Камо - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

а дел интересных невпроворот, станет еще больше после взятия власти в близком будущем. Полечиться, прийти в норму — партийная обязанность. Манкировать никому не позволено. На Камо воздействовать можно только так — уважительно и непреклонно.

Уговариваются твердо. Немного Камо погостит в Петрограде. Выступит на рабочих митингах, побывает на Первом Всероссийском съезде Советов. Потом — лечение. На Кавказе целебные воды в избытке.

На этот раз сама жизнь заботится, чтобы Камо сейчас в Петрограде прошел наиболее действенный курс психотерапии. В актовом зале кадетского корпуса, что на Первой линии Васильевского острова, он с наслаждением следит за схваткой на Всероссийском съезде Советов между красноречивым тифлисским меньшевиком Ираклием Церетели и Владимиром Ильичем. Лощеный, пылкий Церетели распинается: коалиция или анархия! В России нет политической партии, которая одна согласилась бы взять в свои руки полноту государственной власти… В то же мгновение Ленин восклицает: «Есть такая партия!» Еще раз повторяет, направляясь к трибуне: «Партия большевиков каждую минуту готова взять власть целиком!»

В день отъезда заключительный, мажорный аккорд. Народное шествие в воскресенье, восемнадцатого июня. Без малого полмиллиона рабочих и солдат неторопливо, с достоинством несут от окраин к Невскому проспекту и Дворцовой площади знамена всех оттенков красного цвета. На кумаче и бархате, золотом, белилами тысячи и тысячи раз, дабы никто не забыл, не спутал, не отступил, повторено:

«Вся власть Советам!»

«Долой 10 министров-капиталистов!»

«Хлеба, мира, свободы!»

«Рабочий контроль над производством!»

Ничего подобного видеть не приходилось. Такого никогда и не было.

Зарядка превосходная. Настроение заметно меняется, да и сил как будто побольше. Это не к тому, чтобы нарушить слово. Такого за Камо не водится. Уж раз обещано Ильичу…

Весь июль, половину августа Камо на минеральных водах в Уцера — в приветливых зеленых горах Рачи, вблизи Военно-Осетинской дороги. Поправился, утихли боли, голос окреп. Очень хочется в таком бравом виде предстать перед Владимиром Ильичем. Сказать ему: «Я снова тот, прежний Камо. Разрешите встать в строй!»

Тишина, безмятежный покой, увы, остаются в горах. Внизу, в долинах Грузии, на равнинах России все бурлит, клокочет. Доходит до точки критической. В полдень четвертого июля на углу Невского и Садовой, на Литейном проспекте казаки и юнкера залпами по рабочему шествию бесповоротно кончили с мирным развитием революции. Разгромлена редакция «Правды». Снова в подполье уходит Ленин. Командующий войсками Петроградского округа, генерал «дикой дивизии» Половцев не постесняется, напишет: «Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или в разобранном… Отвечаю с улыбкой, что арестованные очень часто делают попытки к побегу».

На Выборгской стороне, в доме № 37-в по Большому Сампсониевскому проспекту, открылся VI съезд партии. Полулегальный. Ставя на голосование тезисы о политическом положении, написанные рукой Владимира Ильича, Свердлов восклицает: «Ленин незримо участвует и руководит работой съезда».

В своем Манифесте съезд зовет: «Грядет новое движение и настает смертный час старого мира… Готовьтесь же к новым битвам, наши боевые товарищи! Стойко, мужественно и спокойно, не поддаваясь на провокацию, копите силы, стройтесь в боевые колонны! Под знамя партии, пролетарии и солдаты! Под наше знамя, угнетенные деревни!»

По тем же законам развиваются события, на Кавказе. Сроки только иные, более поздние — промышленных рабочих, за исключением Баку, немного, в деревне почти что феодальные отношения, население пестрое, многонациональное, искусственно разобщенное. К тому же командование Кавказской армии расформировывает большевистски настроенные воинские части, запрещает солдатские митинги, чтение газет, «подстрекающих к политической борьбе». Открыто формируются добровольческие «батальоны смерти», офицерский «Союз защиты отечества»…

Для определения тактики большевиков в этих особых условиях в Тифлисе в первых числах октября собирается Кавказский краевой партийный съезд. Участвуют также делегаты Кубани, Ставрополья, Новороссийска.

Камо с удовольствием слушает сообщение только что вернувшегося из Петрограда члена ЦК, его «узкого» рабочего состава, Степана Шаумяна:

«Наша задача — стать во главе революции и взять власть в свои руки… После 3–5 июля можно говорить лишь о завоевании власти, но не о переходе ее».

Энергично поддерживает резолюцию:

«…Съезд не закрывает глаза на то, что буржуазия и ее приспешники — Керенские, Церетели, бывшие и настоящие так называемые министры-социалисты, не сдадут без боя своих позиций. Но рабочий класс, солдаты, революционные представители крестьянства не должны останавливаться перед трудностями и жертвами и должны смело идти к завоеванию власти и спасению страны и революции от гибели.

…Съезд выражает твердую уверенность, что в ближайшем будущем рабочий класс России и революционное крестьянство своей новой революцией создадут возможность для товарища Ленина выйти из подполья и открыто занять свой пост вождя нашей партии, вождя великой русской революции».

…Первые вести о событиях в Петрограде доносятся до Тифлиса к вечеру двадцать шестого. В те часы, когда в Смольном Владимир Ильич докладывал съезду Советов Декреты о мире и земле. «Необычайная тишина, будто люди даже перестали дышать, — пишет один из участников съезда, — взрывается необузданным восторгом, вихрем и гулом аплодисментов, криками».

Вихри и гул аплодисментов, необузданный восторг царят также на многотысячном митинге рабочих и солдат в самом промышленном районе Тифлиса — Арсенальном. Камо в президиуме. Его подпись одна из первых под единодушно принятой клятвой.

«Установленное в Петрограде правительство Всероссийского съезда Советов депутатов является правительством рабочих, солдат и крестьян, в защиту которого мы клянемся стать железной стеной против всех сил контрреволюционной буржуазии и их вольных и наемных слуг — палачей народной свободы и народной власти».

Каждое слово клятвы отвечает чаяниям Камо — работника и солдата революции. Только действовать всем им, кавказским большевикам, придется наподобие армии, сражающейся в плотном окружении. Далеко-далеко от основных сил. Между Петроградом и Тифлисом возникнут владения украинской «самостийной Рады», контрреволюция захлестнет Дон и Кубань, станицы Терека. Дальше за Эльбрусом, Казбеком «свой» закавказский союз грузинских меньшевиков, азербайджанских мусаватистов, армянских дашнаков, правых эсеров, просто монархистов.

Противоестественный союз, хорошо оплачиваемый английской и французской военными миссиями, оптовым нанимателем и денежным мешком американским консулом Смитом. Его, Смита, деловая депеша в Вашингтон: «Премьер-министр Закавказья сообщил сегодня, что если его правительство[49] не получит шестьдесят миллионов рублей немедленно, то власть может перейти к большевикам. Это будет величайшим несчастьем… Весьма безотлагательно в качестве предварительной меры следует, чтобы я был уполномочен ответной телеграммой представить в их распоряжение эту сумму. Я полагаю, что смогу обеспечить разоружение войск, возвращающихся с турецкого фронта, которые целиком являются большевистскими».

С конца ноября Тифлис на военном положении. Налеты на редакции и типографии большевиков. Аресты, расстрелы «при попытке к бегству». Совсем как в блаженные времена наместника. Со многими предосторожностями собирается