Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

Шафар покидал свой народ в трудную для того годину, не властный что-либо изменить. На поле сражения каждый выполнял свою, уготованную ему Всевышним роль. Исход был предначертан на многие времена вперед!

То ли ветер шальной, путаясь в войлоке остроконечных юрт, тянул свою заунывную песню, то ли чайки жалобно кричали над водой, то ли отяжелевший воздух, став невольным свидетелем недавно сыгранной драмы, звучал над Хазарией неземной музыкой скорби.

Итиль погрузился в тишину, зловещую тишину, в которой одни пребывали в шоковом оцепенении, другие – в благостном удовлетворении, третьи – в ожидании легкой наживы, четвертые – вынашивали свои коварные планы.

Несмотря на базарный день, торговая площадь города была пуста. Сегодня, после ужасающего поражения хазарских арсиев в битве с росами, жители ограничивались замкнутыми мирками своих жилищ, стараясь выходить лишь по необходимости, на всякий случай, связывая в узлы нехитрый скарб. «Неслыханно… Росы подняли руку на великую святыню Хазарии… Каган Шафар убит русским князем… – шептались хазары, но страх, панический страх перед русской мощью, которая набрала силы стремительно, на глазах всего одного поколения хазар, не позволял заявить о своем недовольстве в полный голос. – Что будет с Хазарией? Что будет с Итилем? Куда бежать? У кого искать защиты?»

Фирангиз, удрученная, напрочь перепуганная происшедшим, забилась в глубину юрты и непрестанно молилась своему Богу. Ее тихий иступленный шепот, липкой паутиной расстелившийся по жилищу, раздражал Юнуса, который в старческом кряхтении ворочался с боку на бок на свалявшейся овечьей шкуре. Казалось, он был безучастен ко всему происходящему. Его души не коснулась ни победа росов, ни гибель Шафара. Казалось, он, как обычно, пребывал в глубоком созерцании своего эго.

– Умолкни, старуха! – гневно прикрикнул он на молящуюся Фирангиз. – Не погань своим шипением жилище. – Он брезгливо фыркнул, словно липкая паутина ее молитвы коснулась и его сердца. Юнус услышал еле уловимые для его старческого слуха всхлипывания. Давно забытые Юнусом женские слезы на мгновение вернули его рассеянный разум к реальности. – Ты что это, старуха, решила?.. – сбился с толку старик. Что-то шевельнулось в его старом, заржавевшем за жизнь сердце.

– Я, я во всем виновата, – выплеснула из себя Фирангиз и, словно давно ожидая этой разрядки, разрыдалась.

– Да в чем твоя вина? – удивился Юнус, неприятно морщась от старушечьих несдержанных рыданий.

– Это я навлекаю беды, – причитала Фирангиз, – я навлекаю русов на те земли, на которых живу. Давно, когда я была еще очень молода, русы напали на мой родной Шабран, уничтожили мою семью, а меня полонили и продали в рабство. И теперь здесь, в далекой от моего Ширвана Хазарии, я вновь переживаю тот же страх. – Она смотрела на Юнуса полными отчаяния и слез глазами. – Зачем ты привез меня сюда?! Лучше бы мне умереть там, в Шабране, вместе с моими близкими, чем вновь переживать весь этот ужас!

– Тебе не в чем винить себя, старуха, – безучастно вздохнул Юнус и отвернулся от Фирангиз.

Он вновь погрузился в раздумья, только теперь его мысли блуждали по закоулкам памяти, в становище Ауэза, когда богатый гуз подарил ему, молодому торговцу, юную рабыню. «Может, и впрямь права старуха? Может, и впрямь она навлекает несчастья?» – рассуждал Юнус, привыкший во всем винить прислугу. На том и сошлись в безмолвном согласии и уверовали каждый в свою правоту два немощных старика, проживших вместе всю жизнь бок о бок…

В одночасье изменилась жизнь мирных жителей Итиля после битвы арсиев с росами. В одночасье потекла она по-иному, непривычному для хазар руслу. Тревога поселилась в их душах. Беда пришла в их жилища. Каждодневные набеги конницы, разоренные юрты, угнанный скот, обесчещенные молодицы. Как знакомо это отчаявшейся Фирангиз! Да только не росы хозяйничали ныне на несчастной хазарской земле! Выполнил ябгу Кандих слово, данное некогда Святославу, что будет ему подмога в походе на хазар. Вот и истязали конники гузов беспощадными набегами на хазарские поселения.

Затишье, что опустилось на Итиль первое время после битвы, сменилось неуемным людским смятением. Кто все еще прятался в землянках, кто, преодолевая страх, в суете укладывал в повозки домашнюю утварь, тюки и узлы, кто наскоро выпекал лаваши, собираясь в путь. Словно Творец, специально внося в свое Творение хаос, решил изменить предначертанный им сюжет.

Кто раньше, кто позже, скрипя деревянными колесами, потянулись из Итиля груженые повозки, запряженные ослами и волами, лошадьми и простолюдинами. Потянулись из Итиля навьюченные верблюды. Хазары в страхе уходили из своих жилищ кто ночью, кто на рассвете, стараясь не встретиться в пути с безжалостными дикарями-гузами. Уходили прочь со своей земли, гонимые неведомыми им законами жизни, бессознательно подчинясь законам развития земного мира.

Эх, разгулялась удаль молодецкая, потешила душу на ратном поле. Славной победою утвердилась на земле козарской! Нанесен, знатно нанесен первый главный удар, о котором долгие годы, темные ночи и ясные дни грезил молодой князь Святослав, к коему готовил себя и дружину свою, не покладая рук и сил, не давая отдыха разуму своему и телу.

Ради этого первого удара по несокрушимости Хазарии и шел князь Святослав многие версты от Киева Великого до устья Волги. Ради того и терпел глад, хлад и лишения. Ради этого в узде держал и дружинников своих, дабы не растратили силы на пустое, дабы до срока не сложили буйны головушки.

И без того Радомир и Чилига – лекари дружинные – руки сложа не держат. А после встречи с козарами, еще пуще времени на лясы-балясы нет. Многих потеряли росичи в этой схватке с козарами. Многие полегли на чужой земле. Жаль дружинников – лихие были молодцы. Да только ради правого дела сложили головушки, ради Князя Великого, ради Руси-Матушки, крепнущего ее могущества, ради имени, отныне славного, почитаемого в веках имени – Русь!

Те, что остались в живых, лечили раны, чистили копья да готовили стрелы, байками-пересудами тешась вокруг костров, хвастаясь трофеями, что заполучили в бравом бою от козарских арсиев.

Не сидится князю на месте. Ходит он от костра к костру, от окружья к окружью воинов своих. Кого одобрит шуткой, где крепкое словцо ввернет.

Легкая победа не кружит Святославу голову. Победа над Итилем, еще половина победы. Понимает Святослав –