Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

противостоят враг врагу, росы и хазары. Недвижны. Ни на пядь не близится войско к войску, словно воздух степной облекся в твердую прозрачность, лишь создавая призрачную иллюзию легкой вседоступности.

Конь под Святославом в нетерпении ударил копытом землю. Металлическим звоном кольчуги отозвалась тишина. Святослав пришпорил коня и, поддаваясь этому спонтанному порыву, преступил невидимую черту дозволенности. Почти одномоментно на противоположном конце противостояния на тот же шаг выступил навстречу врагу на белом длинногривом коне Шафар – великая святыня Хазарии. Богоподобный каган стал на защиту своей земли.

Потянулись мгновения. В напряженном ожидании застыла реальность. Непривычная самой себе тишина пребывала в оцепенении. Никто и никогда прежде не осмеливался преграждать путь воплощению Бога на земле. Никто и никогда не осмеливался поднимать на него меч. Но не для того столько шел Святослав к заветной цели, чтобы сейчас повернуть назад при виде сидящей на коне богоподобной марионетки.

И снова шаг. Невозмутимо лицо Святослава, решительно. Теперь и всем, кто находился на поле, открылся смысл Божьего Провидения – битве быть!

Белогривый конь вынес Шафара еще на один шаг навстречу русскому князю. Медленно, пядь за пядью, приближаются недруг к недругу – Великий князь Руси и Верховный каган Хазарии.

Вот уже они обнажили мечи, и кони, обжигая друг друга пенным дыханием, в хрипящем ржании встали на дыбы. И приблизили лик к лику человек с человеком. И глянули в невозмутимые холодные очи, молниями пронизывая насквозь души. В единении противоборствующих всадников соприкоснулись тяжелые клинки. Звон кольчуг, лязг металла в тишине рокового ожидания.

И увидел Шафар занесенный над ним меч Святослава, и ощутил тяжелое его прикосновение у основания шеи. И почувствовал Шафар, как заструилась по его груди горячая густая влага. И сквозь шум, пронзительный шум в ушах, услышал он хохот, леденящий жилы старушечий хохот. Он увидел, как Святослав вновь занес над ним меч и опустил его на другое плечо. Теперь удар не показался таким тяжелым, а новая порция хлынувшей по груди влаги не казалась такой горячей. Только руки его словно онемели, и сознание притупилось. Все возрастающий шум в ушах не давал возможности сосредоточиться. Перед глазами еще раз размытым образом мелькнуло лицо Святослава. Шафар мимолетно увидел колено своего коня, стремя, бьющие по земле копыта и кроваво-алую траву. Он видел вокруг себя лица, много лиц и среди них – хохочущую старуху. На миг все погрузилось во мрак. Лишь шум, сводящий с ума шум в ушах…

Вдруг он ощутил себя легким, парящим над землей, но почему-то вниз головой. И это было странно. Он увидел распластанное на окровавленной земле безжизненное тело. И это тоже было странно. Он чувствовал связь с этим телом. И не только чувствовал. Теперь он видел толстую и, словно волос его коня, серебристо-белую скрученную нить, соединяющую его с этим бездыханным телом. Она совсем не мешала ему. Было странным и это! Шафара охватили ужас и смятение. Его коня взял под узду Святослав и, торжествуя, вознес меч к солнцу.

Шум в ушах Шафара постепенно стихал. Он услышал ликование в стане росов. Он увидел, как Святослав подал знак своим ратникам, и те в иступленном ликовании выступили на врага. Не заставил себя ждать и Иосиф, до сей поры остававшийся незаметным.

Пыль из-под копыт и встревоженный воздух, облаченные в кольчуги тела, обнаженные мечи, тонкие, сверкающие на солнце сабли – все смешалось в естестве сечи. Жаркая, иступленная схватка. Не на живот – на смерть! Первым, кто познал ее на этом поле, стал Шафар. Сейчас, пребывая в шоке, он наблюдал за всем происходящим сверху. Росы были сильны, куда сильнее хазар. И не было им, хазарам, пощады, и не было путей отступления. За их спинами – Итиль. Многие пали здесь, не сумев отстоять свою землю.

Безжизненное тело Шафара топтали копыта. Оно безвольно содрогалось, и этим причиняло Шафару немалое беспокойство, ибо содрогалась и серебряная нить, что связывала его с телом. Только теперь эта толстая нить у основания тела почернела, становясь все тоньше и тоньше…

А поле битвы пахло пóтом, кровью живой человеческой и конской плотью. Поле битвы стонало голосами изувеченных, звенело металлом мечей и сабель, свистело пением пущенных стрел. Оно раскинулось вокруг непомерным для Хазарии гнетом, час которой пробил!

– Шафар! – окликнул его знакомый голос. Шафар узнал его. Когда-то этот голос принадлежал его отцу – кагану Микаэлю.

– Шафар! – услышал он звонкий женский голос.

Шафар неожиданно для себя обернулся. Нить у основания его бывшего тела совсем почернела, истончилась, сделалась тонкой и рыхлой и вдруг перестала быть с Шафаром единым целым. Теперь он был свободен от этой, похожей на конский волос нити. Шафар больше не парил вверх ногами, а смотрел на мир привычным взглядом.

К нему навстречу, взявшись за руки, шли его отец каган Микаэль и красивая девушка. Ее каштановые глаза с нескрываемой любовью смотрели на Шафара из-под густых, тонко очерченных бровей, между которыми изящно расположилась маленькая темная родинка. Они протягивали ему навстречу руки.

Шафар еще раз посмотрел вниз. На земле шла жестокая битва хазар с русами. Битва, которую опишут летописцы, как первый серьезный удар на пути к разгрому Великой Хазарии. Но теперь Шафар видел все это как во сне, словно в тумане. Этот мир, со всеми его событиями уходил для него в неосязаемость, а он, Шафар, навсегда уходил из этого мира.

Напротив, в том мире, куда Шафар попал теперь, все для него постепенно облекалось в краски и явь. Перед ним стоял его отец. Он держал за руку красивую девушку.

– В земной жизни ее звали Аминой. – Микаэль указал на девушку. – Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Но я не говорил тебе главного – она была твоей матерью.

Амина улыбнулась Шафару. Он вдруг почувствовал единство трех Душ, единство, которого ему так не хватало.

– Пойдем, нам пора, – снова услышал Шафар зов своих предков. – Ты выполнил свое предназначение в завершенной тобою земной жизни. Остальное свершиться на Земле без тебя…

Микаэль и Амина увлекали Шафара туда, где ему предстояли новые пути, новые предназначения в великом и долгом восхождении к космическому совершенству.