Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

на них. А сколько людей погибало в лапах диких зверей! Да и ветры в те далекие времена совсем другие дули. Хоть и прошло уже великое оледенение, но на землю все еще опускались лютые холода. Там, где сейчас лишь небольшие рощицы, прежде росли густые хвойные леса. Воздух был более сухим, а необъятные степи простирались гораздо севернее, чем в наши дни. Зимы для людей были настоящим испытанием. Жили-то как – рыли в земле землянки, в них и зимовали, лишь иногда строили рубленные деревянные избы.

– В землянках? – поражался княжич. – Это что, в норах, что ли?

– Можно сказать, что и в норах, – разъясняла Ольга. – Как я уже сказала тебе, Володюшка, – певучим речением своим, княгиня увлекала внука все дальше в тайны давно ушедших времен, – люди были в основном кочевниками, но они уже разделились на скотоводов и земледельцев, рыболовов и охотников. И кочевали уже врозь. В самых сильных племенах выделялись вожди. Они вели за собой народ и умели подчинять других своей воле. Смысл жизни они видели в войнах и грабежах. Завоевания были для них главным делом.

– Как для батюшки моего? – пытливо заглядывал в глаза бабке княжич.

– Как для батюшки твоего, – его же словами отвечала ему Ольга.

– Я вырасту и ни с кем не буду воевать, – решительно заявлял Владимир.

– Будешь, княжич, будешь, – Ольга гладила внука по голове, – на том и стоим – не мы с мечом, так на нас…

– Бабушка, – дальше бежали, путаясь одна в другой, неуемные мысли младого Владимира, – а где жили те наши предки, те, чьих имен уже никто не помнит?

– Они вышли из единой семьи. А жили… – Ольга вздохнула. – Теперь и этого уж не скажет никто. Древние летописцы и те в своих летописях разные места называют. Иной раз говорят о том, что обитали они на теперешних землях Персии и Аравийского полуострова, иногда считают, что жили они там, где сейчас находятся Византия и соседние с ней народы, а то и вовсе на библейских землях Вавилонии и Ассирии. Вспомни, Володюшка, о чем в Святом Писании написано? Я днями читала тебе, – напрягала ум внука Ольга.

– Про Вавилонскую башню, что люди в гордыне своей до неба выстроили, – отозвался княжич.

– Да, про Вавилонскую башню, – одобрила внука княгиня, – а что до этого было?

– Был единый народ, хоть и разделили Сим, Хам и Иафет земли.

– Вот в племени Иафета и зародились пращуры наши – будущие славяне, народ, имени которого теперь даже не знают. Этот народ и был одним из семидесяти и двух народов Иафетовых, – рассказывала старая княгиня внуку. – Много в Святом Писании дельного да мудрого. Над Киевской Русью едва восходит свет новой веры. И тебе, Володюшка, жить на сей земле. Многое от взглядов твоих на Руси зависеть будет. Вижу и верю! А ну-ка, скажи-ка мне, будущий князь Новгородский, – Ольга ласково потрепала Владимира за вихры, – как прежде Новогород звался?

– Как, бабушка?

– А звался он Словенском…

Словно молодой, не окрепший стеблем дубок, едва проникший корнями в почву, по каплям вбирал в себя княжич питающие дух его соки матушки-земли русской. Растекаясь по жилам, смешивались эти необходимые каждому росичу капли с кровью, скрепляя Володимира узами родства с дальними предками его, славянами, искони живущими на берегах озера Ильмень и реках Волхов, Шелонь и Ловать. Древнейшая земля славян, и первый их стольный град Словенск. Зовом крови зовется пытливость Володимира, жаждущего знать былое рода славянского, за плечами которого не одно тысячелетие и многие лишения. Суровые беды претерпел Словенск за те времена, что живет он на земле. Познал запустение и разор, тяготы и лихолетье. Не раз возводили заново славяне древние стены его, ибо не раз за истаявшие века служил он им надежнейшим оплотом, защищая от несметных врагов, алчущих, чтобы ходили росичи под их рукой. Но это все только предстояло узнать Володимиру. Потому-то в тихих увлекательных беседах и передавала княгиня Ольга внукам своим все духовное наследие рода славянского. Наследие, за которое, переступив черту иного мира, надлежало ей держать ответ перед Всевышним. И покуда сын ее – князь Святослав – земную жизнь проживал в походах, отдавала внукам – законным и пригульному – без разбора любовь и знания, прививала веру христианскую и великое чувство долга перед землей славянской.

XIII

Многие дни пути оставил позади князь Святослав в долгом странствии своем от Киева-города по Оке на Волгу. Многие дни посолонь[54] отмерили дружинники его взмахами весел по быстрым речным водам. Многие безлунные ночи коротали они в привалах у костров. И хлад терпели, и туманы, и дожди, и трясавицу[55].

Но не зря Святослав так много времени положил, подбирая дружину себе, ибо знал – в спорынье[56] покорения козар, не только сильные – верные воины нужны. Так и сложилось – головы готовы сложить ратники за князя своего. Что длань о перстах, воины его. Сберутся рядом друг с другом – единый кулак. Силища в нем немереная. Попробуй, чужак, разомкни те персты. Но и средь единства того тоже разногласия случались, да слово княжье завсегда законным оставалось.

Сколь воды веслами перемолотили весельники Святославовы, и вот они, земли козарские, – рукой подать! Но сделали привал. Не на ночь. Среди дня причалили ладьи русские к берегу. Разбили лагерь.

Недоумевают ратники. Что за потреба среди дня бивак разбивать? Сам Дажьбог[57] велит без останова до козарских земель путь держать! Кто меж собой пеняет на князя, кто прямиком спрашивает.

– Надобно так, – бросает Святослав недовольным, а сам попутно указы отдает, где костровище соорудить, да чтоб никто без дела не слонялся.

– Ты что, Чилига, перед валежником раскорячился? Теретника[58] испужался? – бросает он согнувшемуся к земле ратнику.

– Нет, княже, колотье[59] одолело, – охает тот.

– Так нечего чазнуть[60], поди, у зелейника[61] нашего, Радомира, возьми снадобья.

Угрево[62] в котле душистым ароматом сгрудило вокруг себя ратников. С ложками да плошками уселись дружинники русские вкруг костра. Непривычно. Солнце еще высоко. Князь тут же, среди ратников. Разрывает крепкими зубами