Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

о дальних предках славян, рослых, крепких от природы, но добрых воинах. Сызмальства помнит Святослав великий завет бога Добрата, что завещала ему матушка-княгиня – хранить и приумножать добро!

Что-то тронуло сердце князя. То ли тревога какая подкралась внезапно, то ли око зрит что-то непривычное доселе, то ли ухо режет неведомая ранее тишь. И впрямь, словно сединой подернуто небо, но не туман то, не облака. Все выше поднимается светило в восходе своем на небосвод, но нет в нем привычного сияния, лишь тревога тянет невидимые лапы к сердцу князя. В путь, скорее в путь, туда, к заветному капищу, к Священному вековому дубу, что растет на высоком речном берегу добрую сотню лет. Послушны весла могучим рукам весельников. С силой режут они речную гладь, устремляя в воздух несметное множество разлетающихся в стороны брызг. А тревога все нависает. Теперь уж не один Святослав, вся дружина чувствует ее леденящее жилы дыхание. Словно вспять обернулся день. Возродившаяся утром, светлая лазурь неба нахмурилась, обесцветилась. И светило не ярко блещет в небе, словно пылью запорошен диск его…

То же видит из распахнутых ставень и Ольга. Жуть наползает на сердце матери. За себя не страшно – за сына душа терзается. Никак разгневался Господь на то, что не признает Святослав величие его? Неспроста это перед намеченной князем битвой. Покарает! Меркнущим светилом слово свое явил, чтоб понятно было – недалека кара Небесная!

А губы все шепчут, все взывают к благосклонности Всевышнего. Затекли колени, болят. Но что боль телесная пред болью душевной? Воют собаки, и день за окном неумолимо угасает.

В мыслях у Святослава и дружинников его одно – скорее, скорее бы добраться до капища, задобрить богов. Никто не помнит, чтобы такое бывало. Не к добру! Кажется добрались… Вот уж и дуб высится на высоком берегу. Быстро бегут ладьи сквозь непонятную липкость нежданных сумерек… Наконец-то тупые толчки уткнули в берег посудины. Начавшийся было день все темнеет и темнеет, словно Ярило и Ночена затеяли нарушить привычный уклад жизни.

Священный дуб, взбугрив вековыми корнями почву, устремив к небу сильный, в щербинах, необъятный ствол и раскидистую густую крону, с высоты своего величия зрил спешащих к нему людей, что торопились задобрить своих богов. Почему днем стало темно? Почему перестали петь птицы и дуть ветры? Сейчас они несли к жертвенному дубу все, что имели. Люди положили к его корням хлеб и зерно. Вот свежая рыба, ее поймали ранним утром…

Тьма все наползает. В Киеве княгиня Ольга исступленно молится за сына… Вот и звезды зажглись… Жутко…

Живой петух, его добыли совсем недавно в чьем-то селении. Святослав несет к дубу птицу… Яркая вспышка… Светило угасает, кажется, безвозвратно… Далекие от сына губы матери в смятении взывают к благосклонности Всевышнего. Лишь черный диск остался от солнца…

Жертву! Боги требуют жертву! Князь поднимает над головой птицу. Он показывает ее богам. Холодное лезвие ножа касается оперения, чтобы проникнуть глубже. Теплая тягучая кровь багрит землю. В полной темноте Святослав преподносит жертву богам, положив ее перед могучим дубом. И в тот же миг ветер зашелестел листвой. Взорвалась темнота. Вновь возрожденный свет гонит прочь непрошеный мрак. Боги услышали их! Боги на стороне росичей!..

Не зря молилась княгиня о торжестве жизни, о благосклонности Всевышнего к сыну ее, русскому князю Святославу, не зря стояла столько времени на стертых в кровь коленях! Услышал, услышал Господь мольбу ее. Бог Святославу в помощь!..

Х

Давно ушли за горизонт вечности те времена, когда правитель Хазарии достославный Вениамин предавался праздному созерцанию родных просторов на летних кочевьях, когда увлекался партиями в шатранг и блестяще просчитывал ходы, заставляя фигуры противника одну за другой сходить с аштапады. Развеяли вольные ветры промелькнувших лет те времена, когда он, ведя двойные игры, позволял русам за добрую часть награбленной добычи проходить по хазарским землям к границам его соседей. Многое ушло безвозвратно в ту неосязаемость, что зовется прошлым. И Вениамин, влекомый зовом предков, перешагнул порог этого мира. Прокрутил калейдоскоп жизни разноцветьем дней и восприемник его Арон II, уступив место последнему правителю династии Обадия, малик-хазару Иосифу. Трудное правление досталось ему. Не над ситуациями на игровой доске ломал голову правитель Хазарии, Иосиф всерьез был обеспокоен будущим своей страны.

Душно, как душно ему в окружении соседних племен! Мертвой хваткой держат они за горло! Давно уже под властью Византии Эдесса и Низиб. Теперь покорила она и Крит. Но не только в завоеваниях сила греческая. Держит у себя в союзниках Византия многие племена и народы верой единой – христианской верой. С небрежением смотрит она на Хазарию, на слабеющую власть иудеев, на его, Иосифа, слабеющую власть.

Зыбок прочный некогда фундамент государства хазарского. Среди язычников, мусульман, христиан, иудеи не столь многочисленны. Но так повелось исстари – Хазарией правили иудеи. И он, Иосиф, – иудей. Но как далеко его иудейство от народа! Как неумолимо рвутся непрочные связи между ним, Иосифом, законным правителем Хазарии, и народом!

Да что вообще стало с его народом? Есть ли он, хазарский народ?! Как ответить на этот вопрос? Как воссоздать утраченное единство, если в поисках лучшей доли, в поисках собратьев по вере, роднятся исконные хазары с другими племенами, готовые принять их устои, слиться кровью. Один за другим растаскивают они по чужим землям камни из фундамента своей страны.

Князь Святослав нескрываемо смотрит на дельту Итили. Многие славянские народы себе подчинил, что прежде платили дань Хазарии. Ох уж эта полянская кровь, что течет в жилах росского князя Святослава, кровь его матери – полянки Ольги! На свою беду нашли некогда хазарские князья на высоком правом берегу Днепра племена полянские. Не воинственные и не злобные, уступчивые и не жестокие. Во благо казалась хазарам эта находка. Наложили хазары на полян дань. Принесли поляне в дань хазарским князьям мечи обоюдоострые. Издревле остерегали хазарские старейшины князей своих от днепровских славян – полян: «Не добра та дань. Мы доискались ее оружием односторонним – нашей саблей, а у этих оружие обоюдоострое – меч! Попомните наше слово, хазары, они еще будут брать дань с нас и других стран!» Слова-то древних оказались пророческими. Киевская Русь заявила о себе в полный голос! И с ней ему, Иосифу, необходимо было считаться. Кто остался в