Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

Я бегу к ней. Луиза прижимается ко мне, дрожа и рыдая.

– Вы варвары, – кричу я генералу.

– Если тут нужно кого-то обвинить, то только вас, – говорит генерал. – О чем вы думали, приведя ваших дочерей к солдатам, которые месяцами не видели женщин? – Он поворачивается к Вольфу. – Отвезите их домой.

– Солдаты должны быть наказаны.

– Какая вы наивная, мадам, – говорит он сквозь зубы. – Мы завоеватели, а вы покоренные. С того момента, когда Наполеон капитулировал, все ваше принадлежит нам. Ваш дом, ваше вино, даже ваши жизни.

Снова раздается гогот. Теперь солдаты перебрасывают от стола к столу Люсиль, лапая ее. Она загораживает руками живот, а они щиплют ее за груди.

– Немедленно остановите их, – ору я генералу. – Эта женщина носит ребенка.

Генерал приказывает ординарцам забрать Люсиль. Она стонет и тяжело дышит, словно умирающий зверек. На лице застыла маска ужаса.

Что-то с ней не так. Ужасно не так.

– Немедленно отвезите их домой, – приказывает генерал Вольфу.

* * *

На улицах солдат еще больше, чем было во дворце, – самое отребье, подобранное из всех сточных канав для прусской армии. Они таращатся на нас, что-то орут, явно вульгарное, и делают непристойные жесты. Луиза и Люсиль жмутся ко мне, и я накрываю их своей накидкой. Вольф тащится позади нас, ему явно не по душе, что он уходит из дворца.

Люсиль стонет и что-то бормочет. Она маленькая, но мне все равно трудно вести обеих девушек.

– Помогите мне, – кричу я Вольфу. – Я не могу справиться с обеими. Люсиль еле идет.

Он хватает ее за талию и поддерживает рукой ее голову.

Я беру Луизу под мышку, и мы уходим прочь от пьяной, вонючей солдатни.

– Что будет сегодня с девицами из «Альгамбры»? – спрашиваю я.

– За них можете не беспокоиться, – отвечает Вольф. – Мадам Шахерезада умная женщина. Сегодня они разожгут аппетит солдат, а завтра возьмут двойную плату за свой товар.

– Но генерал, конечно, защитит наших женщин. Все-таки ведь он великий герцог, а не варвар.

– Не заблуждайтесь насчет генерала Франца, – говорит Вольф. – Он славится своей жестокостью. Многие города в ужасе от него. Он не щадит никого, когда надо выполнить поставленную задачу, иначе канцлер Бисмарк не направил бы его во Францию.

– Пруссаки не смогут оккупировать Францию, – говорю я.

– Они уже заняли восемнадцать департаментов. – Вольф поддерживает Люсиль. Она еле идет и, кажется, теряет сознание. На ее лице неподвижная маска боли.

Я строго гляжу на него.

– Вы на чьей стороне?

– На стороне победителя, – отвечает он с усмешкой. – Чего и вам желаю, иначе ждите беды. Пруссаки самые жестокие из всех немцев.

Пронзительный ветер носится по пустым улицам. Луиза дрожит. Люсиль кричит от боли и держится за живот.

– О Господи. – Я отыскиваю на своей шатленке ключ от дома и вставляю в замок. – Приведите доктора Дюбуа.

– Вы, женщины, всегда поднимаете панику, – фыркает Вольф. – Утром она забудет обо всем.

– Я приведу доктора, мамочка. – Луиза бежит в переулок, прежде чем я успеваю ее остановить.

– Почему вы не могли это сделать? Моя дочь и так напугана сегодня до конца жизни.

– Вы преувеличиваете, – бурчит Вольф, поддерживая Люсиль под мышки, и глядит по сторонам. – Куда ее отвести?

Все двери распахнуты, в каждой комнате валяются армейские ранцы и скатки. Вольф тащит Люсиль по коридору, а я ищу для нее место.

– Давайте положим ее в комнате Луизы, – решаю я. Мы кладем ее на кровать. Подол платья пропитался кровью.

– Что с ней случилось? – спрашивает Вольф.

– Ваша солдатня постаралась, вот что. – Люсиль стонет и мечется. Я начинаю расстегивать пуговицы на ее платье. – Зажгите-ка лампу!

Он зажигает керосиновую лампу, стоящую на ночном столике.

– Так что же с ней?

– Она беременная, – говорю я, умолчав, что Люсиль моя невестка, а ребенок мой внук.

Вольф глядит на золотое ожерелье со звездами на ее нежной шее.

– Она еврейка. В Пруссии евреев по-прежнему сжигают на костре. Генерал Франц не потерпит в доме еврейку.

– Она приняла католичество. – Я расстегиваю ожерелье и убираю в ящик.

– Все евреи лгут. Неужели вы не знаете, мадам Поммери? – Вольф фыркает. – Я не хочу, чтобы меня наказали из-за вашей еврейки.

Я хватаю его за галстук и тяну к себе – так близко, что вижу рыжие волоски на носу.

– Вы сами привели в мой дом этого прусского монстра. И вы будете виноваты, если кто-то из нас пострадает.

Люсиль стонет, по ее лбу течет пот. Я беру кувшин и наливаю воды в таз.

– Вы должны благодарить меня, мадам, – говорит Вольф. – Я привез генерала в ваш дом, чтобы вы и ваша семья были в безопасности.

Люсиль скрежещет зубами, рвет на себе одежду и вдруг издает пронзительный вой – такой инфернальный, что у меня стынет в жилах кровь. Это начались роды. Она снова кричит, ее лицо покрылось красными и белыми пятнами. Ногти вонзаются в живот.

Я хватаю пальто Вольфа.

– Ступайте и выясните, что случилось с Луизой и доктором.

Люсиль кричит, стонет и мечется, я вытираю влажным полотенцем ее искаженное от боли лицо. Из нее течет и течет кровь, пропитывает постель и капает на пол. Мои руки и платье тоже покрылись ее кровью. Мне кажется, что прошли целые сутки.

Когда наконец приходит доктор Дюбуа, я отправляю Луизу в мою комнату, чтобы избавить ее от страшного зрелища.

К этому времени Люсиль уже давно затихла. Обессиленная и бледная, она лежит в луже слизи, а на ее груди розовый плод.

Доктор Дюбуа объявляет, что мать и ребенок мертвы.

* * *

Шахерезада и ее куртизанки не возвращаются в винодельню ни на следующий день, ни позже.

Когда я жду Луизу, чтобы ехать с ней на похороны, Вольф, в цилиндре и сшитой на заказ одежде, приезжает в новенькой карете, входя в свою роль генеральского атташе.

– Я обдумал ситуацию и считаю, что вам с Луизой разумнее всего уехать в Шиньи. Я приехал за вами.

– Я не оставлю винодельню пруссакам, – заявляю я, надевая перчатки. – Но мне нужно увезти отсюда Луизу. Я пошлю телеграмму Грено, чтобы он забрал ее в Париж. Вы можете отвезти нас сегодня днем на вокзал?

– Слишком поздно, мадам, – хмуро отвечает Вольф. – Как только армия отдохнет, она пойдет на Париж, чтобы поставить там свое временное правительство.

Я прижимаю пальцы к губам.

– Париж тоже займут? Тогда Луиза должна вернуться в монастырскую школу. Что угодно, лишь бы уберечь ее от солдат. Я кричу наверх:

– Луиза, доченька! Спускайся вниз, а то мы уже опаздываем на службу.

– Куда вы