Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

– Я пленница в собственном доме?

– Боюсь, что так. – Он кривит губы. Ему нравится смотреть, как я нервничаю.

– Ладно. – Я повышаю голос. – Скажите генералу Францу, что я иду в Сен-Реми на панихиду по моим невестке и внуку, которых вчера вечером убили его солдаты.

– Вашей невестке?

– Люсиль была женой Луи. – Я опускаю голову – мне слишком тяжело держать ее.

Он хватается за грудь.

– Мадам, вы шутите?

– Луи не говорил мне, что они поженились, потому что был уверен, что я не приму еврейку в нашу семью, – говорю я. – Но теперь я отдала бы все, чтобы они остались с нами.

Луи, Люсиль и их сын… Никого уже нет со мной. Анри тоже нет. Моя семья – Луиза.

Она спускается по лестнице с покрасневшими глазами и опухшим от слез лицом, печальная, в черном платье. Умерла Люсиль, ее нянька, подруга и невестка. Ее мир рухнул, а в ее родном доме поселились прусские солдаты.

Я должна придумать, как защитить Луизу от новых трагедий. Взявшись за руки, мы идем мимо Вольфа в аббатство Сен-Реми.

25

Свет в конце туннеля

Поскольку Ивонна и Шанталь заняты до предела приготовлением блюд для генерала и офицеров, я беру на себя их ежедневный поход в булочную. Откусив кончик теплого багета, прохожу мимо Реймсского собора к моему Улыбающемуся Ангелу. Восход окрашивает его нежные щеки светом покоя и надежды. Какой бы расстроенной и встревоженной я ни чувствовала себя, он всегда улыбается и дарит мне обещание лучших дней. Он уже пережил Французскую революцию, дюжины королей и войн, но все еще улыбается. Встав перед ним на колени, я молюсь за Люсиль и ребенка. Пускай они найдут утешение в руках Божиих. Я молюсь за Луи, Анри и наших парней, надеясь вопреки всему, что они живы и когда-нибудь вернутся домой. Я с мольбой прошу дать мне силы и смелость, чтобы сохранить в безопасности при прусской оккупации наш дом и приют, а также женщин Реймса.

Щупальца страха и неуверенности медленно покидают мое сердце, во всяком случае настолько, что я снова могу ощущать прилив сил и надежды.

Вернувшись, я отдаю багеты Ивонне и Шанталь. Они стряпают завтрак на случай, если кто-то его потребует. От запаха мясных субпродуктов у меня все переворачивается внутри.

– Да поможет нам небо. – Я демонстративно зажимаю нос. Шанталь смеется. Генерал требует себе багет с ливерной колбасой и маринованными луковицами.

– Где Луиза? – спрашиваю я. Дочка помогает им по утрам на кухне, ведь кормить приходится так много народу.

– Она ушла в винодельню, – отвечает Шанталь.

– Так рано? – Я смотрю на мои часы, висящие на шатленке, и иду по коридору в винодельню. Сейчас только семь утра. Поскольку девицы из «Альгамбры» теперь развлекают прусских солдат, трудимся мы втроем. Что ж, по крайней мере зимой у нас будет меньше работы, когда новое вино будет проходить первую ферментацию и виноградный сок превратится в вино.

Я дрожу от холодного воздуха. Луиза и Дамá глядят в маленькую деревянную клетку с проволочными прутьями. Феликс сидит с ними и шевелит хвостом, словно метроном.

– Что это? – спрашиваю я.

Луиза подбегает ко мне и тянет меня к клетке.

– Мамочка, вы помните, как Дамá на вокзале дал Луи клетку с голубем? – взволнованно говорит она. – Голубь прилетел назад.

У меня трепещет сердце. Значит, Луи жив?

– Откуда ты знаешь, что это тот самый голубь?

– По красным носочкам, которые я надела на него.

Я крещусь и бормочу благодарственную молитву. Присев на корточки рядом с Луизой, я чувствую запах лаванды – дочка приняла ванну с лавандой. Голубь воркует и топорщит перья на радужной шее, словно гордится красивыми носочками на тонких лапках.

– Луи с Дамá всегда переписывались с помощью голубиной почты, – говорит она. – Вот я и связала носочки, чтобы в них можно было класть записку.

– Какая ты умница! – Я обнимаю дочку.

Дамá лезет в клетку и хватает голубя за крыло длинными пальцами. Луиза достает бумажку из носочка. Тонкая и маленькая, как папиросная бумажка, она сложена много раз. Написано так мелко, что она подносит бумажку к глазам.

Дамá, дружище. Если ты получишь это письмо, покажи его моей маман. Мы с Анри и еще несколько наших убежали из трудового лагеря. Если нам удастся пройти через Германию, мы вернемся домой. Луи.

Дамá улыбается, сажает голубя в клетку и запирает. Он все еще улыбается, когда залезает по лестнице на новую большую бочку и осаживает забродившее виноградное сусло.

Луиза вытирает слезы, я глажу ее по спине.

– Они обязательно вернутся, – говорю я.

– Он не знает, что Люсиль и ребенок умерли. – Дочка подавляет рыдание. – Он не знает, что мы пленники.

Ее боль пронзает мне ребра. Я вытираю пальцами слезы с ее щек.

– Они живы, доченька. Анри и Луи живы. Давай радоваться этому.

Но Луиза права. Наши мужчины не знают, что Реймс оккупирован пруссаками и, более того, что резиденция генерал-губернатора находится в нашем доме. Если генерал Франц узнает, что они сбежали из немецкого трудового лагеря, разве он не покарает их, чтобы держать город в страхе?

* * *

Генерал занял комнаты полуэтажа рядом с моей винодельней. К несчастью, у его комнат общая стена с моей спальней. В последние две недели голоса немцев доносятся до меня даже среди ночи. Я накрываю голову подушкой, но голоса все равно рокочут сквозь мои кошмары, в которых Луи и Анри лежат мертвые где-то на поле или умирают от голода в немецкой тюрьме.

Я просыпаюсь от громкого стука в дверь дома. Выглядываю в окно и вижу на ступеньках Вольфа и двух офицеров. К ним выходит генерал с адъютантом.

Вчера вечером после ужина генерал сказал, что хочет встретиться с братьями Мумм; это одна из многих встреч с выходцами из Германии, которые устраивал Вольф. Все это старые дома шампанских вин, такие как Мюллер-Рюинар, Боллингер, Круг и Шарль Хайдсик. Отрекутся ли они от Франции и станут помогать Германии? Самая важная встреча будет с нашим мэром Верле, который стал наследником «Вдовы Клико» и изменил название на «Верле et Cie, преемники Вдовы Клико». Тело вдовы не успело остыть, а он уже умаляет ее наследие.

Но по крайней мере все эти встречи генерала дают мне возможность незаметно ускользнуть в Бют-Сен-Никез. Я торопливо одеваюсь, хватаю блокнот и свежий круассан у Ивонны на кухне. Иду в противоположную сторону от генерала и Вольфа. Ночной мрак начинает светлеть, и