Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

мне сложенную газету с ухмылкой, и мне страшно хочется ударить ладонью по его пухлой физиономии. – Наполеон капитулировал.

Выхватив газету из его рук, я просматриваю первую полосу, не веря своим глазам. 3 сентября Наполеон направил французскую армию прямиком в прусскую западню. Тысячи французов были убиты.

– Луи и Анри. – Желчь поднимается из моего желудка. – Там вся моя команда.

– Хуже того, – говорит Вольф. – Наполеон и сам попал в плен вместе с сотней тысяч французских солдат. Трус отрекся от трона. Он больше не император Франции.

Я роняю руки на колени.

– Теперь трон займет императрица Евгения?

Вольф фыркает.

– Когда сдался Наполеон, императрица наняла яхту, чтобы та увезла ее в Англию.

– Она предала свою страну, чтобы спасти себя?

– Разве можно ее обвинять? – Вольф пожимает плечами. – Отто фон Бисмарк объединил все немецкие земли против Франции. Более грозной армии никогда не существовало.

– Что они теперь сделают? – спрашиваю я. – Без армии и императора мы беззащитны.

Он теребит бороду и размышляет.

– Бисмарк беспощадный и коварный. Немецкое войско ничто не остановит. Франция будет завоевана. Но не беспокойтесь, мадам. Я гражданин Пруссии. Со мной вы будете в безопасности.

Щупальца страха шевелятся внутри меня.

– Месье Вольф, заходите в дом и поужинайте с нами. Мне надо еще кое-что сделать. – Схватив с крючка мою накидку, я торопливо бегу к собору. Когда страх грозит завладеть тобой, остается только одна вещь.

Молитва.

23

Попасть в западню

1870 год. Я нанимаю обоз и хочу отправить Юбине в Лондон как можно больше шампанского из крайеров. Когда куртизанки из «Альгамбры» и сироты под командой Луизы возят тележки вверх по рампе, потолок и стены внезапно начинают дрожать, куски мела падают нам на голову. Дрожит земля, словно над нами маршируют тысячи башмаков. В моей крови бурлит паника.

Прусское войско? Прошло всего два дня после капитуляции нашей армии. Женщины из «Альгамбры» обнимают сирот, успокаивая их. Никто не плачет и не кричит из страха, что нас услышат. Мы как крысы.

Проходят час за часом, а земля все сотрясается: это огромная армия движется над нашей головой к городу. Моя первая мысль – остаться тут в крайерах. Но тут нет ни еды, ни воды. И температура стремительно падает.

Никто не смеет сказать и слово, когда мы карабкаемся вверх по грубо сколоченной лестнице. Но когда мы подходим на вершине холма к карликовому буку, наше безмолвие нарушается криками, треском, звоном разбитого стекла. Начался грабеж города.

Наши повозки с лошадьми, стоявшие под горой, пропали. Мы крадемся по боковым переулкам и видим, как пьяные солдаты сидят в кафе и тавернах, швыряют пустые бутылки на мощенные булыжником улицы.

Луиза крепко вцепилась в меня одной рукой и грызет ногти на другой.

Инстинктивно я убираю ее руку подальше ото рта.

– Приличные девушки не кусают ногти.

– Мамочка, сейчас не время для этикета, – возражает она. – Нам нужно выбираться отсюда. Поедем в Шиньи.

– И оставим винодельню немцам? Я не могу оставить все, что мы тут построили.

Она яростно трясет головой.

– Я тоже читаю газеты. Прусская армия не знает пощады. Они устраивают огненные кольца вокруг французских отрядов и убивают их. А выживших отправляют в трудовые лагеря.

Я содрогаюсь, думая об Анри и Луи. Ну, и об остальных.

У меня перехватывает дыхание, но я не должна показывать свой страх.

– Возьми женщин из «Альгамбры» и ступайте в Сен-Реми. Там вы будете в безопасности.

– Нет, мамочка, я останусь с вами. – Луиза цепляется за мою руку.

Я глажу ее по голове, убираю волосы от лица.

– Люсиль нужна твоя помощь, в аббатстве надо заниматься с детьми. Ты должна быть храброй. Можешь это сделать?

Она надувает губы и утыкается лицом мне в грудь, как делала это в детстве.

Мы приходим в Сен-Реми; сироты и куртизанки укрываются в стенах аббатства.

Я обнимаю Луизу и Люсиль и жестом приказываю им присоединиться к остальным.

– Я должна найти Дамá и запереть винодельню и дом. Потом мы вернемся сюда.

* * *

Добираюсь до Реймсского собора. Разграбление города нарастает. При виде орущих, шатающихся пьяных солдат у меня ползут мурашки по спине.

Еще один квартал. Я с облегчением замечаю месье Вольфа, стоящего возле двойных дверей моей винодельни.

Но тут же вижу, что солдаты выносят из нее ящики с шампанским.

– Что вы делаете, месье Вольф? – спрашиваю я. – Куда они несут мое шампанское?

– Подождите, мадам Поммери. – Он отводит меня в сторону. – Не мешайте солдатам.

Они грузят шампанское в повозку, которую тоже украли у нас, и возвращаются за другими ящиками.

Вольф говорит спокойно, едва шевеля губами.

– Они берут по десять ящиков из каждой винодельни на празднование победы, которое состоится сегодня вечером во дворце То.

– Как великодушно с вашей стороны помогать им, – фыркаю я.

Он выпячивает грудь.

– Мэр Верле направил меня к солдатам, чтобы не было нежелательных инцидентов. А то прусские солдаты способны взять все, что захотят. – Он косится на меня. – Если вы понимаете мой намек.

Похоть победивших солдат – худший из кошмаров всех женщин.

– Генералу Францу нужны официантки на их пир победы, – говорит Вольф. – Я предложил ваших дам из приюта Сен-Реми.

Я возмущенно фыркаю.

– И не думайте. Дамы из приюта не могут стать официантками, и уж тем более на банкете вражеской армии.

– Генерал Франц не просит, а приказывает, – говорит Вольф.

Меня захлестывает жар.

– Генералу хватает бесстыдства заставлять наших женщин прислуживать на банкете этим бандитам?

Краска покидает лицо Вольфа, когда он глядит куда-то за мое плечо.

Высокий офицер с рыжей бородой стоит в дверях, занимая весь проем. Его высокий шлем, украшенный золотым орлом, делает его еще выше. Сбоку на шлеме видна вмятина от пули. Под подбородком я вижу мальтийский крест на черной муаровой ленте.

– Для этого дома достаточно, господин Вольф. – Кроме мальтийского креста, мундир генерала украшен медалями и золотыми эполетами, через грудь идет белая перевязь, на поясе – потертые ножны.

Вольф расправляет плечи.

– Мадам Поммери, позвольте представить – Фридрих Франц II, великий герцог Мекленбург-Шверинский. Великий герцог теперь наш генерал-губернатор.

Великий герцог? Я машинально приседаю в реверансе и ненавижу себя за это. Проклятье! Проклятье! Проклятье!

– Мы заняли ваш прелестный город, – говорит генерал. – Месье Вольф рекомендовал мне ваш дом в качестве резиденции. Он большой и находится рядом с собором.

Меня снова бросает в жар.

– Месье Вольф ошибся. Это мой дом, и он не имеет права занимать его.

– Тридцать тысяч солдат реквизируют дома в Реймсе, – говорит Вольф. – В ваших интересах, чтобы здесь жили генерал-губернатор