Девушка из колодца - Рин Чупеко

23. Ханами

Проходит год, и, как и все люди, они становятся старше.

Келли встречается с Тарквинием и его отцом, чтобы вместе пообедать на маленькой улочке в центре Вашингтона, округ Колумбия, где сейчас живут Хэллоуэи. Тарку теперь шестнадцать. С тех пор, как Келли видела его в последний раз, он вырос на пять дюймов и в ближайшие месяцы, скорее всего, станет еще выше. Кожа мальчика теперь темнее, и ему куда легче улыбаться и заводить разговор. Его ораторский дар только улучшился: всю неделю он развлекает Келли забавными анекдотами и смешными историями, пока у нее больше не остается сил хохотать, и она умоляет его остановиться. На мальчике белая рубашка с короткими рукавами, ведь его татуировки исчезли.

Келли тоже изменилась. Она учится в Бостонском колледже и, как и Хэллоуэи, больше не живет в Эпплгейте. На ней платье до колен, ее волосы немного короче, но у нее до сих пор есть шрам на мизинце. Она получает стипендию и изучает те предметы, которые звучат куда более значимо, чем их истинная суть: степень в области образования, а также дополнительная специальность «международные отношения и культурология». У нее не всегда есть время видеться с Тарквинием, хотя они часто переписываются и договариваются о коротких визитах друг к другу. Сегодня очередь Келли, и после обеда они направляются к монументу Вашингтона, где вот-вот начнется Национальный фестиваль цветения сакуры.

– Не понимаю, почему бы просто не назвать это ханами, – говорит Дуглас Хэллоуэй. Из них троих меньше всего изменился именно он, хотя он начал слегка сутулиться, а вокруг его глаз появилось несколько новых морщинок.

Тарквиний закатывает глаза.

– Мы же не в Японии, пап. В Америке широкая публика вряд ли воспримет непонятное японское слово вместо простого «фестиваля цветения сакуры».

– Возможно, я мыслю слишком традиционно.

– Знаю. Мама, наверное, сказала бы то же самое. – В голосе Тарка больше не слышится ни гнева, ни страха, когда он говорит о своей покойной матери.

Но Национальный фестиваль цветения сакуры отходит на второй план по сравнению с так называемым Национальным парадом. Танцоры (их шестьдесят), держащие над головами различные символы и изображения цветущей сакуры (их тоже шестьдесят), дефилируют по улице. Мимо зрителей проплывают платформы разных форм и размеров (всего тридцать девять), а над головой парят гигантские воздушные шары с гелием (двадцать восемь), заслоняющие собой небо. Марширующие оркестры (из пятнадцати человек), которые аккомпанируют шествию, являются одним из многих развлечений для толпы, заполонившей обочины. Только на этой улице зевак почти три тысячи.

Келли и Хэллоуэи несколько минут наблюдают за парадом, прежде чем наконец решаются ускользнуть. Пусть шествие и радует глаз, им не по себе среди столь большого скопления народа. Поэтому они отправляются в менее населенные районы, где продавцы (двадцать человек) в честь фестиваля предлагают полакомиться японскими деликатесами.

Между указателями «12-я улица» и «Пенсильвания-авеню» проходит Сакура-Мацури, японский уличный фестиваль. Все трое оплачивают вход и бродят между маленькими торговыми лавочками. Большинство зрителей наблюдают за тем, как практикуются семь мастеров боевых искусств. В шести кварталах, которые были отведены для фестиваля, расположились три сцены, на которых вскоре будут выступать певцы и музыканты. Отец Тарквиния покупает на всех шарики такояки, и в течение нескольких минут они просто болтают, любуясь разворачивающимися перед ними видами.

– Нам следует почаще вот так выбираться, – замечает Тарк несколько часов спустя.

Дуг отошел, чтобы поторговаться с ближайшим продавцом за маленькую копию самурайского меча. Уже начинают сгущаться сумерки, но толпа не спешит расходиться – все ждут фейерверка, который начнется через час.

– В колледже нелегко, – признается Келли, – но этим летом я свободна.

Тарквиний корчит гримасу.

– Разве летом вы, студенты колледжа, не ходите на пляжи, не пьете пиво и не выкладываете в Facebook[21] фотографии, на которых складываете губки бантиком?

Келли знает, что ей следовало бы отнестись к подобному замечанию неодобрительно, но вместо этого она смеется:

– Кому-то нужно поговорить с твоим отцом о том, что ты смотришь.

Тарквиний собирается что-то возразить, но замолкает, когда они проходят мимо небольшой лавочки, где продаются разные виды японских кукол, от ичимацу до кукол-самураев муся-нинге и маленьких фигурок нох. Проследив за его взглядом, Келли понимает, в чем дело, и по привычке тянется к шраму.

– Ты получала новости от Кагуры-тян? – внезапно спрашивает Тарк.

– Они с тетей переехали на Хонсю, у них там небольшая гостиница. Время от времени она и Сая приезжают в Чинсей, чтобы навести там порядок. Думаю, там слишком много болезненных воспоминаний, поэтому они не остаются надолго. Она связывалась с тобой?

– Однажды, – отвечает Тарквиний. – Пару месяцев назад мы с папой еще раз съездили в Японию. Даже остановились у них в гостинице на несколько недель.

– Правда? Что…

Раздается рев: двое бойцов, чьи лица спрятаны за стальными масками, сражаются большими палками для кендо. Находящиеся неподалеку зрители бурно аплодируют скорости и свирепости, с которой бойцы атакуют, а также ловкости, с которой уклоняются от ударов противника.

– За куклами требуется уход, – внезапно говорит Тарквиний, после того как зрители затихают. – Так говорит Кагура. Они же не могут допустить, чтобы духи вырывались наружу.

Келли не удается сдержать улыбки.

– Уверена, они знают, что делают. Помнишь, Кагура сказала, что из тебя получился бы отличный онмедзи, живи ты в Древней Японии?

– Я уточнил некоторые детали. Не уверен, что справлюсь с составлением календаря и всем тем, что связано с астрологией. Можешь представить, чтобы я писал гороскопы для императора? «День ваш будет счастливым, если только вы безо всякой на то причины не обезглавите своего любимого онмедзи. Вы бы нравились девушкам, будь у вас более симпатичное лицо, но помните, терпение – божественная добродетель. Также не забывайте о том, что меня нельзя обезглавливать». Может, я мог бы изгонять призраков из людей. Я изучил исследования по японским эзотерическим ритуалам.

– Уверен, что это разумно?

– Папа всегда говорит, что чем больше ты о чем-то знаешь, тем лучше можешь себя защитить. Именно этим я и занимаюсь.

В соседнем магазине кто-то продает укие-э. На одном из этих настенных свитков изображена молодая девушка. У ее кожи синеватый оттенок, руки вытянуты перед собой, запястья свободно свисают, а на лице – невероятное спокойствие, слегка тронутое печалью. И она медленно поднимается из колодца.

– Вам нравится? Это изображение из «Тридцати шести привидений», одного из величайших шедевров Цукиоки Еситоси, – гордо заявляет продавец на ломаном английском.

– Пожалуй, я ее куплю, – решает Тарквиний.

Он поворачивается, чтобы оглядеть толпу,