Девушка из колодца - Рин Чупеко

шутками и забавными историями мико, которым есть что рассказать, несмотря на то что они живут в дикой местности. Когда трапеза заканчивается, служительницы собирают посуду, а Тарк остается на маленьком крыльце, чтобы полюбоваться на мир за пределами святилища. На его лице нет ни тревоги, ни смущения, ни испуга, только странная задумчивость.

– Как думаешь, я могу умереть завтра? – спрашивает он Келли, которая сидит рядом. – Что-то может пойти не так, и тогда мне конец.

– Не говори глупостей, Тарквиний, – отвечает его кузина, хотя сама думает о том же. – Обасан знает, что делает.

– Подобное может случиться. Если бы от женщины в черном было легко избавиться, они бы провели этот ритуал еще несколько дней назад. Уж точно, прежде чем изгнать дух из тела того мальчика.

– Возможно, им просто нужно было подготовиться.

– Я не боюсь, – заявляет Тарквиний. – Разве это не странно? Но мне правда больше не страшно. Что бы ни случилось, избавиться от нее – облегчение. Келли, пообещай мне кое-что, на случай если завтра все пойдет не по плану.

– Все будет в порядке, Тарк.

– Ну, если все-таки что-то случится, передай папе, что мне жаль и что ты не виновата в моей смерти. Возможно, смерть – это не так уж и плохо.

– Ты не умрешь. Я буду защищать тебя всеми возможными способами. Это я могу тебе обещать.

Тарквиний улыбается Келли, хотя и так ясно – он ей не верит.

– Как скажешь, кузина.

– Как думаешь, Окику сможет ее победить? – спрашивает он позже. Светлое вечернее небо уже погрузилось в сумерки. Единственный источник света – несколько свечей, которые мико оставили для них. Их пламя колеблется и отбрасывает на одну из стен тени.

– Победить женщину в черном?

– Кагура-сан говорит, что чем дольше человек существует как дух, тем более могущественным он становится. Призрак Окику живет в нашем мире сотни лет, а другой – нет. Разве нам не стоит делать ставку на девушку в белом?

– Мне кажется, будь это так, Окику победила бы ее задолго до того, как мы приехали сюда. Знаешь, иногда боги обладают властью только над определенными вещами. Например, речные боги могут управлять только водой, а земные – только землей.

– Конечно, если ты веришь в богов. Полагаю, в этом есть определенная логика.

– Ну, Кагура-сан думает, что у Окику есть власть только над детьми, которые подверглись насилию, или детьми в опасности, или людьми, которые погибли так же, как и она. А может, власть над теми, кто убивает детей. Но только над этим.

– Полагаю, это тоже имеет смысл. Ровно столько, сколько можно найти в гипотезах о законах природы, которых придерживаются призраки.

– Как лампочки, – внезапно осознает Келли. – И стопки газет.

– Лампочки?

– Ничего такого – просто в голову пришла одна мысль. – Келли бросает взгляд на небо. – Не пора ли нам спать? Уже довольно поздно.

– Келли? Я солгал. Мне немного страшно. Но если расскажешь об этом кому-нибудь, я, как настоящий мужик, буду все отрицать.

– Мне тоже страшно, – сжимает его холодную руку Келли. Что-то подсказывает ей посмотреть наверх.

Я наблюдаю за ними, стоя на потолке. Тарквиний тоже видит меня, но совсем не пугается. Как ни странно, его лицо озаряет улыбка.

– Правда же, Окику?

Я неуверенно улыбаюсь в ответ.

Келли менее приветлива. Она следит за каждым моим движением, когда я пересекаю комнату и исчезаю в ночи.

20. Очищение

Всю ночь Келли снятся странные сны.

Сначала о том, что она вернулась в Эпплгейт и снова преподает в школе. Она видит Тарквиния, который рисует, склонившись над столом, и Сандру, которая то и дело поворачивает голову, чтобы улыбнуться кому-то в дальнем углу. Над головой Келли висят девять лампочек, и, по мере того как продолжается урок, те беззвучно взрываются одна за другой. Девушка почему-то знает, что, когда погаснет последняя, что-то придет, чтобы забрать ее.

А потом лампочки необъяснимым образом превращаются в длинные свисающие пряди волос. Келли поднимает глаза и обнаруживает, что они принадлежат девяти бледным женщинам в белом, которые свисают с потолка вниз головой и смотрят на нее блестящими черными глазами.

Сон меняется. Теперь она привязана к каталке в подвале Улыбающегося Мужчины, который методично отрезает ей пальцы. И все же она не чувствует боли и спокойно наблюдает, как волосы окутывают убийцу и разрывают его на куски.

Затем Келли оказывается перед выставленными в круг зеркалами. В некоторых из них она видит свое отражение. В других же – серьезного и мрачного Тарквиния или женщину в черном, на изуродованном лице которой все еще видны обрывки маски. Я же смотрю на девушку то как мстительный дух, то как молодая девушка в одежде служанки.

И тут Келли видит, как Тарквиний пытается освободиться от нависших над ним Йоко Танеды и женщины в маске. Первая выводит татуировки на его коже, а вторая вырезает их каменным ножом. Мальчик кричит.

Сон ненадолго меняется, и она видит, как я бегу по берегу темной безымянной реки, преследуя покачивающиеся на волнах бумажные фонарики. Сцена снова меняется, и теперь я стою внутри круга из восьми кукол. Пока Келли наблюдает за мной, я дотрагиваюсь до каждой из них.

– Одна.

– Две.

С каждой цифрой я меняюсь. Мои волосы выбиваются из прически, и все больше прядей падает на глаза.

– Три.

– Четыре.

Оби[18] соскальзывает, кимоно расстегивается, кровь пропитывает ткань.

– Пять.

– Шесть.

Моя кожа теряет румянец, приобретает нездоровый оттенок и покрывается белыми пятнами.

– Семь.

– Восемь.

И я исчезаю, оставляя после себя только круг из кукол.

Тогда Келли понимает, что я стою у нее за спиной, зарываюсь руками в ее светлые локоны, при этом пытаясь смахнуть свои тонкие черные пряди.

– Девять, – шепчу я ей на ухо.

Келли осматривает себя, дотрагивается до своей головы и ощущает спутанные волосы, замечает глянцевый блеск, что исходит от ее тела, и понимает, что отражение в зеркале – не мое, а ее собственное.

– Да, – говорит она.

И тут Келли, бледная и дрожащая, просыпается. На улице уже не так темно, но до рассвета еще пара часов. Несмотря на это, девушка выползает на крыльцо и ждет, когда солнце выглянет из-за горизонта и успокоит ее. Когда она поворачивает голову, я сижу рядом, одетая как служанка, которой и была в юности. Мой взгляд прикован к небу.

– Тарквиний умрет? – спрашивает Келли, хоть и не обращаясь конкретно ко мне. – Он умрет сегодня?

На этот вопрос у меня нет ответа.