Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако столкновение компетенций верховного суда и Палаты счетов происходило не столько из-за их амбиций, сколько вследствие дублирования данных им королевскими указами полномочий. Так, службы элю — выборных раскладчиков налогов, согласно ордонансу 28 декабря 1355 г., «в случае затруднений» должны были обращаться в Парламент или в Палату счетов[697]. Позднее, когда налоговое ведомство выделилось в отдельную палату, а внутри нее создан налоговый суд, он также перешел под контроль двух ведомств — Палаты счетов и Парламента[698].
Перекрещивание компетенций определялось значимостью главного «интереса короля» — охраны королевского домена. В той или иной степени именно она являлась задачей всех ведомств и служб, однако с приоритетом Палаты счетов. В этом пункте столкновение ее с Парламентом являлось практически неизбежным. Исследование политики верховного суда в первой трети XV в., в период острого кризиса власти, борьбы партий и королевской схизмы, показало включение служителями Парламента охраны домена в круг своей компетенции как одного из главных «интересов короля»[699]. Характерно, что такой политики в равной мере придерживались оба параллельно существовавших Парламента — в Париже и в Пуатье. Так, в упоминавшуюся ремонстрацию Парламента в Пуатье королю Карлу VII в число подлежащих исправлению практик была включена процедура утверждения писем о домене в Палате счетов без участия Парламента и Королевского совета[700]. После воссоединения двух Парламентов, 31 декабря 1439 г. королевский адвокат заявлял, что Палата счетов не имеет права ничего отчуждать из домена без разрешения Парламента[701].
В известной мере подчинение Палаты счетов власти Парламента было зафиксировано уже в первом ордонансе от февраля 1320 г. об учреждении этой палаты. В нем предписывалось в случае апелляции к королю на решение или приговор Палаты счетов пригласить на его рассмотрение «двух-четырех человек из Парламента, в зависимости от существа дела, чтобы они вместе с людьми этой Палаты его решили»[702].
И надо отметить, что такая практика имела место, поэтому и перечислить все случаи участия Парламента в разборе дел в Палате счетов нецелесообразно, отмечу только ряд характерных черт. Во-первых, в Палате счетов регулярно проходят совместные заседания с участием Парламента, а также канцлера и членов Королевского совета. Во-вторых, члены Парламента приходят в Палату счетов, когда здесь решаются вопросы о выплате им жалованья из казны[703]. В-третьих, такие совместные заседания просуществовали вплоть до конца XV в.[704] Однако это вовсе не означает, что правило соблюдалось без проблем. Главным источником столкновений двух курий являлось право любого подданного апеллировать к Парламенту, что естественным образом посягало на статус суверенного суда Палаты счетов[705].
Проблемы начинают возникать с середины XIV в., когда каждое ведомство стремится четко обозначить свою компетенцию и статус в структуре исполнительного аппарата. Так, 13 марта 1353 г. Палата счетов приговаривает к штрафу человека, осмелившегося подать апелляцию на ее приговор в Парламент; 10 марта 1391 г. за подобное действие она заключает в тюрьму и освобождает только после того, как апелляция была отозвана 8 августа 1393 г.[706]
Участившиеся столкновения двух ведомств потребовали вмешательства короля. Указ Карла V Мудрого от 7 августа 1375 г., уточнивший разделение компетенций Парламента и Палаты счетов, был издан в связи с конкретным казусом — иском в Парламент Гийома дю Пюи, сборщика соляного налога в Верноне, осужденного Палатой счетов за фальсификацию и другие проступки. Этот иск в верховный суд, сопровождаемый со стороны прокурора истца оскорбительными обвинениями в адрес Палаты счетов, был квалифицирован ее служителями как ущерб «чести и статусу» (l'honneur et Testat) Палаты, за что прокурор был даже посажен в тюрьму Шатле, о чем также пожаловался в Парламент. В результате конфликта канцлер отказался скрепить печатью вызов в Парламент людей счетов и обратился за поддержкой к королю, ссылаясь на ордонансы, запрещавшие апеллировать на приговоры Палаты счетов[707].
О противоречиях между двумя ведомствами можно судить по сборнику Жана Ле Кока. В него включен образец иска, сталкивающего компетенции двух палат, когда одна из сторон дела, решенного в Палате счетов, обратилась с иском в Парламент в 1392 г. Спор потребовал вмешательства канцлера, пытавшегося примирить оба ведомства, которые придерживались диаметрально противоположных позиций. Члены Палаты счетов настаивали, что на их решения нельзя апеллировать, и их курия не подчинена Парламенту (ab eis non esse appellandum, nec habere in superiores, dominos Parlamenti); а Парламент настаивал на обратном. Не видя возможности примирить эти позиции, канцлер Арно де Корби изъял дело в пользу Королевского совета, где сам его и решил. Комментируя это дело, Жан Ле Кок приводит аналогичные прецеденты, видя водораздел компетенций двух палат в существе иска. Если приговор касается иска о финансовом состоянии домена и правах короля, то компетенция Палаты счетов должна быть в этом вопросе суверенной, поскольку члены палаты «лучше других разбираются в этих вопросах». Однако во всех иных вопросах приоритет Парламента должен оставаться непререкаемым, ибо он — «главная палата и выше всех»[708].
Наиболее острое столкновение Парламента и Палаты счетов произошло в начале XV в., усиленное вмешательством борющихся политических кланов. Спор возник из-за иска в Парламент Рауля Витара, клерка счетов, обвиненного Палатой счетов в должностных злоупотреблениях и посаженного в тюрьму. Конфликт двух ведомств возник 29 октября 1401 г. и продлился до конца февраля 1402 г., причем в него были втянуты канцлер и даже король Карл VI. Парламент отказывался передавать дело в руки Палаты счетов, ссылаясь на то, что защищает интересы истца, «как поступал со всеми людьми, просящими об этом». Желая погасить конфликт, канцлер не стал скреплять печатью письмо и задержал дело у себя, прибегнув к помощи короля. Однако, когда король попытался изъять это дело к себе, то получил решительный отказ Парламента, где обращение монарха было квалифицировано как «очень большой ущерб королю и общему благу». Потребовалось еще одно письмо короля, на
