Скорпика - Грир Макаллистер

18

Кухни

509 год Всея Матери

Во Дворце Рассвета, Арка

Мирриам

Через семь лет после начала Бездевичья – а именно с этого момента все отсчитывалось – умер Рийс. Мирриам не убивала своего старшего мужа, но и его смерть, какой бы внезапной она ни была, не вызвала у нее уныния. Если она и скорбела, то по тому Рийсу, за которого вышла замуж. У того были искрящиеся глаза, острый язык и лукавая улыбка. Тот Рийс ушел задолго до того, как ее муж испустил последний вздох. В последние годы жизни он был по-прежнему красив, но уже не очарователен, не быстр, не горяч. Что началось раньше? Его ожесточение или ее пренебрежение? Или они оба питались друг другом в бесконечном, безрадостном цикле? Возможно, стоило бы проявить милосердие и убрать его раньше. Мирриам могла бы вдохнуть в него жизненную силу, хотя ее было бы не так много. Чем моложе человек, тем сильнее его жизненная сила. Мужчина шестидесяти лет мог бы дать лишь слабую надежду на будущее.

Рийс стал таким озлобленным, что она даже подумала, не превратился ли он в одного из тех бунтарей, которые считают, что мужчины Арки заслуживают такой же сильной и богатой магии, как и женщины. За исключением тех немногих мятежников, большинство верили, что мужская магия была отнята у мужчин в первые дни существования мира, о чем гласили предания. Мирриам не была уверена в правдивости этих рассказов, но она также не считала, что это имеет значение. По какой-то причине Велья решила благословить женщин иначе, чем мужчин. Такова была правда, и даже Бездевичье не изменило ее. Увеличение числа мужчин не изменило даров, которыми они обладали или не обладали. Все могло бы быть иначе, если бы Бездевичье продолжалось двадцать лет, но пока ничего нельзя было изменить.

Примерно год назад, когда Мирриам впервые задумалась, не зреет ли в Рийсе бунт из-за его озлобленности, она ненадолго погрузилась в его мысли. Истина была там. Пока он горячо желал более мощной магии, мечтая о том, что будет вытворять с помощью власти над телами, над огнем, над воздухом, он ничего не делал, кроме как мечтал. Его недовольство было просто недовольством. Но его поведение отдаляло их друг от друга, пока, наконец, они не стали совсем чужими. И теперь она с удивлением поняла, что не опечалена его кончиной.

Прежде всего, смерть Рийса утомила ее. Придворные теперь пытались улучшить свое положение, предлагая своих братьев и сыновей в качестве замены мужу, надеясь создать или укрепить союз для своих матрикланов. Одна только мысль о том, что придется отбиваться от них, выматывала ее. Но, по крайней мере, состоятся государственные похороны. Придворных, да и ее саму, отвлечет возможность надеть свои лучшие одежды и драгоценности и сравнить себя со всеми остальными. Вот где и женщины, и мужчины могли блистать. В буквальном смысле в ее случае, улыбнулась королева про себя.

Выбранная ею мантия длиной до пола была мерцающе-черной, складки тускло отсвечивали темным блеском, зачарованные каким-то давно умершим магом, чтобы она сияла десятилетиями, а может быть, и столетиями. Манжеты и подол украшали абстрактные узоры, выложенные серебряными стежками, тонкими, как паутинки. Когда Мирриам двигалась, казалось, что они оставляют в воздухе бледные светящиеся следы.

Она следила не только за своим внешним видом. Считая, что это будет уместно, а также для того, чтобы женщина ощутила к себе благосклонность, она попросила Дольсу, чтобы ее муж Иджан накрыл похоронную процессию заклинанием серого «покрывала». Когда королева стояла у огромного дворцового очага, собрав волосы в строгую косу, спускавшуюся по спине, голубая стеклянная змея на ее длинной шее сияла, как маяк в тусклом сером свете. Никто не мог отвести взгляд, когда она произносила слова о возвращении домой. Она говорила четко, ее голос звучал звонко, и собравшиеся в ответ на ее слова шептали тихим, благоговейным голосом.

– Независимо от того, кто мы и что мы делаем, – закончила Мирриам, – в конце концов, мы возвращаемся к Велье. В конце концов мы возвращаемся к очагу.

В пустынных деревнях Арки перед погребением тело заворачивали в полоски ткани, склеенные и обмазанные глиной. Ничто из того, что еще могло пригодиться, не отправлялось в могилу. Но прежние королевы запрещали оставлять рубища умерших во Дворце Рассвета, причем из самых святых побуждений, поскольку здесь были свои традиции. Тело Рийса положили в углубление перед очагом без ткани и покрывала. Другие начали засыпать тело землей. Королева молча и безучастно стояла, пока работа не была закончена.

Она стояла у очага, пока не ушел последний придворный, самый слабый маг самого слабого матриклана при ее дворе. Она стояла так еще долго. Когда Эвер потянулся к ее локтю, Мирриам вздрогнула: именно о нем она думала.

Никакого флирта, никакого поддразнивания, никакого шоу. На этот раз она высказала только свои мысли.

– Я хочу, чтобы ты провел со мной эту ночь.

Время для сна еще не пришло, но спать она не собиралась.

– Да, – произнес муж, отвечая на ее дерзость дерзостью, в его тоне не было ничего жеманного. Она спросила, он ответил, и на этом все.

Мирриам считала себя закаленной против эмоций, но теперь поняла, что испытывает их, только не так, как она ожидала. Потеря Рийса заставила ее почти с болью вспомнить об Эвере. Ее молодой муж продолжал стареть, а она – нет. Он будет покрываться морщинами, движения его станут медленными, он разжиреет и умрет. Возможно, не через много лет, но это случится. Она никогда не думала о том, чтобы изменить ситуацию.

Но теперь ее мысли возвращались к этой теме снова и снова. Именно поэтому она позвала его. Предвкушение нарастало, пока они рука об руку вместе шли по длинным коридорам. Сегодня вечером она будет наслаждаться его молодым телом, пробегая руками, губами и языком по каждому сантиметру; возможно, тогда она поймет, стоит ли ей предпринимать беспрецедентные шаги, чтобы сохранить его тело именно таким. Ведь это откроет дверь, которую она всегда считала закрытой. Ее собственное тело под черной мантией до пола напряглось от желания. Скоро она позволит мантии соскользнуть на пол и разлиться темным озерцом вокруг ее ног, ее обнаженная кожа встретит прохладный воздух, его губы приблизятся, чтобы согреть ее шею. Королева дрожала от нетерпения, пока они приближались к месту назначения, с нетерпением ожидая начала.

Но едва он закрыл за ними дверь в ее комнату, как раздался негромкий, но настойчивый стук. Мирриам все еще была одета, и