Скорпика - Грир Макаллистер

В то утро Хана поднялась еще затемно, как всегда, и отправилась проверять ловушки и ставить новые, пока ночные животные не улеглись спать. Сама она ночевала в пещере, неподалеку от оболочки колдуньи, которую теперь можно было признать телом. Иссохшее стало полным, на костях появились мышцы, истощенные члены окрепли, и тело было почти готово ожить. Ему не хватало только одного – того, чего не могли дать ни кабаны, ни змеи, ни птицы. Создания Всея Матери были разными, как и их жизненная сила. Тело колдуньи нуждалось еще в одном источнике жизни.

Пока Хана спускалась к берегу, чтобы проверить сети, расставленные на мелководье, пошел мелкий дождь. В сети часто попадались скальные крабы, их сладкая и нежная мякоть стоила того труда, который приходилось затрачивать на раскалывание их жестких пестрых панцирей. Но сегодня, еще до того, как она выяснила, полны или пусты ловушки, она заметила что-то необычное. Тусклое пятно на сверкающих волнах. Она подходила все ближе и ближе, пока не смогла определить, что это.

Круглое, низкое очертание было заброшенной куфаи, точной копией ее собственного судна, выброшенного на мелководье.

Ее собственная куфаи была спрятана в пещере у воды, надежно закрепленная конопляной веревкой. Чья это была куфаи? Что это значит? Она кралась вперед, ступая без единого звука по мокрому песку, который казался ей таким же знакомым, как и ее собственная кожа. Пляж был пустынным, но там, где песок начинал подсыхать, оставался слабый отпечаток сандалий, который вел к узкой тропинке, исчезавшей среди деревьев.

Хана кралась вперед, двигаясь по тропинке, напрягая все свои чувства. Только в нескольких ярдах от леса она увидела незнакомку.

Возле самого большого дерева, стоявшего рядом с тропой, укрывшись под его ветвями, сгорбилась женщина с мокрой сумкой, что-то бормоча себе под нос. У Ханы екнуло сердце: она увидела сестру-воительницу. Тело женщины было необычайно маленьким и стройным, не таким мускулистым, как у большинства воительниц, но ее кожаные сапоги были безошибочно узнаваемы. Еще одна воительница, спустя столько времени! Неужели судьба привела ее сюда? Она искала меня?

Женщина еще не заметила ее. Хана приветливо улыбнулась, двигаясь вперед, ближе.

Но в тот же миг Сессадон заметила незваного гостя. Она среагировала, услышав Хану и увидев, что она делает.

Желания Сессадон и Ханы не совпадали. Она хотела смерти воительницы.

И вот, даже когда Хана по-дружески протянула руку в сторону стройной, маленькой воительницы с улыбкой на лице, Сессадон вцепилась ей в мысли, чтобы развернуть в другую сторону. «Достань свое оружие», – приказала она.

Хана замерла на месте, ее рука повисла в воздухе, а на лице застыло замешательство.

Другая женщина поднялась с земли, медленно разворачиваясь.

Когда она заговорила, ее голос дрожал.

– Хана?

Рука Ханы покоилась на рукояти ее меча, но было что-то такое знакомое в этой женщине, изгиб уха, она…

«Хана. Твое оружие, – настаивала Сессадон. – Достань его».

– Хана, – выдохнула другая женщина, почти смеясь, ее глаза блестели от восторга. – Я нашла тебя! Я обыскала столько островов, я надеялась, но… Я не могу в это поверить! Мне так много нужно тебе сказать, и это ты, и… Хана?

Внутри себя Хана противилась приказу Сессадоны. «Нет. Я не могу, не могу. Она…»

– Это я, Марбера, – сказала другая воительница, ее уверенная улыбка померкла. – Разве ты меня не узнаешь?

В голове Ханы пронеслись воспоминания. Ее шепчущие губы касаются изгиба нежного ушка Марберы. Мгновения в хижине оружейницы одной долгой, лютой зимой, когда они в поисках тепла прижимались друг к другу – плоть к плоти. Мускус и соль заглушали запах изношенной кожи и холодного железа. Воспоминания отошли в сторону, поблекли, но никогда, никогда не исчезали. Никогда.

Сессадон надавила сильнее. «Достань свой меч. Сейчас же. Сделай это».

Меч выскользнул из ножен, и прекрасные глаза Марберы расширились. Когда Хана и Сессадон сражались в голове Ханы, в тишине, в которой громче всего звучал стук утреннего дождя, Марбера приняла решение.

Она отбросила сумку и бросилась бежать в лес.

«За ней, – прокричала Сессадон Хане, вся доброта исчезла. – Сейчас же. Беги». Сессадон заставила Хану броситься в погоню за другой воительницей, преследовать ее через заросли. Марбера была не такой сильной и не такой легкой, как Хана, но она неслась как молния.

Вся магическая энергия Сессадон ушла на то, чтобы направить Хану и толкнуть ее вперед вопреки ее воле, поэтому ее концентрация на другом большом заклинании ослабла. Паутина света на потолке пещеры завибрировала и порвалась. Несколько ярко горящих звезд – две в основании Котла, одна на плече Мечтателя – погасли.

Времени на заклинание не было, да и вообще не было ни на что другое. Если новая воительница сбежит, она все испортит. Сессадон нуждалась в этой жизненной силе, и могли пройти годы, прежде чем на остров забредет еще одна воительница. А если эта сбежит, чтобы рассказать о ней, то следующим, кого увидит Сессадон, будет отряд, посланный убить ее. Возможно, она сумеет отбиться от них, а может, и нет. Нельзя рисковать, когда победа так близка. Сессадон почувствовала прилив сил от своего потомка, наделенного всемогуществом, – яркую, яростную вспышку, – и поняла, что девочка сильна, как она и надеялась. Теперь все становилось на свои места.

Если бы эта незваная гостья все не испортила.

Марбера неуверенно бежала по незнакомому ей лесу. Зеленые листья были скользкими от воды, и запах мокрого мха, раздавленного под ногами, поднимался вокруг воительниц, пока они мчались. Казалось, они бегут вечно. Мягкий, ровный утренний дождь становился все сильнее. Беглянка знала, что ее единственная надежда – это вернуться к берегу, но она не была уверена, что сможет найти правильную дорогу, особенно вслепую, под дождем.

У нее практически получилось.

Марбера выбралась из-за деревьев под открытое небо, с которого лил дождь, и Хана выскочила следом за ней, но ни одна из них не укрылась от бьющих капель. Промокли их волосы, кожа, ноги. Даже видеть под ливнем было трудно. Они обе знали, что находятся на пустынном пляже, но трудно было определить, где начинается море, и обе, не успев опомниться, оказались по колено в морской воде, мокрый песок засасывал их ноги.

И вот, наконец, в последний момент, когда Марбера потянулась к своей куфаи, плавающей на мелководье, Хана поймала ее.

Сессадон умела сражаться, но прошло столько времени, сотни лет, а Хана была прирожденным бойцом, однако она впервые сопротивлялась контролю Сессадон, ее руки дрожали и тряслись, когда против ее воли их принуждали, и она мысленно причитала: Почему? Почему?

Сессадон не стала