Скорпика - Грир Макаллистер

Колдунья распахнула переднюю часть своей туники, потом подумала и сняла ее совсем. Тепло будет наименьшим из ее забот, когда заклинания начнут действовать. Лучше не портить приличную одежду каменной пылью и кровью. Прежде чем приступить к работе, она в последний раз взглянула на сверкающий голубой потолок пещеры. Сессадон проверила каждую грань заклинания, накинутого на Пять Королевств, как сеть, и убедилась, что оно гладкое и устойчивое, и что оно сможет продержаться в течение того времени, которое потребуется, чтобы напитать себя силой для путешествия.

Довольная Сессадон приступила к делу.

Сначала она призвала распределяющую магию на кончики пальцев правой руки. Сила хлынула наружу, едва заметно, как бы излучая мерцание в воздухе. Не раздумывая, колдунья опустила руку прямо в кварцевую стену, преодолевая легкое сопротивление, словно ее пальцы вонзились не в твердый камень, а в густую, вязкую глину. Она изогнула и повернула пальцы в нужную ей форму, вцепилась в камень и потянула.

Кусок кварца размером с ее кулак выпал из скалы. Она ожидала раздирающего звука, чего-то грандиозного, но он выскользнул из своего тысячелетнего дома не более чем с шепотом. Стук крови в ушах был громче, чем вздох вырванного камня.

Затем Сессадон сместила и перенаправила свою магию, позволяя разделительному заклинанию утихнуть и затаиться в ожидании в то время, как запустила заклинание захвата, собирая его в свою пустую левую руку. И все же каждое ее движение оставалось бесшумным; вся ее огромная сила ощущалась не мощнее, чем слабые волны тепла, поднимающиеся от песка под полуденным солнцем.

Сессадон переложила кварцевую глыбу в левую руку, пробормотала еще несколько слов заклинания, крепко обхватила кварц и влила в него все, что у нее было. Жизненную силу всех этих животных, Ханы, всей кварцевой горы, всю ее. Из живых существ острова, из растений и животных она взяла еще больше силы, чтобы унести с собой.

Кварц начал светиться. Настал момент, когда все могло пойти не так. Она поспешно приступила к следующему шагу заклинания, воображая, что может преодолеть сомнения, и сделала то, после чего пути назад уже не было.

Сессадон напряглась, вновь собрала магию чистой силы в пальцы правой руки и провела этой рукой по костям, плоти и мышцам собственной груди, чтобы схватить слабо бьющееся сердце и вырвать его из груди.

Сейчас наступила самая трудная часть. Тело перестало функционировать, и она не могла видеть, не могла слышать, не могла дышать. Если бы не магия, с ней было бы покончено, но даже магия дала ей лишь несколько драгоценных мгновений, чтобы успеть заполнить брешь. С угасающими силами – тело было совсем слабым, вся сила была в кварцевом сердце – она погрузила кварцевое сердце в пустоту, где раньше было бьющееся сердце.

Было холодно и жарко одновременно, ее плоть вокруг сердца горела и замерзала, обжигающая, парящая боль, только боль, сплошная боль. Она не могла перевести дыхание. Дышать было нечем, совсем нечем. Все исчезло, кроме боли. И сердце, глубоко внутри боли, ее жгучее ядро. Сердце было здесь.

Вот. Все готово. Теперь оставалось только выжить.

Ее руки, слабее, чем надеялась Сессадон, накладывали исцеляющее заклинание. Дня и ночи должно хватить. Она усыпила себя, чтобы к моменту пробуждения исцеление было завершено. Ее грудь снова станет твердой. Ее кровь потечет по венам, забурлит, оживит это дважды возрожденное тело. Все будет как прежде, только вместо сердца из плоти она будет носить в груди кварцевое сердце, и тогда начнется ее путешествие.

Была ли ночь длинной? Короткой? Сессадон могла с таким же успехом умереть и воскреснуть, если бы только помнила.

Когда она открыла глаза, в устье пещеры пробивался слабый солнечный свет. Ночь закончилась, наступил день. Она выжила.

Боль утихла до тупого, ноющего гула в ее груди, откуда вырывались маленькие мерцания огня и запах гнили. Если бы Сессадон была человеком, от одного взгляда на это ее бы затошнило. Над грудиной зияла рваная рана размером в два кулака, ее края были разорваны, как свежее мясо. Однако рана заживала очень хорошо, несмотря ни на что. Через несколько часов она уже не будет выглядеть так ужасно. Сессадон почувствовала, что находится именно там, где и надеялась.

Она потянулась к заклинанию, мерцающий голубой свет которого так приятно разливался по потолку, и притянула его к себе, ниже, ниже, пока весь его голубой свет не втянулся в кварцевое сердце, и заклинание больше не имело физического проявления вне ее собственного тела. Таким образом, она могла нести его. Сессадон была заклинанием, а заклинание было ею.

Колдунья встала и потянулась, затем облачилась в тунику и краги из оленьей кожи, которые когда-то сшила Хана. Она застегнула на ногах сандалии и повесила на плечо сумку, вышла из пещеры в последний раз, не оглядываясь, и уверенным шагом пошла на юг. Она знала каждый дюйм острова, каждый камень и дерево, потому что Хана знала его, и видела она глазами Ханы. Теперь Сессадон смотрела своими глазами, но все вокруг было таким же знакомым. Солнце на лице ощущалось так же приятно, потому что, хотя это было другое лицо, это было то же самое солнце. Спустившись вниз по берегу, она нашла куфаи там, где, как она знала, ее оставила Хана. Маленькое круглое суденышко казалось шатким, и было не совсем понятно, как им управлять. Конечно, ей не нужно было ориентироваться точно, колдунья стремилась только к материку, но она действовала в полном неведении. Поэтому Сессадон задумалась на мгновение, которое могло бы длиться один удар сердца, если бы ее сердце действительно билось. Она укрепила бы нынешнюю форму куфаи нужными магическими штрихами, заставив ее плыть прямо, невзирая на ветер и волны. На судне она будет в такой же безопасности, как и на суше. Магия делала невозможное возможным.

Не имеет значения, сказала Сессадон себе, что она никогда раньше не плавала. На свете существовало множество дел, которые она никогда раньше не умела делать. С кварцевым сердцем в груди, с энергией, бурлящей от украденной жизненной силы, и податливым миром, в котором можно было оставить свой неизгладимый след, сейчас было самое время заняться чем-то новым.

20

Просьба

В Скорпике

Тамура, Азур

Через семь лет после рождения последней воительницы в Скорпике, через два года после того, как она стала королевой, Тамура дха Мада оглядела дюжину своих дочерей и улыбнулась.

На ее призыв привести девочек из других королевств воительницы разошлись в разные стороны, и когда они вернулись – верхом или крадучись,