Скорпика - Грир Макаллистер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Та, которую звали Ибис и которая была в Фингернейле вместе с Тамурой, сдружилась с воительницей по имени Руя, хрупкой на вид женщиной с нежными, как цветки шалфея, чертами лица. Раньше Тамура была бы рада, если бы подруга нашла себе спутницу, особенно Ибис, которая, казалось, всегда нуждалась в компании, в отличие от самой Тамуры. Но Руя, как известно, не одобрила путь Тамуры к власти. Тамура слышала, как Руя называла ее мясником. Если однажды Ибис придется выбирать между королевой и соплеменницей, Тамура не была уверена, в какую сторону подует ветер.
А эта женщина Гретти казалась все более и более скрытной. Она почти никогда не говорила напрямую с Тамурой, но та ощущала ее незримое присутствие в любом закоулке. Почти каждый день слышались шепотки, косые взгляды, часто можно было видеть спину Гретти, исчезающую за створками шатров, за деревьями, во время собраний. Ее до смерти тошнило от вида этой женской спины, узкой и издевательской.
Из-за всех этих трудностей Тамура редко засыпала крепким сном. Где бы она ни спала, в шатре или под звездами, она металась и ворочалась. Сны проносились в ее голове, как дикие и свирепые пони Божьих Костей, и лишь с восходом солнца они успокаивались и становились похожими на терпимое повиновение.
Утром ее первой мыслью всегда было одно и то же: снова выйти на тренировочную площадку. Обратиться к девочкам. Убедить их полюбить ее – чувство, в котором Тамура нуждалась больше, чем в пище и чем в воздухе. Если она получит их любовь, значит, Скорпион согласен с тем, что она королева. Если у нее будет их любовь, она сможет сделать все что угодно.
* * *
Безымянная арканская девочка, пришедшая к ним на седьмом году Затишья, была без дара. Так уж повелось. В ее клане не давали имени, пока не проявится дар, которым благословила Велья, а ее собственный дар еще не проявился. Никто в их деревне не умел распознавать чужие дары, поэтому она выжидала. Когда в ее деревню пришли воительницы, время закончилось. Вооруженные до зубов, они заявили, что если им дадут достаточно девочек, то они не возьмут ни одной против их воли. Ее первой вывели вперед. Воительницы сказали, что ее жизнь станет лучше. Безымянная девочка не была уверена в их словах, как и во многом другом.
Так она начала свой путь на север, из Арки в Паксим и далее. Все, что она видела, казалось ей новым и странным. Сначала ее удивили здания. Вместо того чтобы скрыться под землей, как она привыкла, они взмывали в небо. И деревья. Так много деревьев. Высокие, раскидистые сосны. Бледные ветви берез, широкие ветви кедров. Все это было далеко от чахлого, скрюченного кустарника, который они называли деревьями в восточной Арке, почти на границе с Божьими Костями. По дороге воительницы взяли еще девочек: сначала пять, потом десять.
Она шепталась с другими девочками, а они с ней, ночуя на обочине дороги в своих спальных ложах, пока отряд шел на север. Они делились своими историями, которые различались в деталях, но не в главном. Как и безымянная девочка, никто из других арканок не обладал великими дарами, по крайней мере, ни у кого из них еще не открылся дар. Одна из них была ребенком второго мужа ее матери, пользовавшегося меньшим благоволением, и когда мать отвергла мужа, девочка ушла с ним. Когда воительницы забрали ее ночью, она не знала, известно ли ему, что с ней случилось, а если да, то волнует ли это его.
Все девочки из Паксима остались без матерей, кроме одной. Ее история, если это возможно, была еще печальнее, чем у остальных.
– Меня купили, а не украли, – прошептала она, и каждое слово звучало в темноте точно, почти осязаемо. – Моя мать потребовала плату. Некоторые говорят, что дочь – это бесценная драгоценность. А я считаю, что все зависит от цены, правда?
Те, у кого были имена, назвали их. Арканскую девочку, похищенную у мужа ее матери, звали Тулиан; юную паксимскую девочку с сонными глазами – Вира. Паксимскую девочку, проданную матерью, звали Айсилеф, и среди них она была единственной, кто хоть раз улыбнулся. Узнав историю Айсилеф, безымянная девочка каждую ночь укладывалась рядом с ней, ложась достаточно близко, чтобы слышать медленное, размеренное дыхание паксимской девочки, когда та спала. Если бы можно было выбирать себе компанию, думала безымянная девочка, она бы выбрала ту, которая умеет улыбаться даже в беде.
– Я никогда не слышала, чтобы ты называла свое имя, – сказала сонная Вира безымянной девочке однажды вечером. – Только не говори мне, что у тебя его нет.
Если бы она была столь же легкомысленна, как Айсилеф, возможно, смогла бы придумать умный ответ. В голову не приходило никакого ответа, кроме суровой правды.
– У меня его нет.
– Глупости, – сказала Вира. – Дочка нашей соседки, ей тогда было четыре года, однажды нашла в мешке с мукой маленького мышонка. Она назвала его Крошка-Мышка. Неужели твоя семья заботилась о тебе меньше, чем тот ребенок заботился о животном? Должны ли мы называть тебя Крошкой-Мышкой, если тебе нужно имя? – Безымянная девочка снова попыталась ответить, но безуспешно. Она не привыкла говорить, и слова давались ей нелегко. Она понимала, что над ней насмехаются. Но не могла ответить.
И тут неожиданно воительница, которая присматривала за ними по ночам, наклонилась и похлопала Виру по плечу. Воительница была такой бесшумной, что они часто забывали об ее присутствии. Когда же она заговаривала, ее голос был похож на урчание в горле горного льва, готового к нападению.
– Все это не имеет значения. Ваши имена не принадлежат вам, – сказала она. – Когда вы станете воительницами, у вас будут новые имена.
– Зачем? – спросила Тулиана. – Зачем новые имена?
– Вы станете новыми людьми, – ответила воительница.
– Но мне нравится мое имя, – возразила Вира.
– Вам нужно научиться видеть вещи так, как их видит воительница, – многообещающе промурлыкала женщина. – Вы поймете, что то, что вам нравится, совсем не имеет значения.
На какое-то время все замолчали.
