Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис

более того, ты оказался здесь, потому что, забросив свою сеть, она уловила тебя. Замечал ли ты какое-либо подтверждение моим словам?

Ответил Вальтер:

– Трижды при дневном свете видел я проходящего мимо меня уродца, а за ним тебя и величественную Госпожу, словно живых.

Тут немногими словами поведал он о том, что случилось с ним, начиная с того дня, когда видение явилось к нему на причалах в Лангтоне.

И сказала она:

– Сомнений нет, ты и есть ее последняя жертва. Это поняла я с самого начала и потому-то, дорогой друг, не позволила тебе поцеловать и приласкать меня, хотя томлюсь желанием. Ведь Госпожа хочет тебя лишь для себя самой и только за этим завлекла в сей край. Она так мудра во всяких волхвованиях – как в некоторой мере и я, – что если бы ты прикоснулся рукой или губами к моей обнаженной плоти – даже однажды, – то ощутила бы исходящий от меня аромат твоей любви, и тогда – может быть, пощадив тебя – обрушила на меня всю свою кару.

Тут она в унынии умолкла, не отверзал уст и Вальтер – от горя, смятения и беспомощности, – ибо ничего не ведал о чарах.

Наконец Дева заговорила снова:

– Однако же смерть наша не останется без воздаяния. А теперь знай, что отныне желает она тебя, а не Сына Короля, и желание ее еще более окрепло оттого, что она положила на тебя глаз. Теперь Сын Короля сделается свободным и сумеет – хотя не будет ведать об этом – направить собственную любовь в любую сторону; да и я получу право ответить ему согласием. Хотя, впрочем, настолько переполнена Госпожа злобой и спесью, что способна наказать меня даже за исполнение собственного желания. А теперь я должна подумать.

Изрядно помолчав, Дева снова заговорила:

– Да, все это весьма опасно, однако я нашла способ избавиться от нее, тоже крайне опасный. Однако тебе его пока не открою, посему не трать на расспросы недолгих мгновений. Во всяком случае, нам не станет хуже, чем если мы не окажем сопротивления. А теперь, друг, среди прочих опасностей всего страшнее нам оставаться вдвоем. Только скажу тебе кое-что еще и, возможно, нечто потом. Ты отдал любовь свою той, что всегда, что бы ни случилось, останется верной тебе, однако коварна я, и была такою всю свою жизнь, а теперь ради тебя должна сделаться еще более хитроумной, чем прежде. При всех своих ухищрениях отдала я свою любовь красавцу, искреннему, простому и крепкому духом. И сейчас судьба его такова, что, если выдержит он все искушения, стойкость его может освободить нас обоих. Посему поклянемся же, что простим друг другу коварство и прегрешения в день, когда сердца наши смогут свободно любить друг друга.

Тут Вальтер вскричал:

– О любимая, воистину приношу тебе эту клятву! Ты для меня как святыня, и я поклянусь в этом как на мощах святого… ладонями и ступнями твоими клянусь.

Слова эти оказались сладостной лаской для слуха Девы, она рассмеялась, покраснела, и ласково поглядела на Вальтера, а потом лицо ее сделалось серьезным, и она молвила:

– А я клянусь в этом твоей жизнью! – После же молвила: – Теперь незачем тебе оставаться здесь; ступай прямо в Золотой Дом, жилище моей Госпожи, единственный дом в этом краю, кроме второго, которого мне не позволено видеть. Находится он к югу отсюда и не столь далеко. Как Госпожа обойдется с тобой, мне неведомо; только истинно все, что говорила я о тебе, о ней и о Сыне Короля. Посему велю тебе быть осторожным и не возгораться сердцем, хотя внешне можешь казаться каким угодно. Если сдашься ей, то сдавайся попозже, чтобы выиграть время… но и не слишком поздно, чтобы не получилось, как если ты уступаешь из страха. И храни свою жизнь, о друг мой, ибо, сберегая ее, ты бережешь меня от неисцелимого горя. Мы увидимся вскоре: может быть, завтра, может быть, через несколько дней. Но не забывай, какова я на самом деле, если я вдруг покажусь тебе другой. И постарайся обращать на меня внимания не больше, а лучше меньше, чем если бы встретился с какой-то незаметной девицей на улицах твоего родного города. О любимый, горько наше первое прощание и не было радости во встрече; тем не менее за первой встречей последует новая, более счастливая, а до последнего расставания, возможно, еще далеко.

Тут Дева встала, и Вальтер молча преклонил перед нею колена, а после поднялся и направился своим путем. Отойдя же немного, он обернулся, а она все еще оставалась на прежнем месте и, только еще раз увидев его лицо, повернулась к нему спиной.

Так отправился Вальтер дальше по прекрасному краю, и сердце его было полно надежды и страха.

Глава XI. Вальтер встречается с Госпожой

Когда Вальтер оставил позади Деву, едва миновал полдень; глядя на солнце, он держал прямо к югу – как и велела девица – и шел быстро, словно добрый рыцарь, стремящийся к битве и мечтающий только о том, чтобы встретить врага.

Словом, за час до заката, Вальтер заметил перед собой за стволами дубов веселое белое пятно, и вот объявился перед ним отличный дом, сложенный из белого мрамора, стены которого украшали всяческие рельефы и изображения. Резные фигуры были раскрашены как в жизни – будь то плоть или одеяние, – а фон заливало золото или прочие чистые краски. Дом смотрел на путника веселыми окнами, широкую дверь прикрывал портик с колоннами, а между столпами находились фигуры людей и животных. Глянув на крышу, Вальтер весьма удивился блеску, ибо черепицы были из желтого металла, похожего на чистое золото.

Все это он разглядел на ходу и не задерживался, чтобы поглядеть внимательнее; перед смертью успею еще наглядеться, решил Вальтер и сказал себе, что хотя дом и невелик, подобного ему не видал нигде.

После вступил он на крыльцо и вошел в зал – сводчатый и многоколонный; стены покрывали золото и ультрамарин, темный пол отливал многими красками, а окна сверкали узорами и картинками. В самой середине плескался золотой фонтан, и вода его разделялась на две стороны по золоченым желобам, в двух местах перекрытых легкими серебряными мостками. Длинным казался зал и не очень уж светлым; так что, лишь зайдя за фонтан, Вальтер увидел здесь живое существо. А потом поглядел на высокий престол, и показалось ему, что исходит от трона ослепительный свет. Сделав несколько шагов вперед, он пал на колени, ибо седалище занимала та чудесная Госпожа, живое подобие которой он уже видел три раза.