Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как вступили они в дом, молодой человек выждал немного и, войдя в зал, не обнаружил там никого; не было слышно и звука – только лилась вода из фонтана. Однако на столе ему была выставлена еда. Поев и попив, чтобы сохранить в себе жизненный пыл, он вновь вышел в лес – ждать и тосковать, и время тянулось медленно, ибо рядом не было прекрасной Девы.
Вальтер решил в ту ночь не заходить в дом, чтобы отдохнуть, но провести ее под ветвями леса. Однако после заката между резных изображений у входа появилась фигура в ярких одеждах. Сын Короля вышел из дома, подошел к Вальтеру и сказал:
– Тебе надлежит в дом отправиться, в отведенные тебе покои, и не оставлять их от заката до восхода. Моей Госпоже не нравится, что ты бродишь ночью у дома.
Тут он повернулся и снова вошел в дом; а Вальтер невозмутимо отправился следом за ним, вспомнив, что Дева велела ему терпеть. Посему, вернувшись в свою палату, он лег и уснул.
Однако, пробудившись в середине ночи, молодой человек как будто бы услышал недалекие голоса, а потому выбрался из постели и принялся осматриваться на случай, если это Дева ищет его, чтобы поговорить. Однако в комнате было темно и пусто; тогда Вальтер подошел к окну и выглянул, обнаружив, что яркая луна заливает белым светом лужайку. И… О! Госпожа шла по траве возле Сына Короля, одетого лишь в тонкую и легкую рубашку, тело ее не было прикрыто ничем, кроме длинных вьющихся светлых волос, дарованных ей Богом. Тут, видя с ней рядом мужчину, Вальтер устыдился и вернулся в постель, но, прежде чем снова уснуть, долго еще видел прекрасную женщину на освещенной луной росистой траве.
Следующий день прошел почти так же, и следующий за ним тоже… только печаль в сердце Вальтера окрепла и усилились страдания от неисполнившейся надежды. На четвертый день до полудня все было как прежде, но после, в самую жару, Вальтер зашел в заросли орешника и улегся на крохотной прогалине, заснув от горестей и утомления. А потом вдруг проснулся от слов, еще звучавших в ушах, и сразу же понял, что парочка вновь отправилась на прогулку.
Сын Короля только что окончил фразу, и теперь говорила Дама голосом сладким, как мед, негромким, но сильным, даже чуточку хрипловатым. И сказала она:
– Отто, имей немного терпения; надо выяснить, кто этот человек и откуда явился; отделаться от него всегда несложно: одно слово Королю Гномов, и через несколько минут его не станет.
– Терпения! – раздраженным тоном отвечал Сын Короля. – Нет у меня на него терпения; ибо вижу я, что он груб, жесток и упрям, коварен и низок по происхождению. Видишь, он все снес вчера вечером, когда я загнал его в дом, словно пса, каковым он и является; ему не хватило мужества сказать мне даже слово. Больше того, когда он последовал за мной, мне все хотелось повернуться и отвесить ему пинок, чтобы посмотреть, отважится ли он хотя бы на одно гневное слово.
Рассмеявшись, Дама ответила:
– Хорошо, Отто, не знаю, что и сказать. То, что тебе кажется низменным в нем, может свидетельствовать о мудрой сдержанности, ведь он здесь чужой; друзья его далеко, а враги – рядом. Но все-таки нужно понять, кто он. И молю, не приступай к нему с пинками, если только не увидишь, что он безоружен, а руки его связаны. Иначе придется тебе принять воздаяние за удар.
Расслышав ее слова и тон, которым они были произнесены, Вальтер ощутил, что взволнован ими, и, одинокому, они показались даже любезными.
Однако он не пошевелился, и Сын Короля ответил Госпоже следующим образом:
– Не знаю, какие намерения гнездятся в твоем сердце относительно этого разбойника. Только не дразни меня его доблестью, в которой не разбираешься. Если считаешь меня недостойным себя, то верни в страну отцов, чтобы оттуда я мог поклоняться тебе и любить похожих на тебя красавиц.
Тут он, должно быть, протянул к Даме руку с какою-то лаской, потому что она сказала:
– Нет, не прикасайся своей ладонью к моему плечу, ибо сегодня полна она не любви, а прихоти и гордыни и хотела бы оказаться властной. Нет, ты и не оставишь меня, пока не сделаешься мягче и добрее ко мне.
Тут на некоторое время между ними воцарилось молчание, а потом Сын Короля молвил жалобным голосом:
– Моя Богиня, молю тебя о прощении! Но разве удивляют тебя мои опасения надоесть тебе… оттого-то становлюсь я ревнив и капризен. Ты выше всех Королев этого мира, и я без тебя никто – жалкий юнец! – Госпожа молчала, и он продолжил: – Но разве не вышло так, о Богиня, что этот купеческий сын не обратил подобающего внимания на твою красу и величие?
Со смехом она ответила:
– Возможно, он еще не понял своей выгоды, увидев тебя, сидящего рядом со мной, услышав, что мы говорим с ним сурово, холодно и презрительно. Потом жалкий юнец был посрамлен и опозорен перед нами, что было видно по глазам его и лицу.
Теперь говорила она любезно и ласково, так что Вальтер вновь взволновался; и подумалось ему, что Дама эта, должно быть, знает о том, что он неподалеку. И говорит, обращаясь и к нему, и к Сыну Короля. Но тот ответил:
– Разве не замечала ты в его глазах, Госпожа, что совсем недавно они смотрели на другую красавицу, не на тебя? Кажется мне не столь невозможным, чтобы на своем пути к твоему чертогу не мог он повстречаться с твоею девкой.
Говорил он неуверенным голосом, как бы опасаясь возможной бури. И воистину голос Дамы переменился, хотя не было слышно в нем пыла… резким теперь казался он, холодным и острым:
– Да, такое могло случиться. Ведь нельзя все время думать о собственных трэлах. Если ты так считаешь, мы непременно выясним это при следующей встрече с нею. И если окажется она на сей раз застенчива, то тем тяжелее заплатит, ибо мы допросим ее у фонтана в чертоге о том, что случилось
