Сумерки Европы - Григорий Ландау

Какъ бы то ни было, сопоставленіе слабыхъ союзниковъ Германіи съ могучими союзниками Франціи явно обнаруживаетъ преобладаніе силъ вторыхъ надъ первыми. Навѣрно было бы чрезвычайнымъ преувеличеніемъ силъ союзниковъ Германіи — приравнять ихъ совокупности военныхъ силъ Россіи, Италіи, Бельгіи, Сербіи и Румыніи; но и то остается противъ Германіи мощь Франціи, Англіи и Америки. И значитъ внѣ всякаго спора остается сравнительное громадное превосходство силъ Германіи противъ одной Франціи. Побѣдителемъ остался въ Европѣ слабѣйшій лицомъ къ лицу съ сильнѣйшимъ побѣжденнымъ.

Но въ сущности вѣдь и не было надобности въ фактической провѣркѣ войной — чтобы это утверждать; одни численныя соотношенія количества населенія, производства и производительности, напряженности труда и организаціонныхъ умѣній; одно соспоставленіе сравнительныхъ темповъ роста государственныхъ функцій, хозяйственной организаціи, культурныхъ достиженій за послѣднія 30–40 лѣтъ приводятъ къ тому же непоколебимому выводу. Пусть совершенно ложнымъ было представленіе о французскомъ упадкѣ, о мнимой дегенераціи; пусть во Франціи накоплялись и нарастали новыя, свѣжія духовныя силы; сопоставленіе германскаго и французскаго государственно-культурнаго развертыванія дѣлало ихъ уравненіе невозможнымъ. И тѣмъ болѣе имѣлъ и сохранялъ значеніе этотъ выводъ, что онъ опирался не на какія либо отдѣльныя свершенія и достиженія, а на потенціи, заложенныя въ численности, въ уровнѣ грамотности, въ организованности, въ распорядительности, въ накопленіи и распространеніи знаній.

Можно возразить, что таковы соотношенія независимыя отъ войны, неудачной для сильнѣйшей стороны; но что именно война самымъ фактомъ произведеннаго ею разгрома ослабляетъ потерпѣвшаго пораженіе больше, чѣмъ побѣдителя, и тѣмъ низводитъ перваго на положеніе слабѣйшаго. Это соображеніе въ основѣ своей, конечно, правильно; оно примѣнимо и къ случаю великой войны; однако, по той же причинѣ, которая подвергается здѣсь разсмотрѣнію, оно не вполнѣ примѣнимо къ отношеніямъ Франціи и Германіи. Побѣждаетъ сильнѣйшій и въ процессѣ побѣждающей войны наноситъ слабѣйшимъ въ общемъ больше урона, чѣмъ испытываетъ самъ. Соглашеніемъ, вытекающимъ изъ побѣды, онъ еще больше укрѣпляетъ достигнутое положеніе, обезсиливая противника отнятіемъ у него территоріи или цѣнностей, или возложеніемъ на него какихъ либо обязательствъ, и такимъ образомъ надолго остается сильнѣе побѣжденнаго, свободнымъ отъ страха передъ нимъ, вольнымъ въ своихъ дальнѣйшихъ движеніяхъ, способнымъ даже на великодушіе по отношенію къ поверженному и больше уже не опасному врагу. Такъ въ общемъ и обстоитъ дѣло при сопоставленіи дѣйствительнаго побѣдителя съ дѣйствительнымъ побѣжденнымъ — мірового союза съ союзомъ германо-европейскимъ. Первый оказался сильнѣе второго; несмотря на превзошедшее всякія ожиданія длительное героическое сопротивленіе первый побѣдилъ второго и въ процессѣ побѣды нанесъ ему въ общемъ навѣрно больше зла, чѣмъ самъ испыталъ. Въ самомъ дѣлѣ, если оставить внѣ разсмотрѣнія бѣдствія, постигшія Россію, уже нетолько въ связи непосредственно съ войной, а въ связи съ внутреннимъ распадомъ, — если сопоставить только уроны самой войны и связанныхъ съ войной бѣдствій мирнаго населенія; если въ этомъ сопоставленіи съ одной стороны принять во вниманіе Германію, Австро-Венгрію, Болгарію, Турцію, а съ другой, не только европейскія державы Антанты, но и Америку и Японію, Канаду и Австралію, Индію, Южную Африку, Алжиръ и Египетъ, страны, принимавшія и прямое, а въ особенности косвенное участіе въ войнѣ, — то едва ли можно будетъ отрицать, что пропорціонально территоріи, пропорціонально населенію — бѣдствія войны пали съ несравненно большей тяжестью на коалицію германскую, нежели на коалицію міровую. Этотъ выводъ заслоняется и затушевывается страданіями, постигшими сѣверо-восточную Францію, части Бельгіи и Сербію. Но какое же основаніе въ плоскости разсмотрѣнія сравнительныхъ ущербовъ двухъ подлинныхъ военныхъ противниковъ (т. е. обѣихъ коалицій) выдѣлять части одной изъ всей ихъ совокупности. Воевала и побѣдила не сѣверо-восточная Франція съ Бельгіей и Сербіей, а грандіозная коалиція, разостлавшаяся по всѣмъ материкамъ; и бѣдствія войны надо относить не къ части, а къ цѣлому. Отдѣльно взятая Франція испытала сравнительно больше бѣдствій и урона, нежели Германія, но она и была слабѣе ея и, конечно, одна ее и не побѣдила-бы. Если же эти бѣдствія соотнести къ подлинному побѣдителю — ко всей Антантѣ съ ея безконечными пространствами, съ ея неисчислимымъ населеніемъ, не только никакихъ военныхъ страданій не пережившимъ, но еще на почвѣ войны и расцвѣтшимъ, то мы и получимъ то естественное соотношеніе, при которомъ побѣжденный дѣйствительно испыталъ уже въ процессѣ самой войны и заключенія мира, а тѣмъ болѣе въ результатѣ его — тотъ грандіозный уронъ, который сбросилъ его съ занятаго имъ прежде уровня и сдѣлалъ его для побѣдителя (для побѣдившей коалиціи) впредь больше неопаснымъ. Вспомнимъ при этомъ съ другой стороны, не объ одной только Германіи, но и о судьбѣ, постигшей остальныхъ ея союзниковъ. Общее естественное соотношеніе не только осуществилось и здѣсь, но можетъ быть осуществилось въ особо наглядномъ, потрясающемъ размѣрѣ.

Но дѣло немедленно мѣняется, какъ только мы возьмемъ не побѣдителя въ его цѣльности и въ такомъ же видѣ побѣжденнаго, а возьмемъ оставшіяся въ Европѣ лицомъ къ лицу державы — только Францію и Германію. Германская коалиція испытала относительно больше всесторонняго урона, нежели Антанта, но Германія испытала относительно меньшій уронъ, чѣмъ Франція. Германскія войска топтали французскую землю, разрушали французскія поселенія и города, насажденія и жилища. Трудно, конечно учесть косвенный вредъ, испытанный германскимъ населеніемъ отъ блокады, но въ общемъ непосредственныя потрясенія войны обрушились на французскую территорію, какихъ Германія вовсе и не испытала. Но вѣдь Германія по сравненію не со всей Антантой, а съ одной Франціей и вела войну, какъ побѣдительница, на ея территоріи, постоянно удерживаемая отъ окончательной побѣды то русскими наступленіями, то прибытіемъ англійскихъ и американскихъ силъ. Побѣдоносная по отношенію къ одной Франціи, Германія была побѣждена совокупной Антантой. Соотвѣтственно и располагаются бѣдствія, испытанія и уронъ.

Въ этомъ соотношеніи можно на первый взглядъ усмотрѣть парадоксальное утвержденіе того, что часть больше цѣлаго; ибо, если бѣдствіе германской коалиціи превосходитъ бѣдствіе антантистской, то тѣмъ болѣе оно должно превосходить бѣдствіе одной Франціи. Но вѣдь эти испытанія не берутся здѣсь и не могутъ быть взяты, какъ нѣкія абсолютныя величины, а лишь — въ соотношеніи съ переживавшими ихъ субъектами, съ численностью населенія, съ длительностью переживаній, съ территоріей, на которую они распространяются. Вѣдь «бѣдствія», «испытанія», «переживанія» — и вообще не являются нѣкимъ объективнымъ явленіемъ, взвѣшиваемымъ или измѣриваемымъ на какой либо объективный масштабъ; они въ самомъ существѣ своемъ соотносительны съ субъективными свойствами и способностями переживающаго. Рана, незначительная для сильнаго организма, бываетъ смертельна для слабаго, лишенія, легко переносимыя закаленнымъ, губительны для изнѣженнаго. Къ тому же бѣдствія и лишенія и между собой объективно несоизмѣримы и несопоставимы; наконецъ, ихъ въ данномъ случаѣ приходится вѣдь отнести не къ личности ихъ переживающей, а къ соціальному тѣлу ихъ преодолѣвающему. Для того, чтобы свести къ какому либо общему знаменателю военныя бѣдствія, необходимо было бы отыскать, или установить нѣкую вымышленную единицу таковыхъ и найти коэффиціенты, которые позволили бы перевести на эту единицу всѣ разновидности военныхъ дѣйствій.

И все же думается, что и не производя такой, быть можетъ, и неисполнимой работы, мыслимо въ суммарной оцѣнкѣ установить и подтвердить отмѣченныя соотношенія. Чисто личныя страданія и вообще несоизмѣримы. Но разсматривая ихъ удѣльный вѣсъ въ народномъ коллективѣ, мы естественно выдѣляемъ распространенность въ немъ задѣтыхъ непосредственно личностей, и въ этомъ смыслѣ ясно, въ какой мѣрѣ Америка или Канада были задѣты безконечно меньше Европы и даже Англія меньше, чѣмъ Германія и Франція. Значеніе угрожаемости, необезпеченности существованія, риска гибели — несоизмѣримы съ другими испытаніями; ясно какъ различается въ этомъ смыслѣ субъективное самочувствіе и объективная устойчивость съ одной стороны той же Америки, Японіи, Индіи, съ другой — Англіи, защищенной флотомъ, Германіи, защищенной своимъ войскомъ, стоящимъ на чужой территоріи, Россіи въ основномъ защищенной своими пространствами; и съ третьей стороны — Франціи, столица которой находилась подъ непосредственнымъ ударомъ, а промышленные районы которой были захвачены. И тоже относится къ хозяйственному аппарату, работавшему въ полной обезпеченности за океанами и надорванному во Франціи. Правда, Германія переживала бѣдствія незнакомыя ея врагамъ, а именно ослабленіе ея человѣческаго субстрата благодаря блокадѣ и недоѣданію. И если этого бѣдствія уже самаго по себѣ достаточно, чтобы установить сравнительную значительность ея испытаній по отношенію ко всей Антантѣ, наибольшая часть населенія которой этихъ бѣдствій и ихъ послѣдствій и вообще не знала, то все же во Франціи этому противопоставимо отношеніе физически погибшихъ и искалѣченныхъ къ общему составу населенія. И такимъ образомъ въ общемъ — продолжая подобный анализъ — придется все же придти къ выставленному выше суммарному утвержденію, что германская коалиція претерпѣла несравненно больше Антанты, но все же, что больше Германіи претерпѣла Франція.