Сумерки Европы - Григорий Ландау

Конечно, на первый взглядъ странной кажется необходимость для старой Европы заново учиться реализму, проникаясь сознаніемъ зловредности общественной фантастики; но въ томъ то и дѣло, что Европа и старая, но въ нѣкоторомъ смыслѣ и весьма юная, въ частности тѣмъ, что неискушенныя подошли къ распорядительству ея судьбами массы — я говорю не только о народныхъ, но и объ общественныхъ массахъ — со всѣми слабостями числа и со всѣми опасностями неискушенности. Имъ подчинились въ безсознательномъ приноровлены или въ сознательномъ приспособленіи и духовные и политическіе распорядители культурнаго и соціальнаго наслѣдства. И обреченными гибели окажутся и это юное общество, и его старая культура, если не пробьются къ зрѣлости руководящія имъ массы и ими руководимые вожди.

Мы, пережившіе и перестрадавшіе оба великихъ крушенія, — способны изнутри понять и оцѣнить происшедшее, какъ это извнѣ уже не удастся другимъ. И нашъ долгъ — закрѣпить пережитое и познанное въ ясныхъ мысляхъ, въ кованыхъ оцѣнкахъ и въ образахъ непреходящихъ.

ОТДѢЛЪ II

ИСКАЖЕННОЕ СТРОЕНІЕ

I. КОАЛИЦІОННОСТЬ

Существенное значеніе среди причинъ, приведшихъ къ паденію Европы — помимо самаго факта грандіозной войны, помимо идей и стимуловъ, руководившихъ, какъ ею, такъ и заключеніемъ мира — имѣла и самая структура ведшихъ войну и заключавшихъ миръ силъ. Основной ея организаціонной чертой — является ихъ коалиціонный характеръ; второй — государственно географическое соотношеніе столкнувшихся коалицій; третьей — сравнительная роль въ обѣихъ коалиціяхъ чисто европейскихъ державъ.

Съ одной стороны была коалиція почти что чисто европейская, средне-европейская; къ тому же (со вступленіемъ Болгаріи) состоявшая изъ странъ, расположенныхъ въ непрерывномъ сосѣдствѣ; съ другой стороны была коалиція европейски-внѣевропейская, включавшая страны, расположеныя на всѣхъ материкахъ, во всѣхъ частяхъ свѣта, отдѣленныя одна отъ другой морями, океанами и черезполосицей нейтральныхъ пространствъ. Правда, и въ германской коалиціи — Турція была на отлетѣ частью за географическими предѣлами Европы; но вся тяжесть, вся мощь коалиціи заключалась въ европейскихъ державахъ — въ Германіи. Она руководила и собственно проводила всю борьбу; она провела борьбу и на малоазіатской территоріи, руководя турками, или имъ помогая. Дарданельская, галлиполійская операція была важнымъ эпизодомъ среднеевропейской обороны; сама Турція въ нѣкоторой степени вела войну въ качествѣ европейской державы, отстаивая свое европейское достояніе и, въ качествѣ фланга, непосредственно географически примыкая къ средне-европейскому блоку. Посколько война шла и на Кавказѣ, или велась въ Малой Азіи, это было нѣкоторымъ распространеніемъ европейской войны за предѣлы Европы, но въ сущности тоже въ соотношеніи съ Европой — съ Россіей. Операція на Суецкій-каналъ такъ и не была осуществлена, война въ германскихъ колоніяхъ была малозначущимъ эпизодомъ, героическая компанія флота подводнаго и налеты надводныхъ судовъ — имѣли своей базой европейскую родину. Если изъ Турціи возможно было извлечь сырье для Германіи, то въ сущности и эта возможность по времени касалась лишь части войны. Въ общемъ и основномъ средне-европейская коалиція была чисто европейской, въ Европѣ лежала она почти цѣликомъ, почти исключительно европейскими средствами располагала и европейскими силами боролась.

Наоборотъ, ей противопоставлялась и съ нею боролась на европейской почвѣ — коалиція міровая. Уже одно участіе Англіи дѣлало ее таковой, привлекая къ ней и сѣверъ Америки, югъ Африки, Австралію и Индію. Міровой дѣлало ее и участіе Россіи, вовлекая въ нее Сибирь и Среднюю Азію съ ея человѣческимъ и природнымъ матеріаломъ. Объ Японіи, можетъ быть, и не стоитъ особо упоминать въ виду ея малаго реальнаго военнаго значенія; но участіе Англіи еще и въ другомъ смыслѣ дѣлало коалицію міровой, вовлекая въ нее не въ качествѣ ея участниковъ, но въ качествѣ доступнаго для извлеченія нужныхъ матеріаловъ рынка — весь земной шаръ. Европейская коалиція была отъ міра отрѣзана, внѣевропейская располагала всѣмъ міромъ. Народы всего міра воевали въ Европѣ и вступленіе Америки только завершило эту картину.

Со средне-европейской коалиціей воевала коалиція европейски-міровая. Этимъ опредѣлился исходъ войны; а въ опредѣлившемся исходѣ этимъ опредѣлился и его сугубо разрушительный характеръ. Ибо европейская коалиція была цѣликомъ подъ непосредственнымъ ударомъ европейски-міровой; европейски-міровая же была въ значительной своей части — и притомъ въ наиболѣе могучей — внѣ предѣловъ досягаемости для европейской. Европа была доступна міру, міръ же былъ недоступенъ Европѣ.

Эти отношенія могли въ нѣкоторой степени сказываться уже на характерѣ самаго веденія войны и заключенія мира. Не приходится, конечно, преувеличивать международной сознательности рядовыхъ участниковъ боя, хотя бы они были европейцами. «Пермскіе» солдаты имѣли не только малосодержательное представленіе о враждебной Германіи и союзной Англіи, но, быть можетъ, не очень отчетливое представленіе о близкой Кубани; и французскій крестьянинъ, и англійскій приказчикъ едва ли интересовались характеромъ Болгаріи, или Бранденбурга. Ненависть была наибольшей навѣрное именно среди европейскихъ враговъ. И все же отношеніе какого нибудь желтаго индуса, или чернаго марокканца, или бѣлаго австралійца было въ какомъ то смыслѣ болѣе страшнымъ въ своей отчужденности и безразличіи, нежели отношеніе европейскихъ враговъ; ибо въ концѣ концовъ и для пермяка, и для гасконца — нѣмецъ есть нѣчто все же изъ своего міра, а для марокканца или для горнаго индуса — это человѣкъ, народъ и страна изъ міра чужого. Тоже соотношеніе въ нѣсколько иныхъ тонахъ сказалось и при заключеніи мира, ибо среди вліявшихъ на него лицъ и группъ, было не мало въ корнѣ чуждыхъ Европѣ. Руководящій французъ можетъ ненавидѣть Германію и желать ее уничтожить, но для него все же Германія есть нѣкій живой комплексъ, тысячью нитей историческихъ, хозяйственныхъ и культурныхъ связанный съ его родиной. Для бура или австралійца Средняя Европа даже и не предметъ ненависти, но вообще — безразличный географическій и статистическій матеріалъ; онъ ее задавитъ, искромсаетъ или сохранитъ, вообще не замѣтивъ ея живого содержанія. Репрезентативнымъ для такой отчужденности, хотя сравнительно еще несравненно болѣе близкимъ къ Европѣ, нежели цѣлыя категоріи другихъ — былъ рѣшающій человѣкъ мира Вильсонъ, незнаніе коего и непониманіе европейскихъ дѣлъ является нынѣ едва ли не біографически установленнымъ фактомъ. Ненависть живыми нитями связаннаго съ Германіей француза и безразличное непониманіе чуждаго въ ней внѣевропейца, первая какъ стимулъ, второе, какъ рѣшающій факторъ, Клемансо и Вильсонъ — таковы рукоятка и молотъ, раздробившіе Среднюю Европу.

Но существеннѣе сказалась эта связь еще въ иномъ, уже не субъективномъ, а объективномъ отношеніи. Именно тѣмъ, что европейская коалиція была подъ ударами міровой, міровая же въ значительныхъ своихъ составныхъ частяхъ не была подъ ударами европейской, обусловливалась возможность сугубаго разрушенія въ случаѣ побѣды коалиціи именно міровой. Побѣди коалиція европейская, германская, хотя бы и съ той же полнотой, съ которой на самомъ дѣлѣ она была побѣждена, она все-же подавить своихъ враговъ такъ, какъ они сумѣли это сдѣлать по отношенію Германіи, никоимъ образомъ не смогла бы. Ибо часть враговъ — Японія, Америка, Британскія колоніи — при всѣхъ условіяхъ оставались для нея недосягаемыми; даже и вернуть своихъ колоній не могла бы побѣдоносная Германія безъ компромисса со своими врагами. Въ такой же мѣрѣ не могло бы быть столь умерщвляющимъ и использованіе подобной побѣды; ибо и въ случаѣ пораженія заморскія страны сохраняли свое хозяйственное самодовлѣніе, Германія бы не располагала непрерывностью сосѣдскаго давленія и контроля надъ ними, а вмѣстѣ съ тѣмъ продолжала бы сохранятъ экономическую въ нихъ нужду. Конечно, по отношенію къ Франціи получилось бы то же положеніе, которое Франція занимаетъ нынѣ по отношенію къ Германіи; но дѣло въ томъ, что именно не во Франціи лежали главныя задачи для побѣдоносной Германіи. Въ остальномъ Европа конечно подчинилась бы гегемоніи Германіи; это выразилось бы въ закрѣпленіи ея власти въ средѣ объединенной съ ней коалиціи; распространилось бы ея вліяніе въ сторону Малой Азіи; Россію она не могла бы разгромить, какъ Россія сама себя разгромила и не могла бы подвергнуть использованію подобно тому, на которое Россія обрекается сейчасъ. И все же Германіи — и при полной побѣдѣ пришлось-бы все равно искать компромисса, дѣлать уступки въ своихъ требованіяхъ побѣжденнымъ, находящимся въ сферѣ ея воздѣйствія, съ цѣлью добиться примиренія съ недоступными ея воздѣйствію и вмѣстѣ съ тѣмъ необходимыми ей заморскими ея противниками, — съ цѣлью использованія или хотя бы общенія съ заморскимъ міромъ.