Сумерки Европы - Григорий Ландау

Однако и въ этомъ еще нѣтъ разрѣшенія задачи слабѣйшаго и потерпѣвшаго побѣдителя стать сильнѣйшимъ. Ибо сколько ни отнимать созданнаго народомъ, важнѣйшее богатство есть все же способность созиданія; какъ бы ни обезпечивать возможности выкачиванія изъ народа его будущаго производства, важнѣйшая гарантія — это неспособность народа измѣнить условія своего бытія, своего международнаго тягла. Можно лишить его силы сейчасъ, но кто гарантируетъ отъ творчества, отъ изобрѣтеній, отъ организаціонныхъ умѣній и народной воли завтрашняго дня, или слѣдующаго поколѣнія. И, значитъ, сохраняя не пораженнымъ послѣдній источникъ этихъ возможныхъ усилій и воли и вмѣстѣ съ тѣмъ оказывая давленіе на его проявленія, — съ одной стороны, не обезпечиваешь себя отъ него, а съ другой — пріуготавливаешь только тѣмъ болѣе напряженный въ послѣдующемъ его прорывъ. Единственное подлинное обезпеченіе себя отъ него — это поразить самую народную основу, заглушить самый предѣльный источникъ народныхъ силъ, разслабить ихъ глубинную пружину.

Быть можетъ, именно на это и была направлена система униженія Германіи, устраненія изъ международнаго оборота, изъ культурнаго общества. Но въ концѣ концовъ, хотя это и дѣйствуетъ глубоко, поражая моральную сердцевину народа, но все же можетъ быть покрыто и исцѣлено теченіемъ времени; можетъ быть исцѣлено, какъ внутренними силами, такъ и заживляющими вліяніями другихъ народовъ, не обязанныхъ вѣдь навѣки оставаться на сторонѣ вчерашнихъ побѣдителей. Рѣшающей гарантіей слабости является лишь ударъ по самому народному субстрату, умаленіе его въ его численной государственно спаянной плотности; другими словами, — расчлененіе народа и государства.

Непосредственно прибѣгнуть къ расчлененію — напримѣръ, путемъ уничтоженія германской имперіи и сохраненія лишь отдѣльныхъ составляющихъ ее государствъ — было вѣроятно невозможно уже въ силу слишкомъ рѣзкаго противорѣчія такой мѣры провозглашеннымъ принципамъ войны. (Пожалуй, такое противорѣчіе могъ бы замѣтить даже и Вильсонъ). Къ тому же эта мѣра могла быть логичной съ точки зрѣнія интересовъ Франціи, но нисколько не съ точки зрѣнія интересовъ другихъ союзниковъ, между тѣмъ проведена она могла быть лишь съ ихъ согласія и шансовъ на полученіе такового быть не могло. Впрочемъ, надо сказать, что какъ бы ни была такая политика въ линіи исходной задачи Франціи, тѣмъ не менѣе и она не дала бы рѣшающаго обезпеченія. Ибо культурное единство германскаго народа, сила идеи и факта, осуществленнаго въ теченіе полустолѣтія, слишкомъ глубоки и значительны, чтобы не преодолѣть государственной множественности. Вотъ и небольшой нѣмецкій осколокъ австрійскаго государства неудержимо стремится къ всегерманскому объединенію. Тѣмъ болѣе неудержимой была бы взаимная тяга насильственно-разъединенныхъ частей Германіи. Возсоединеніе было бы столь мощнымъ стимуломъ, который покрылъ бы всѣ другіе, и не было бы достигнуто искомое ослабленіе германскаго субстрата разъединеніемъ на двѣ одинаково германскія страны. Даже, если бы расчлененіе и оставалось длительнымъ, оно все еще было бы только расчлененіемъ государственнымъ, а не народнымъ; народный субстратъ остался бы нетронутымъ, хотя и раздвоеннымъ. Культурная жизнь осталась бы объединенной, а государственная вѣчно грозила бы возсоединеніемъ, тѣмъ болѣе, что національная германская государственная форма федерализма настолько облегчаетъ возможности такового. Словомъ, государственное расчлененіе было и трудно производимо и малообѣщающе.

Но есть другая форма расчлененія субстрата, которая дѣйствительно его поражаетъ, отторгая и лишая отторгнутыя части возможности совмѣстной съ цѣлымъ культурной жизни; вмѣстѣ съ тѣмъ именно для этой формы весьма легко было найти видимость подходящаго обоснованія и въ принципахъ военнаго времени. Это обстоятельство обезпечивало согласіе Вильсона; противодѣйствіе же со стороны Англіи въ моментъ, столь еще близкій къ взвинченной ненависти и озлобленію военнаго времени, оказалось мало настойчивымъ. По этому пути — отторженія частей Германіи путемъ включенія ихъ въ составъ другихъ государствъ — и пошло дѣло Версальскаго мира. Задача была поставлена и ограничена возможностью подведенія подъ формулу, если и не національнаго самоопредѣленія, то все же сближенія съ національнымъ признакомъ. Надо было всѣ части Германіи, какія только было возможно, включить въ сосѣднія государства. Эльзасъ и Лоттарингія отходили къ Франціи; кое что къ Даніи и особенно много къ Польшѣ; не приходилось брезгать и какимъ либо крошечнымъ кусочкомъ, отдаваемымъ Бельгіи. Что можно — то было отторгнуто просто и непосредственно; что никакъ нельзя было такъ отторгнуть, предоставлено было плебисциту, (на почвѣ какового Антанту, впрочемъ, постигъ рядъ разочарованій, какъ въ Пруссіи, такъ и въ Силіезіи). Конечно, здѣсь какъ и въ другихъ отторженіяхъ суть заключалась не въ одномъ только отчлененіи части нѣмецкаго населенія и вкрапленіи его въ чужое государство, но еще и въ отторженіи богатыхъ производительно-важныхъ территорій; Германія одновременно лишалась и частей своего населенія и важныхъ частей своей земли, нѣдръ и культуры; и притомъ онѣ не отходили къ германской же странѣ, а къ чужимъ, враждебнымъ; — т. е. предположительно Германія лишалась ихъ навсегда. Къ этому присоединялись территоріи, не отторгнутыя окончательно, а лишь временно отданныя подъ оккупацію, — что непосредственно подчиняло ихъ иноземному владычеству и вмѣстѣ съ тѣмъ создавало шансы на послѣдующее отторженіе и въ окончательномъ видѣ; къ этому присоединяется еще и географическій отрывъ Восточной Пруссіи, также вносящій трещину въ германскую сплоченность.

Такими многообразными путями искала Франція выхода изъ своего положенія слабѣйшей, наиболѣе пострадавшей побѣдительницы. Вся эта система мѣръ ведетъ въ своемъ заданіи и въ своемъ осуществленіи къ одному: къ подавленію германскаго народа, къ принудительному ограниченію его усилій — созиданіемъ благъ, необходимыхъ для оплаты неизсякаемыхъ притязаній. Устраняется свободная игра свободныхъ народныхъ силъ, устремленіе въ высь и въ даль, въ неизвѣданное, въ горделиво созидаемое; отсѣкаются манящіе просторы, вздымающія волю и рѣшимость задачи, заглушается обѣтованіе жизненныхъ достиженій. Гнетъ и тягло, обезсиленіе и умаленіе, унижающій надсмотръ и международно организованная стрижка: шерсть отрастаетъ, что бы во время быть выстриженной для согрѣванія врага. Можетъ быть, это возмездіе, и можетъ быть, этимъ вознаграждаются понесенные ущербы. Во всякомъ случаѣ этимъ придушается культурнѣйшій народъ, его производство и творчество.

Другими словами, посколько можно говорить о совокупномъ строительствѣ Европы, этими мѣрами создается систематическое, длительно организованное ущербленіе ея, вылущиваніе одного изъ важнѣйшихъ источниковъ ея силъ. Не надо обольщаться: это уже не продолженіе того рокового удара, какой Европѣ наносила великая война. Это уже новая система ударовъ, новая полоса вытравливанія и уничтоженія, конечно, имѣющая въ войнѣ свою конечную при-чину, но ставшая независимой отъ войны, самостоятельными путями осуществляемая и становящаяся сама источникомъ новыхъ уничтоженій. Кончилась война съ ея разрушеніями; долженъ начаться процессъ затягиванія ранъ въ новой жизни, и въ этой новой жизни строится новая система разрушенія Европы черезъ — разрушеніе Германіи. Съ частичной точки зрѣнія Франціи это можетъ казаться возмездіемъ; съ общей точки зрѣнія Европы это — продолжающееся самоуничтоженіе.

Можно ли считать Германію достаточно обезсиленной намѣченной системой мѣръ, дѣйствительно ли она стала слабѣе своего побѣдителя, а главное, дѣйствительно ли обезпечена ея слабость. Въ исторической перспективѣ отвѣты на подобный вопросъ едва ли могутъ быть даны съ безспорной опредѣленностью; и тяга къ дальнѣйшему обезсиливанію и самообезпеченію остается.

Какъ часто бываетъ, этой тягѣ отвѣчаютъ ц осуществляемые ею же жизненные факты; своимъ самодовлѣющимъ движеніемъ они влекутъ къ ея дальнѣйшему закрѣпленію и удовлетворенію.

Части германской территоріи и населенія отданы другимъ народамъ, такъ сказать, погружены въ нихъ. На востокѣ Германіи большія территоріи были переданы или обѣщаны Польшѣ. Обѣщаніе и обнадеживаніе должны быть исполнены; исполненіе вызываетъ трудности, — какъ сопротивленія мѣстнаго характера, такъ и затрудненія въ международномъ масштабѣ. Для осуществленія своей политики Франціи становилось неизбѣжнымъ поддерживать стремленіе Польши къ пріобщенію возможно большей части Германіи. Но и помимо этихъ дальнѣйшихъ приращеній, самый фактъ уже осуществленныхъ — естественно вызывалъ озлобленіе Германіи; озлобленіе было тѣмъ большее, что отторженія производились не въ процессѣ борьбы, не въ столкновеніи силъ, обосновывающихъ и тѣмъ въ нѣкоторой степени оправдывающихъ передвиженіе, а происходили въ пользу неборовшагося, падая на него благодѣтельнымъ отраженіемъ чужихъ бореній, жертвъ и успѣховъ. Польша созидается заново; созидается не сама, слѣдовательно не въ соотвѣтствіи со своими силами и способностями пріобщенія, использованія и удержанія, а вырастаетъ она, какъ даръ, если не боговъ, то Антанты. При этомъ она растетъ съ двухъ сторонъ и въ сторону побѣжденной Германіи, и въ сторону распадающейся Россіи. Съ неба побѣдителей на нее пали территоріи, населеніе, задачи, трудности, съ которыми и не справиться. Не приложивъ къ тому никакихъ усилій, она получаетъ объемъ, который нормально и естественно могъ бы быть достигнутъ лишь рядомъ могучихъ и успѣшныхъ поколѣній, руководимыхъ большими людьми, осчастливленныхъ удачными побѣдами и широкимъ созиданіемъ. Это положеніе естественно, а слѣдовательно устойчиво — можетъ быть достигнуто лишь въ концѣ цѣлой подъемной исторической линіи народнаго движенія, при томъ совпадающей и сплетающейся съ линіями упадка сосѣдей; такъ постепенно пластически оно врастаетъ въ новое сосуществованіе, а отнюдь не ломаетъ его благодаря посторонней неудачной коньюнктурѣ. Свалившееся съ пиршественнаго стола Антанты громадное государство только съ ея помощью — военной, финансовой, организаціонной — и можетъ сохранить устойчивость; иначе, оформленное въ размѣрахъ, не соотвѣтствующихъ наличнымъ внутреннимъ силамъ сцѣпленія, оно рискуетъ подвергнуться разрушенію извнѣ или даже обвалу изнутри. Антанта — и въ первую голову Франція — тѣмъ самымъ возлагаетъ на себя обязанность его и охранять. Такъ создается для Франціи одновременно задача и гарантія, протеже и союзникъ на Востокѣ отъ Германіи. Поддерживая Польшу, она получаетъ новое орудіе противъ Германіи, возлагая на себя и новую тяжесть. Союзное укрѣпленіе Франціи противъ Германіи, которое оказалось столь затрудненнымъ на почвѣ военной Антанты, немыслимымъ на почвѣ романской идеи, получаетъ основу на почвѣ государственныхъ новообразованій Восточной Европы. Польша даетъ Франціи поводъ и путь отторженія земель и населенія отъ Германіи, даетъ ей союзника, пока еще однако требующаго поддержки. Значитъ, надо его усиленна поддерживать въ разсчетѣ, что постепенно онъ и внутренне окрѣпнетъ и станетъ серьезной вспомогательной силой. Но и теперь уже онъ, если и не вполнѣ силенъ, то все же представляетъ человѣческій, территоріальный и сырьевой матеріалъ для силы. И вотъ намѣчается опредѣленная линія французской политики. Если континентальная политика Ан-гліи сводится къ тому, чтобы искусственно сдѣлать сильныхъ слабыми, то политика Франціи прибавляетъ къ этому и второй самостоятельный принципъ: искусственно сдѣлать слабыхъ сильными.