Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

относительно качества проведённых исследований и достоверности их результатов, – сказал он, – на наш взгляд, основаны на недостаточном знании инструктивно-методических материалов, которыми руководствуются судебно-медицинские эксперты в практической деятельности, и на произвольной трактовке методологии судебно-медицинской идентификации.

Однако претензии, которые Беляев обратил в адрес Прокуратуры и следствия, приняты были довольно спокойно. Присутствующие от этого ведомства заместитель Генерального прокурора Денисов и прокурор-криминалист Соловьёв согласились с тем, что по некоторым вопросам необходимо продолжить исследования. Доклад Беляева имел определённые последствия. Понятно было, что позиция, с которой он выступил, – это позиция Церкви и что всё вовсе не так «безоблачно», как казалось первое время. 20 августа 1994 года газета «Гудок» опубликовала статью «О предварительных итогах работы Правительственной Комиссии», в которой, в частности, было сказано, что, несмотря на то что судебно-медицинская экспертиза «достоверно свидетельствует» о принадлежности изучаемых останков Царской Семье, Комиссия приняла решение «не считать их окончательными». Владыка Ювеналий на одном из заседаний в ответ на утверждение Соловьёва о «бесспорной принадлежности» останков, вырытых в Поросёнковом Логу, Царской Семье заявил:

– Без серьёзного комплексного подхода к вопросам, ставящим под сомнение подлинность останков, без получения удовлетворительного решения по этим вопросам, которое может быть принято с чистой совестью, работу Комиссии нельзя будет считать завершённой.

Времена были таковы, что голос Церкви полностью игнорировать было невозможно, более того, нужно было заискивать перед Церковью, ибо именно на Церкви держался весь авторитет Правительственной комиссии. После выступления Беляева прокурор-криминалист заявил, что хотя документ о завершении следствия Генеральной прокуратурой подготовлен, «но в связи с позицией Святейшего Патриарха» этот документ будет несколько дополнен ещё одной генетической экспертизой.

– Эту операцию надо выполнить, чтобы у нас совесть была чиста, – сказал Яров. – Это просьба Патриарха, и мы должны сделать всё, чтобы эта операция была выполнена и чтобы была дана возможность ознакомиться с результатом экспертизы.

В то же время вопрос о завершении всех исследований и предполагаемом скором захоронении продолжал широко обсуждаться. Прокурор-криминалист заверил председателя Комиссии в том, что планируется завершить следствие с вынесением решения по всем материалам дела в декабре 1994 года. Исполняющему обязанности Генерального прокурора А.Н. Ильюшенко было поручено предоставить в Комиссию официальное заключение о результатах идентификации останков. Тогда же при обсуждении вопроса о предстоящем погребении было прочитано письмо Никиты Сергеевича Михалкова, с которым он обратился на имя Ярова, предлагая себя в качестве куратора и идеолога предстоящей траурной процессии (Приложение 17). «Более всего я бы опасался, – писал Михалков, – чтобы этот высокий акт покаяния и прощения не превратился бы в очередное официозное “мероприятие” со всеми оттенками шутовского балагана. Полагаю, что мой опыт творческой деятельности, мои жизненные и нравственные воззрения позволяют мне предложить свою скромную персону для ведения этого направления. Я могу выступить при подготовке к проведению этого великого Дня окончания многолетней гражданской войны в России и как режиссёр и как координатор, отвечающий за эстетическую сторону этой Великой Акции».

– Вы получили обращение Михалкова, – сказал Яров. – Я думаю, обсуждать здесь не будем. Его нет, он сейчас в Израиле. Вернётся, будет на заседании, я думаю, тогда ему предоставим слово.

Отозвался С.Н. Красавченко, первый заместитель руководителя Администрации президента. Он сказал:

– Я с уважением отношусь к Никите Сергеевичу как к режиссёру, но у меня возникает сомнение относительно того, чтобы один человек монополизировал всю эстетическую сторону этого. Также есть сомнение, что во второй части его обращения он заранее уже высказывает недоверие и к Комиссии, и к тем, кто может заняться этим эстетическим оформлением и сценарием. Вплоть до «шутовского балагана». Это уже настроение несколько агрессивное. У меня такое мнение, что, может быть, учесть пожелания Никиты Сергеевича, выслушать его. Но чтобы не один он это делал и не был, как в письме сказано, координатором. Координатор – Комиссия, председатель Комиссии. Нельзя отдавать всё одному человеку.

Яров ответил:

– Коллеги, нет, мы не будем отдавать. Выслушать, наверное, Никиту Сергеевича надо. Я считаю, что это хорошо, когда люди предлагают. А форма изложения у него такая. Он атакует, чтобы мы дрогнули и понимали, что, не дай бог, он сразу нам ярлык приклеит, что мы оппортунисты или ещё кто-нибудь.

Далее Яров сообщил о «кадровых» переменах. Вместо Адамишина, который уехал послом в Лондон, от Министерства иностранных дел был назначен И.С. Иванов. Освобождены от членства в Комиссии были: екатеринбургский губернатор Россель, прокурор Денисов, вместо которого членом Комиссии стал заместитель Генерального прокурора В.В. Колмагоров. От Министерства культуры вместо Никитиной назначили Брагина.

Завершилось заседание решением направить представительство от Правительственной комиссии в лице судебно-медицинских экспертов на конференцию «Государство и легитимность», проведение которой предполагалось в начале октября в помещении Государственной думы.

– Это запишем вам как просьбу, как поручение, – сказал Яров. – Надо людям разъяснить, рассказать, отвечать на их вопросы. Когда они (оппоненты. – А.Г.) в кавычках пишут, это же с чьего-то голоса поют. Надо показать, что за этими кавычками стоят не домыслы, а большой научный труд.

– Между прочим, когда мощи Саровского нашли, экспертиза не проводилась. Просто вокруг этого (имеются в виду останки. – А.Г.) политические игры начинаются, – посетовал Собчак.

Следующее заседание Комиссии (28 октября 1994 года) началось с доклада Соловьёва, зачитавшего ответ исполняющего обязанности Генерального прокурора Ильюшенко на запрос председателя Комиссии, в результативной части которого было заявлено: «Учитывая, что в уголовном деле об обнаружении останков девяти человек в окрестностях Екатеринбурга имеются достаточные доказательства, свидетельствующие о том, что они принадлежат членам семьи и лицам из окружения бывшего императора Николая II, а все необходимые исследования выполнены, Генеральная прокуратура не возражает против их захоронения в местах, определённых Правительством Российской Федерации». К Соловьёву, который комментировал заключение Генеральной прокуратуры, вопросов было много. Они в основном все касались разночтений в существующих свидетельствах, на которые Прокуратура не обращает должного внимания.

– В ответе Прокуратуры, – сказал митрополит Ювеналий, – не содержится самая главная информация. Имеются ли противоречия в определении главного вопроса: Царская Семья или не царская.

Далее владыка напомнил, как всегда в очень деликатной форме, что никакого ответа не получено до сих пор из Генеральной прокуратуры в отношении документа, представленного С.А. Беляевым, хотя в письме Святейшему Патриарху председателем Комиссии такие заверения были даны (заверения были даны в апреле, то есть более полугода назад). Владыка Ювеналий подчеркнул, что Священному Синоду очень важно знать позицию Комиссии по затронутым в документе Беляева вопросам, ибо от этого зависит и позиция, которую займёт Церковь.

С аналогичными претензиями выступил историк В.В. Алексеев:

– В заключении Генерального прокурора сказано: судебно-медицинские материалы подтверждаются историческими исследованиями. Я бы выразил некоторые сомнения по этому поводу. Из других документов мы читаем о том, что нужно провести дополнительные исследования. В своё время я представлял в Комиссию новые документы, которые несколько противоречат