В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

Цеолиты – универсальный абсорбент и фильтр, считается, что они хорошо выводят из организма яды и шлаки, помогают даже при лучевой болезни. На краю урочища старый охотничий лабаз-засидка на толстом листвяге: подстерегание дичи на солонцах ночью – традиционный здешний способ охоты на «мясо». Богдан набрал полрюкзака сухой глиняной крошки, мы тоже собрали по мешочку – пригодится.

На юго-востоке за солонцами открылся вид на осевой Сихотэ-Алинь, а водораздел между бассейнами Охотского и Японского морей оказался совсем рядом – на невысоких сопках в истоках Буреломного ключа. Богдан уверял, что до моря оттуда два дня быстрого ходу. Не этим ли путем шел отряд Арсеньева? В балок вернулись в глубоких сумерках, ночь звездная, холодная, без мокреца. А световой день сегодня был самый длинный – 22 июня.

Следующий день – поздний подъем, переход по жаре до очередного перевала и спуск по Чайному ручью. Одолели 14 км, последний километр брели в полной темноте по великолепным разнотравным разреженным березнякам с кедром и лимонником. В массе цветут тигровые лилии, доцветают красодневы. Вечером – хорошая птичья активность, еще продолжают свистеть рябчики, из поймы поет пятнистый сверчок и стучат малые пестрые дятлы, с уже близкой Улунги ухнул рыбный филин. Летают светлячки. Балок замаскирован зарослями ольхи и крапивой в рост человека. Ясная ветреная ночь, над крышей взошла огромная оранжевая луна, придавая пейзажу сказочное очарование.

– Богдан, почему этот ручей Чайный, а тот был Кофейный? В обоих вода одного цвета…

– Так большинство названий я сам давал в первый свой сезон! На том выпил последний кофе, на этом попил чаю хорошего, так и повелось. Еще и жилья не было – один старый барак от предшественника остался.

В последний день встали чуть свет. Предстояло пройти аж 36 км до поселка, правда большую часть – по хорошей буранной тропе. Погода помогала: нежарко, облачка, сдувающий паутов и мошку ветерок. Разок сбрызнуло мелким дождиком, который только освежил. После короткого привала на Серебряном ручье быстро добрались до нижнего балка на Дальнем, замкнув кольцевой маршрут. К пяти вечера вышли к Биамо, переправа по бревну мне опять не далась: соскользнул у самого берега, а главное – ударил и залил бинокль, теперь действует лишь один окуляр. К восьми были уже на Омшаном, поужинали, а потом крейсерским ходом легко отмахали 10 км до первых сенокосных хуторов Охотничьего. Издалека пахнуло сладким духом подсыхающей скошенной травы. Через устье Чинги перебирались на карачках по стволу огромного кедра, переброшенному высоко над рекой. Оказались в поселке к полуночи.

– Зимой-то все легче, быстрее – реки и болота замерзли, беги себе на лыжах! – словно оправдывался перед нами Богдан. – Главное – тропы перед сезоном расчистить да в глубокий снег не угодить. Без «Бурана» пока обхожусь, если груз отвезти, беру у Черепанова, лесник наш, знаете его. Вот хочу еще пару избушек срубить – два перегона слишком длинные!

Все собственноручно возведенные Богданом балки были новые, справные, но очень уж маленькие: нары углом, напротив печка из бочки – вдвоем нормально, втроем уже тесно. Большинство – укрыты чуть в стороне от идущей мимо тропы, мы даже подходить к ним старались врассыпную, чтобы не набить стежку. И все снабжены медведезащитой: мука, крупы, консервы, сахар, соль, чай упрятаны в железную бочку-«сейф», намертво принайтованную металлическим тросом к толстому стволу снаружи либо вкопанную по крышку внутри балка.

– Одни говорят, двери в срубах надо делать отворяющимися наружу, другие – внутрь, но медведю все равно, захочет – любую снесет, выломает, выдавит. Зайдет, накуролесит. Может избушку целиком раскатать по бревнышкам – были случаи. Главное, чтобы до съестного не добрался, а то повадится бараки разорять. Из глубокой узкой ямы ему бочку когтями не поддеть и не вытащить. А трос обрывал, было дело, укатил мою бочку с косогора аж в ручей, помял всю, еду намочил, но не достал. Лабазы строить – вообще бесполезно, рано или поздно свалит!

Радикальное средство, используемое Богданом от медведей, – ампулы с аммиаком, подвешенные к потолку избушки. Любопытствуя, пробуя все на зуб, медведь разгрызает стекло и получает в морду заряд ошеломляющей едкой вони. Для зверя с тонким обонянием – настоящий кошмар! К любым людским строениям моментально вырабатывается негативный условный рефлекс. Керосин тоже подходит, но он не так эффективен.

Не меньше, чем медведей, Богдан опасался «мышей» – никогда не оставлял кухонную утварь на столе или нарах, вешал тщательно помытые кружки, миски, котелки на вбитые в стены гвозди. В общем-то, понятно: грызуны – переносчики возбудителей нефрита, туляремии, лептоспироза и других болезней. Недостаточно опрятные промысловики иногда тяжко заболевали на своих участках без врачебной помощи.

Судя по россыпям помета на горизонтальных поверхностях, мышевидные грызуны чувствовали себя в балках вольготно. Оставалось уповать, что в охотской тайге это были красные полевки и лесные лемминги, а не характерные для маньчжурских лесов восточноазиатские мыши, которые с акробатической ловкостью лазают по любым деревянным стенам. В большой избе на Ниоло эти мыши даже днем с хозяйской наглостью рылись в наших продуктах, а ночью не давали спать громким шуршанием. Приходилось ставить давилки.

В общем, с проводником нам крупно повезло – без Богдана мы ни за что не совершили бы столь сложного и протяженного маршрута, не увидели бы столько интересного и нового!

* * *

«Надо сказать, что путешествие по Уссурийскому краю, и в особенности плавание по горно-таежным рекам, сопряжено с такими неожиданностями, что заранее быть уверенным в выполнении намеченного маршрута невозможно», – писал Арсеньев в книге «В горах Сихотэ-Алиня».

Нашей дальнейшей задачей было возвращение в поселок Охотничий. Судя по карте, предстояло пройти на лодках больше 70 км вниз по Зеве и около 50 км по Бикину. Расчеты Кости отводили на сплав максимум шесть дней. В поселке хотелось хоть немного отдохнуть перед следующей заброской.

Весь следующий день после нашего прибытия на Зеву лил дождь, мы так и не тронулись в путь. Лишь к вечеру он поутих, и теперь надо было сушить у костра вещи в дорогу. Когда же мы видели солнце за последние недели? Три с половиной дня от устья Каменки, через Светлую до вырубок на Пейском плоскогорье. А до этого – полтора дня на Бурливой…

Я опять клеил нашу лодку, так как предыдущие заплаты за время хранения на лабазе отлетели. От бочки было решено избавиться – она выполнила свою функцию. Нашли яму поглубже и прикопали, забросав сверху землей и мхом –