Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов

«Кстати. Кошка».

Ксюша, словно услышав мысли, материализовалась на пороге. Понюхала воздух, подошла к Ольге и потерлась о ее ногу. Девушка вздрогнула.

– Ой! Не знала, что у тебя есть кошка.

Настоящего интереса в голосе не прозвучало, но Дмитрия пока устраивал и такой. Все лучше, чем фиксация и ступор.

– Это я есть у нее, – неуклюже пошутил Дмитрий. – Это же кошка, они сами по себе ходят. Совсем как ты. Расскажи мне, что в театре делала?

– Сидела. Смотрела. Слушала. Что еще в театре делать?

Ольга замолчала, и Дмитрий решил было задать ей дополнительные вопросы, но, кажется, девушка просто собиралась с мыслями.

– Режиссер неплохой, но актеры, честно говоря, мне не очень понравились, особенно тот, что играл Подхалюзина. Постой… А откуда ты знаешь про театр?

– Я же следователь, – с улыбкой ответил Дмитрий ее же словами, наливая заварку в чашку, и побольше, покрепче. Долил воды, бросил три ложечки сахара. – Работа такая – все знать. Жаль. Не понравилось, значит?

– И да, и нет, – призналась Ольга, обхватывая чашку пальцами. – Тепло… спасибо. Может, больше понравилось бы, но сидела как на иголках. Постоянное чувство, что на меня кто-то смотрит. И женщина эта у газетного киоска… полное ощущение, что я ее где-то видела, но где, как? Ведь не знаю же, а – знаю! И она на меня тоже посмотрела! Я не придумываю! Значит, попадалась. Может, следила… я вроде бы оглядывалась, посмотреть, не пойдет ли следом, но нет, не пошла. Тем страшнее. Проводила, передала еще кому-то. Все-таки это, наверное, культ. Их много, и мужчины, и женщины, поэтому и не найти так легко, не увидеть, и я…

Дмитрий тяжело вздохнул.

– Дай честное октябрятское, что все сказанное здесь останется между нами. Нет, лучше честное экспертное.

– Что?.. Даю, конечно, но…

– Это был Игорь, – прервал ее Дмитрий, без сожаления расставаясь со служебной тайной. Такой страх сыграть, так симулировать реакции и нервную болтовню было невозможно, даже если бы Ольга была звездой Мариинки и гордостью театрального училища, а не меда. – Засада на убийцу. Твоя записка хорошо сработала.

– Игорь?.. А… а как же: «ничего особенного», «игра вдолгую»?! – Вот теперь эмоции в голосе точно прорезались настоящие. Даже природные. – Да ты представляешь, чего мне это там, у театра и внутри, стоило?! А…

– Пей чай… – вздохнул Дмитрий. – Вон пальцы бледные какие, замерзла же до смерти. – Откуда я знал, что ты туда Сергея Александровича поведешь?

– Он меня, – поправила Ольга и с удовольствием сделала глоток. – Вкусно… а ты чего нос тянешь? – обратилась она к Ксюше. – Горячо. И чай кошкам нельзя. Давай лучше за ухом почешу. Ага, нравится! А как ее зовут?

– Ксюша… Что Сергей Александрович поведет – я тоже как-то не подумал, – признал Дмитрий.

«Хотя и мог бы. Должен был начать подозревать раньше, но все – ревность слепа, ревность глупа!..»

– Значит, без удовольствия сходила в театр, вернулась домой, утром на смену, – продолжил он мягко, – и конверта еще не было?

– Нет. – Ольга по-девчоночьи мотнула головой. – Но я и не проверяю, это хозяйка все. Я даже не знаю, может, она через день ящик проверяет, а спросить не догадалась. Вылетела из дома, как дура…

Дмитрий погрозил пальцем:

– Это не по порядку. Значит, увидела конверт, когда с работы вернулась?

– Ну да. Хозяйка на стол положила, отдельно от прочего. На конверте ведь напечатано просто «деве». Галина Павловна еще посмеялась, дескать, ее девство тридцать лет как позади осталось, точно не ей. И мне бы сразу подумать, что…

– Просто факты, – попросил Дмитрий, не желая очередного проявления эмоций.

– Тиран, – пробурчала Ольга, едва заметно улыбнувшись. – Я взяла конверт за верхний правый уголок, открыла, достала единственный лист, развернула и прочитала. «Сады души» Гумилева, с подписью. Вырвано из книги, неаккуратно. После этого я сложила лист, убрала в конверт, надела туфли и сбежала из дома. Сюда приехала на Михаиле. На его машине. В машине то есть. И все заляпала, потому что перчатки забыла.

«Значит, Шабалин предложил сам пойти в театр, и именно когда убийца назначил там свидание. Опять же, косвенная улика. Возможно, – просто совпадение, потому что если я знаю, что Ольга любит театр, то и Шабалин, конечно, знает об этом. Но эти совпадения надоели мне до чертиков! Почему их нельзя пришить к делу? Идешь такой к судье и говоришь: товарищ, а вот у подозреваемого сестра и мать на убитых похожи, ну точно же он виноват. И судья такой: да вышку ему! А за то, что театр любит – две. Зануда? Ну, тут еще и контрольный, на всякий случай».

– То, что лапала, – естественная ошибка. Исключим твои отпечатки, и нет проблем, – заметил он вслух, сам натягивая кухонные перчатки. – Так, что у нас тут… кошку держи! А то подумает, что это ей принесли, и сожрет. Или раздерет. Или обслюнявит. Так. Конверт самый обычный, для открыток, в любом канцелярском отделе купишь за копейку. Нет чтобы как в книге, где что ни предмет, то улика. Несознательный псих. Вот что мешало убийце взять конверт толстой кремовой бумаги с каким-нибудь красивым тиснением, которая продается только штучно и по предъявлении паспорта? И лист… Оля, на что спорим, что не свою книгу испоганил, а или библиотечную, или магазинную? Жадина. Завтра же заставлю кого-нибудь пройтись по магазинам и проверить все издания, где есть Гумилев, подходящего размера. Тут даже номер страницы есть, удобно. И подпись. Не Гумилева, хм. «Скульптор». Забавно, а я уж готов был называть его Артистом.

Лишняя болтовня отвлекала Ольгу от содержания и сути, концентрируя внимание на мелочах, фактуре. Помогала не бояться, потому что бояться известного сложнее, чем чего-то непонятно-жуткого. К убийце это тоже относилось. Нечто жуткое и таинственное, маячащее в сознании – одно, а скупердяй, которому жалко портить свою книгу, – другое.

– Подпись отпечатана на машинке, – добавил он. – Значит, если найдем машинку, найдем и того, кто печатал. Конечно, это снова косвенная улика – закон не запрещает посылать девушкам стихи, – но все же улика. Если, конечно, это кто-то из знакомых не решил пошутить?

Ольга, чуть не поперхнувшись чаем, отчаянно замотала головой, и в это Дмитрий решил поверить тоже. Такой знакомый мало того что должен знать все от и до, чтобы так вот угадать, так еще и отличаться очень специфическим чувством юмора. Например, вот как псих-убийца. Но на всякий случай…

Он аккуратно сложил письмо, положил на конверт, а сам присел рядом с девушкой.

– Оля, ты же никому ничего об этом всем не рассказывала? Я не обвиняю, но спросить обязан.

– Нет, конечно. Даже родным ничего не говорила, зачем им волноваться?

– Совсем никому? – уточнил Дмитрий. – Мне же вот рассказываешь.

Ольга допила чай и отставила чашку.

– Так это же на работе. На работе – конечно, как же без этого? Но только с теми, с кем положено. Про допуски к информации я понимаю. – Она помедлила. – Как и то, что мне она достается сейчас вне допусков. Спасибо, честно. Но я не понимаю. В прошлую встречу походило на то, что мне вообще не полагается информации.

Вопроса тут вроде как не было, но Дмитрий все равно его понял и вздохнул. Ответить все же стоило. Но как только он открыл рот, снова зазвонил телефон.

«Нет, определенно социально богатый вечер».

– Слушаю.

– Тащ майор, тут по поводу ваших панков звонили! – затараторил дежурный сержант. – Заехали за вашей девчонкой и в город поехали. Подобрали еще одну и махнули на кладбище. На то, где капитан трупы выкопал. Вот молодежь пошла! Так чего, посылать туда?..

– Посылать, – решительно ответил Дмитрий, уже прикидывая, сколько туда ехать. – И ждать меня. Пока не приеду – ничего не делать, разве что они там убивать начнут. Или убиваться.

Бросив трубку, он сорвал с вешалки куртку и только тут вспомнил про Ольгу. Девушка, поймав взгляд, кивнула. Вроде бы спокойно, но Дмитрий видел, что руки у нее снова начали подрагивать. Ольга аккуратно ссадила с коленей недовольно мяукнувшую Ксюшу и поднялась.

– Я слышала. Что ж, поеду обратно. Надеюсь, Михаил меня не прибьет за эти разъезды. Ой. А он ведь тебе там нужен будет? Тогда я такси вызову.

Видно было, насколько