Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов

ей не хочется возвращаться туда, куда подбрасывают стихи, особенно ночью, и Дмитрий эти чувства вполне понимал. И решение, в общем, напрашивалось.

– Оставайся, – твердо сказал он. – Чего ночью мотаться, маньякам на радость? Постелешь на диване, белье и одеяло прямо под ним, когда раскладывать будешь, увидишь. Если там все, как думаю, я все равно вернусь только к утру, так что спать тебе не помешаю. А так ты хоть за кошкой проследишь, чтобы квартиру не разнесла. Договорились?

– Но я… – растерянно начала было Ольга, но Дмитрий не дал договорить.

– Вот и хорошо. Если уйдешь на службу раньше, запасные ключи на крючке у вешалки. А, и в холодильнике почти пусто, но вроде бы на бутерброд-другой хватит. Все, мне пора. Завтра договорим. Нам ведь еще вечером по городу гулять, дразнить психа, не забыла? Если, конечно, снова кто-нибудь чего-нибудь не сотворит.

«Не такое обычно приходит на ум, когда думаешь о том, что красивая девушка осталась на ночь в твоей квартире, – думал он, сбегая по лестнице, – но если псих узнает, то, наверное, совсем с ума сойдет».

Глаза, как отблеск чистой серой стали,

Изящный лоб, белей восточных лилий,

Уста, что никого не целовали…[7]

V. Ночные панки

Всю дорогу до кладбища Дмитрий размышлял о законности. Ну почему нельзя просто вот взять и установить слежку за человеком? С панками все было просто: слежка в целях профилактики преступности среди молодежи. А вот с Шабалиным? Кроме догадок – ничего, и чтобы следить за ним, надо много людей, чтобы они сменялись, передавали друг другу объект. И даже если найти основание, оставалась еще одна проблема.

Как организовать такое, да еще чтобы эксперт не узнал? Не зная, с кем он дружит, а с кем нет? Может, у него есть сознательные или нет сообщники среди сотрудников, которые поставляют информацию? Опять же, опера – не актеры, со своими притворяться не привыкли и могут себя выдать. Нет, тут надо было действовать тоньше. А значит, дольше.

«Да и не слишком ли я гоню? Может, это все-таки совпадения, а подозреваю Шабалина потому, что есть личный интерес?»

Но Дмитрий чуял, что дело уже не в этом. Просто на Шабалине наконец сложились все эти странности. Все, кроме таинственной московской истории Ольги, но Дмитрий был почти уверен, что она тут была ни при чем, только вносила путаницу.

– А Ольгу ты на такси отправил, что ли? – неодобрительно спросил Михаил, сбив с мыслей. – Темно уже. За нами, конечно, вроде бы не следили, я поглядывал, но мало ли.

– Я ее у себя оставил, – рассеянно ответил Дмитрий. – Пусть отоспится. Слушай, за ней ведь уже несколько дней хвостами ходим, так? И никого не заметили?

– Не-а. Да не переживай. Когда нас рядом нет, так хозяйка недалеко, или вот Шабалин гуляет. Из него, конечно, охранник никакой, но сам знаешь, одиночка на двоих обычно не нападает, боится.

«Этого-то и боюсь. Что гуляет. А хозяйка? В сговоре?»

– А ты его хорошо знаешь?

– Шабалина? Да не сказать чтобы хорошо, но он нормальный мужик. Занудный немного и поболтать любит, так я и сам люблю. А что?.. Говорю же, зря дергаешься. Но каков кавалер – стоило девушке расстроиться, так уже у себя ночевать оставил. Времени даром не теряешь.

– Да отстань, – устало отмахнулся Дмитрий. – Ну чего ее, правда, было одну туда отпускать? С черт-те знает каким таксистом? Псих-то может и на такси раскатывать.

Он знал, что Михаил ничего такого не подразумевает, а просто подначивает разговора для, но балагурить сейчас не хотелось. Больше всего бесило как раз то, что поделиться подозрениями сейчас нельзя было вот даже с Михаилом. Разве что с Дедом. Да. Вот это была хорошая мысль.

– Да я и ничего, – обиженно отозвался капитан. – Пошутить уже нельзя. Плохо на тебя этот маньяк влияет… Так, приехали. Вон и наши стоят.

Действительно, патрульная машина с выключенными фарами стояла на парковке за знакомым «москвичом», на всякий случай запирая ему выезд.

«Однако как вооруженных рецидивистов ловим, а не просто подростков, которые решили пощекотать себе нервы. Все же этот маньяк плохо влияет вообще на всех. А может, как раз правильно ловим? Кто их знает, как они нервы-то щекочут».

Двери они закрыли тихо, не хлопая, и двинулись в глубину кладбища. Дорожки тут были земляные, так что шагов было почти не слышно. Куда именно идти, Дмитрий не знал, но подозревал, что найти этих гребаных хиппи будет несложно.

И действительно, вскоре впереди послышались голоса. Подростки, в отличие от милиционеров, не таились.

«А ведь тут где-то должен быть смотритель? Хотя его будка, если верно помню, с другой стороны».

Жестами Дмитрий отправил милиционеров в стороны, окружая источник звука. А то лови их потом по всему городу.

Сам же тихо пошел дальше, не спеша, потому что подростки, кажется, тоже не спешили. Судя по тому, что доносилось спереди, планы у них были обширные, хоть и не отличающиеся разнообразием.

– Царапается!

«Незнакомый голос. Видимо, подобранная».

– Камень же. Давай куртку подстелю?

«О, тот парень, который дядей называл».

– Не, давай по-настоящему!

«Видимо, второй».

– И холодно! Сам задницей тут елозь! А это что?

– Пентаграмма. Вешай на шею. Во, видишь, правильно длину цепочки рассчитала, как раз между сиськами. Экие они у тебя!

«Ага, Лариса».

Взвизг, который тут же задохнулся.

– А это – нож?.. Ты чего, зачем?..

«А вот это уже…»

– Да не бойся, дура, это так. Для ритуала. И облатка тоже. Внутрь пойдет. Да не вертись ты…

«Будь я маньяком, тоже так говорил бы. Кажется, пора закруглять ритуалы».

– Во имя Баала, Саргатанаса и Велиала!..

Вздохнув, Дмитрий прокашлялся, выходя к огороженной могилке с большой надгробной плитой.

– Так, товарищи культисты, милиция. Бросаем нож и сдаемся. Бросай, говорю!

На миг участники сцены застыли. Двое парней в черных балахонах – один уже пристроился между ног лежащей на могильной плите голой девицы. Собственно, девица в одной пентаграмме на голую грудь. Лариса, держащая ее за руки. Второй парень, с ножом, как раз капал на пентаграмму кровью из порезанной руки. Одежду молодежь аккуратно развесила на оградке из чугунных прутьев.

В этот миг Дмитрий еще надеялся, что в кои-то веки его послушаются, но нет. Раздался визг, топот, замелькали полуголые тела. Застыла одна девица в пентаграмме – сев на плите, она закрыла грудь руками и орала так, что теперь-то сторож точно должен был прибежать.

«Господи, только бы этот идиот с ножом не додумался взять кого-то в заложники».

К счастью, не догадался. Бросился прямо на Дмитрия, который закрывал выход из ограды. В награду за сознательность парень получил болевой на кисть, бросок через бедро и затих, постанывая. Второй сиганул через ограду и бросился в темноту – как раз туда, где, по прикидкам Дмитрия, должен был ждать Михаил.

Лариса перепрыгнуть не смогла – роста не хватило. Так и застыла, отвернувшись.

Дмитрий снял с ограды чью-то рубашку и бросил девушке на плите.

– Прикройся. И перестань визжать, все уже. Поздно.

Как ни странно, визжать она и правда перестала. Закуталась в рубашку, не заморачиваясь рукавами, сползла с плиты и вцепилась в Ларису, словно та могла защитить.

Защищать, пожалуй, было поздно. Оргия и без нервотрепки с маньяком-сатанистом тянула на вандализм и аморальщину, а тут еще, если Дмитрий не ошибался, подростки устроили алтарь из могилы военного героя-летчика.

«До трех лет общего режима, и сомневаюсь, что судья будет настроен прощать. Я так точно не настроен, разве что они мне принесут маньяка на блюдечке. Тогда еще ладно, помощь следствию, хотя окончательно все равно не отмоются. Нашли кому подражать! Культисты хреновы!»

Спустя минуту Михаил притащил сбежавшего парня, заломив ему руку за спину, и все закончилось. Точнее, началось, потому что отчетов предстояло писать столько, что Ольга имела все шансы спать чуть не до полудня. Впрочем, для начала Дмитрия интересовало другое. Он подошел к Ларисе, и та наконец обернулась, полоснув его злющим взглядом. Это Дмитрия не тронуло и не ранило: как по его мнению, так эти юнцы свою судьбу выковали сами. Но сами ли?

– Меня интересует человек, который в декабре и январе ходил в видеосалон на Речке,