Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов

не звучала, только сухость. – Ирина Александровна Шабалина, пятьдесят восьмого года рождения, пропала без вести в семьдесят третьем после поездки во Владивосток. Межгородское сотрудничество, тут все на ушах стояли. Я тогда еще зеленым лейтенантом был, сразу после учебки, но помню хорошо.

– После поездки? Или во время? – уточнил Дмитрий.

– Или во время, – согласился капитан. – Брат утверждал, что отвез ее к вокзалу, но до поезда провожать не стал – торопился на учебу. Мы проверили, машину его у вокзала видели, учеба действительно начиналась рано, и на лекцию он пришел. Но вот Ирину ни на вокзале, ни в поезде никто не помнит.

Пятнадцать лет назад… Долгий срок. У Дмитрия нехорошо засосало под ложечкой. Или Шабалин ни при чем, или Михаил неглубоко раскопал ту свалку. Или не нашел еще нескольких. Но… люди и правда пропадали и просто так. Например, Ирину могли чем-то заманить, увести с вокзала чуть дальше по путям и там изнасиловать и убить. Могла отойти сама – мало ли зачем, – получить тепловой удар или инфаркт, потерять память и убрести из города в лес. Могла. И копать дело пятнадцатилетней давности, которое не раскрыли по горячим следам, смысла не было.

– Брат утверждал, – повторил Дмитрий, посасывая царапину на руке. – А кто заявил об исчезновении? Родители?

– Брат. Сергей Александрович. Ждал звонка по приезде Ирины домой, не дождался и пошел в милицию. Я помню заявление и протоколы опросов – очень последовательно и логично излагал, не подкопаешься.

– А было желание? Подкапываться?

Капитан помедлил, и Дмитрий буквально увидел, как тот пожимает плечами.

– А как же. Сами знаете, в таком деле он – первый подозреваемый.

«Но ничего не нашли. Ничего конкретного, что позволило бы привязать», – мысленно дополнил Дмитрий.

– Но он мне и без того не понравился, – продолжил капитан. – Занудный, как не знаю кто. Весь мозг выел. Не беседа, а игра в шахматы, блин.

«Сочувствую. Разделяю».

– А родители? Я так понимаю, до дома Ирина не доехала?

– Да. А родители… там такая история.

С родителями, по рассказу капитана, каши было не сварить. Отец – военный летчик, с женой развелся из-за неверности. Жена стадами водила мужиков, еще когда в гарнизоне жили, потом, после развода, переехала с детьми «на Восход» – тот еще райончик, судя по капитанскому тону. Там с мужиками было еще проще, с выпивкой тоже. В этот период, получалось, Сергей Александрович и двинулся во Владивосток. Дмитрий его понимал, но все равно хотел конкретики. К сожалению, с матерью поговорить было уже никак: после пропажи дочери женщина начала пить всерьез, и спустя год дом вспыхнул и сгорел до фундамента вместе с хибарой соседей.

– Несчастный случай, – заключил капитан. – Тут брат Ирины тоже ни при чем, железное алиби.

– Ага, – кивнул Дмитрий и только потом спохватился: – Какое еще алиби? Были основания считать, что не просто несчастный случай?

– Да нет, – протянул капитан, явно снова пожимая плечами. – Ну не нравится он мне, что теперь, не проверять?

«А я вообще ревную, но лучше бы проверял. Раньше, в смысле».

– Проверять, – кивнул Дмитрий. – Потому что мало ли что. Слушай, капитан… понимаю, что пятнадцать лет прошло, но, может, вспомнишь? Как эта Ирина выглядела-то?

– Маленькая, тощая. В мать пошла. И волосы на фото чернющие. Необычная, в общем. На любителя, но я ее мать тогда опрашивал и так скажу: понимаю, почему мужики косяками шли. Была в ней такая… чертовщинка, знаешь?

От количества совпадений хотелось бежать и хватать Шабалина, но было нельзя. Ну, схватил ты его, а дальше что? А дальше нужны доказательства для суда, а не одни косвенные улики. Хорошие, надежные доказательства.

«А пока что у меня даже не косвенные улики, а то, что вилами по воде пишут».

– Знаю, – вздохнул Дмитрий. – Ладно. Спасибо, капитан, выручил. С меня причитается.

Он положил трубку, и кошка разочарованно мяукнула, словно говоря: «А как же провод?!»

– Добуду я тебе мышь, – пообещал Дмитрий, вспоминая ветеринара и ленточку. Посадил Ксюшу на колени и принялся поглаживать. – И когтеточку тоже. А ты мне поймаешь взамен психа-убийцу. Говорят, кошки мышей ловят и на пороге оставляют. Представляешь, как хорошо было бы: просыпаешься утром, а на пороге труп маньяка лежит и ждет оформления. Красота! Можно даже без улик, главное, что труп, который уже никого не убьет. И живых тоже не надо. Не хочу проснуться и увидеть перед собой психа-убийцу. Так что если принесешь, то души, пожалуйста, до смерти.

Телефон разразился трелью, и Ксюша, мяукая, унеслась в коридор, по пути разодрав Дмитрию руку.

– Вот зараза, – беззлобно заметил он, снимая трубку. – Алло?

– Тащ майор, это из дежурки беспокоят, – жизнерадостно ответили с того конца телефонного провода. – Простите, что вечером, но вам тут из бани звонили. Просили передать, что освободилось время для массажа, потому что симферопольский через три дня должен улетать. А вы туда часто ходите? Хороший терапевт-то? А почему в баню?

– Потому что начальник. А терапевт наилучший, но не про сержантов. Спасибо, учту. Как у вас там, спокойно?

Под рутинный отчет о мелочовке думалось хорошо, быстро. Да и чего тут было думать? Если гастролер уезжает через три дня, значит, к этому времени он должен получить, что хочет. В идеале за день, потому что сутки стоит выждать, пока уляжется шум. В первый день ведь будут шерстить все, что улетает, уплывает или уезжает. Во второй тоже, но уже не так, потому что любые проверки со временем становятся рутиной. Но если преступник рисковый, то может пойти на дело и через три дня. А если очень осторожный – то и завтра. И где найти время на все? Час в засаде – хорошо, а добираться? Еще по часу в каждую сторону. Минус три часа каждый день в три дня…

«Руководить – значит делегировать. И нечего тут ныть, что хочется лично кого-нибудь поймать, раз уж маньяка не получается».

Прощаясь, Дмитрий пришел к мысли, что нужен компромисс с собой. Завтра в засаде посидит Иван с группой, послезавтра, в самое вероятное время, – он сам, а после-послезавтра – Михаил.

На этой мысли заверещал уже дверной звонок. Кошка черной кометой унеслась в большую комнату и забилась под диван.

«Хорошо, что не на коленях сидела, а то как с тигрой дикой живу. Но, однако, какой социальный вечер».

IV. Ольга и письмо

Только глянув в глазок, Дмитрий тут же откинул цепочку: за дверью стояла Ольга.

«Вот что значит завести кошку. Сразу женщины приманиваются! Зараза, а у меня ж не убрано… нет, даже не так. Непохоже, чтобы у меня убирались в этом году. Эх».

Когда он открыл дверь, фривольные мысли улетучились: девушка выглядела белой, как снег. Дмитрий невольно глянул ей за спину – не преследует ли кто, – но коридор был пуст. Да и где-то там должен был мяться Михаил, потому что сегодня была его очередь стеречь приманку.

«А если он филонит – душу вытрясу!»

Едва зайдя в прихожую, Ольга резко протянула ему белый прямоугольник – конверт.

– Нашла, когда вернулась с работы. Наверное, надо приобщить к делу, потому что это от убийцы. Я думаю, что от убийцы, потому что больше некому. А еще говорят, девушки любят, чтобы им стихи дарили. Но не так же! Прости, я его заляпала, но я же не знала, что там, пока не открыла. Не догадалась перчатки надеть. Дура. Если не приобщишь, то и поделом мне. Сама виновата, что…

Дмитрий вскинул руку, останавливая монолог, и Ольга вздрогнула. Рука, державшая конверт, видимо дрожала.

– Чай? – миролюбиво предложил Дмитрий.

Ольга непонимающе моргнула, так и протягивая конверт.

– Сладкий, – уточнил он. – Там же холодно, на улице-то, к вечеру. А сладкое – оно помогает… от холода. Проходи. Разувайся. Мои тапочки тебе великоваты, зато тоже теплые. И кошка их еще не сожрала. А конверт на стол клади. Я его не трону, пока не найду перчатки. После того как чай приготовлю. Тебе с лимоном?

– Да?

– Значит, с лимоном.

Простые, понятные фразы, отвлекающие внимание от конверта. Дмитрия тянуло схватить перчатки, достать содержимое, но… но сначала надо было успокоить Ольгу.

Усадив ее на стул, он включил плиту, налил в чайник воды и поставил на конфорку. Словно невзначай прикрыл конверт кухонным полотенцем, чтобы не бросался в глаза. Подумав, положил перед Ольгой начатую пачку печенья, до которой кошка