Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отметим параллель еще с одним «рыцарским» стихотворением, написанным в это же время: «Полна душа и пуст карман» («Живучий парень», 1976), «Известен мало, небогат. / Судьба к нему жестока, / Но рыцарь был, как говорят, / Без страха и упрека» («В забавах ратных целый век…», 1975), «Кто без страха и упрека, / Тот всегда не при деньгах» («Баллада о вольных стрелках», 1975). И о своих долгах лирический герой также говорит неоднократно: «За меня ребята отдадут долги» /1; 59/, «Ох, да помогите, помогите, помогите / все долги мне заплатить» /5; 625/, «Я весь в долгах, пусть я неправ, имейте снисхожденье!» /2; 396/. А сам Высоцкий, как известно, умер весь в долгах.
И вольные стрелки, и «живучий парень» демонстрируют одинаковое отношение к оружию, которым им предстоит сражаться: «Да поглаживают луки, / Чтоб в бою не подвели» = «Поглаживая пистолет, / Ответит он небрежно: / “Пока еще законов нет, / То только на него надежда”». Этот же мотив встречается в песне «Я еще не в угаре…» (1975), где речь идет о самолете, на котором лирический герой должен совершить боевой полет: «Я машине ласкаю крутые бока».
В свете сказанного закономерно, что у всех людей — надежда только на Робина Гуда и на живучего парня Барри: «Все, кто загнан, неприкаян, / В этот вольный лес бегут, / Потому что здесь хозяин — / Славный парень Робин Гуд!» = «Пока в законах проку нет — / У всех лишь на него надежда».
Разумеется, и тот, и другой образ глубоко автобиографичны, поскольку это сам Высоцкий был для советских людей Робин Гудом и «живучим парнем», спешившим на помощь.
***
К образу вольного разбойника Робина Гуда и живучего парня Барри примыкает образ молодца из «Разбойничьей» (1975): «Выпадали молодцу / Всё шипы да тернии». Поэтому через полгода в концовке «Мореплавателя-одиночки» поэт выскажет пожелание: «Так поменьше им преград и отсрочек, / И задорин на пути, и сучков». -имея в виду, конечно, самого себя (интересно, что в рукописи «Разбойничьей» рядом со строкой «Выпадали молодцу» дается уточнение: «(Выпали мне)»; АР-13-110, - что подтверждает личностный подтекст песни.). Такие же испытания придется перенести и «живучему парню»: «Он кручен-верчен, бит о камни». При этом ему достаточно было выпить «глоток воды — и вновь живой!», как и в «Разбойничьей»: «Жаждал молодец, пока / Из живого родника…» (АР-13-109). В свою очередь, этот живой родник уже упоминался в стихотворении «Водой наполненные горсти…» (1974): «Шесть сотен тысяч равных порций / Воды живой в одной горсти». - что вновь напоминает «Разбойничью»: «Всё плевался он, пока / Не набрал из родника / Полные пригоршни» (АР-13-109). А другой вариант: «Всё плевался он, пока / Не хлебнул из родника». -имеет сходство с целым рядом других произведений: «Хлебаю я колодезную воду»[2246](«Смотрины», 1973), «Чем черт не шутит, что ж — хлебну, пожалуй, чаю» («Палач», 1977), «Что я хлебаю мир огромной ложкой, / Как в самый разнаипоследний раз» (набросок 1976 года /5; 622/), «Ничего, расхлебаю и эту похлебку, / Расхлебаю и этот котел» («Памятник», 1973; АР-5-131). Последняя цитата содержит мотив горечи, которую должен проглотить лирический герой, так же как в черновиках стихотворения «Муру на блюде доедаю подчистую» (1976): «Соль, перец, уксус подъедаю подчистую» (АР-2-52), — и в стихотворении «Я бодрствую, но вещий сон мне снится…» (1973): «Не привыкать глотать мне горькую слюну».
Если в черновиках «Разбойничьей» сказано: «Принялись за молодца / Круто да забористо» /5; 361/, - то и в «Гербарии», работа над которым началась примерно в это же время, лирический герой задается вопросом: «Берут они не круто ли?!» (сравним еще в наброске конца 1960-х, где он надеялся: «Не возьмут и невзгоды в крутой оборот» /2; 242/). Точно так же он охарактеризует своих мучителей в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Но главный — терпелив и крут, / Плечо стянул жгутом. / Когда же раскаленный прут — / Сейчас или потом?» /5; 391/.
Во всех этих песнях встречаются похожие образы несвободы: гербарий, острог, тюрьма (психбольница). И герой понимает, что единственный выход — это терпеть молча: «Но я не извергал хулу, / Молчал, терпел, крепился» /5; 380/, «Терпи, из этих коконов / Родится что-нибудь» /5; 369/, «Тут на милость не надейся — / Стиснуть зубы да терпеть!» /5; 64/ (кроме того, строка «Тут на милость не надейся» вновь напоминает песню «Ошибка вышла: «Где-где, а тут не берегут» /5; 395/; а в «Дельфинах и психах» герой еще надеялся на милость главврача, который делал ему уколы: «Отпусти, молю как о последней милости»; АР-14-56).
Вообще мотив «стиснуть зубы» встречается у Высоцкого постоянно (не только применительно к пыткам): «И эхо топтали, но звука никто не слыхал» /4; 223/, «Не глядите на меня, что губы сжал, / Если слово вылетит, то — злое» /2; 167/, «Сжимал я челюсти, дробя / Эмаль зубную» /3; 79/, «Я молчу, зубы сжав, прикусивши язык, / Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге!..» /2; 434/, «Мне скулы от досады сводит» /5; 231/, «В пучину не просто полезли, / Сжимаем до судорог скулы» /2; 111/, «И я сжимаю руль до судорог в кистях — / Успеть, пока болты не затянули!» /3; 137/.
При этом в черновиках «Разбойничьей» и песни «Ошибка вышла» лирический герой предстает в образе зэка: «Без одёжи да без сна / Вечно он в дороге… / Но дорога — мать честна! — / Привела в остроги» /5; 363/ = «Мол, я недавно из тюрьмы, / Мол, мне не надо врать, / Мол, протокол допроса нам / Обязаны давать!» (АР-11-40), «Лежу я голый, как сокол» /5; 78/.
Вот еще ряд перекличек: «Ночью думы муторней» = «Мне муторно, отвратно» /5; 380/; «Стиснуть зубы да терпеть! <…> Ты не вой, не плачь, а смейся» = «Я было взвизгнул, но замолк, / Сухие губы — на замок» /5; 78/, «Молчал, терпел, крепился» /5; 380/ («стиснуть зубы» = «сухие губы — на замок»; «терпеть» = «терпел»; «ты не вой, не плачь» = «взвизгнул, но замолк»).
