Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если в первой песне «отборной голытьбой / Верховодят черти» (АР-13-112) и неизбежны пытки: «Сколько веревочка ни вейся — / Все равно совьешься в кнут!», то и во второй «все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом».
В обоих случаях описывается безнадежная ситуация: «Больно рано вешают!» = «Врешь, ворон, — больно прыток / Он намекает — прямо в морг / Выходит зал для пыток» /5; 395/; «Гнойным ветром сволокло / Прямиком в остроги»[2247] [2248] [2249] = «И гноем брызнуло из глаз <…> Приволокли зачем-то таз». И поскольку «круче да забористей / Жизнь пошла у молодца» (АР-13-116), герой будет «терт и бит, и нравом крут».
Власть же тем временем занимается кровопролитием: «Льют кровинку, хоть залейся!» /5; 362/ = «И горлом кровь, и не уймешь» /5; 85/.
Поэтому про молодца сказано: «Ну а горя, что хлебнул, / Не бывает горше». Этот же мотив встречается еще в двух произведениях, где лирический герой говорит о своем лагерном прошлом: «Так зачем проклинал свою горькую долю? / Видно, зря, видно, зря. / Так зачем я так долго стремился на волю / В лагерях, в лагерях?» («Так оно и есть», 1964), «Сколь изведано горя и трасс!»597 («Банька по-белому», 1968). А горькая доля упоминается также в исполнявшейся Высоцким лагерной песне неизвестного автора: «Такова уж воровская доля <…> Мы навеки расстаемся с волей», — и в его собственной песне «Солдат и привидение» (1974): «Ах ты, долюшка несчастливая, — / Воля царская — несправедливая!». Далее этот мотив разрабатывается в «Гербарии», где герой «к доске пришпилен шпилечкой»: «Но в горле — горечь комом», — и во многих других произведениях: «Поет душа в моей груди, / Хоть в горле горечи ком» /5; 100/, «Не привыкать глотать мне горькую слюну <…> Пусть даже горькую пилюлю заглотну» /4; 29/, «Ах вы, горести мои первобытные!» (АР-7-10), «Некий безвестный художник / Много испытывал бед» (АР-2-48) (автобиографичность образа художника подтверждает черновой вариант «Песни конченого человека»: «Не тянет выпрыгнуть с балкона, лечь на дно / И вид из окон нанести на полотно»; АР-4-151. Позднее эта маска возникнет в стихотворении «Осторожно! Гризли!», посвященном М. Шемякину: «Да, я рисую, трачусь и кучу»).
И если молодец в «Разбойничьей» хлебнул горя, то и герой исполнявшейся Высоцким песни «Сам я Вятский уроженец…» признаётся: «Много горького видал», — что можно расценить как намек на его лагерное прошлое.
В предыдущей главе мы разобрали буквальные переклички между этой песней и «Песней автозавистника»: «Долото достал большое (с Алехой)» = «Мне мой товарищ по борьбе достал домкрат» (с. 291), — а сейчас добавим еще пару штрихов.
Герой говорит: «Всю Россию я объехал (с Алехой)», — как впоследствии и сам Высоцкий: «Я бывал везде. Когда заходит разговор, был ли там, я совершенно естественно отвечаю: был в Магадане, на Дальнем Востоке, пролив Певек, Архангельск, Кишинев, Чоп, Закарпатье, юг, Средняя Азия. Да, правда, бьш…»598.
И даже такая маска лирического героя, как снайпер (меткий стрелок), знакомая нам по «Песне спившегося снайпера», «Сказке про дикого вепря» («Бывший лучший, но опальный стрелок») и «Балладе о вольных стрелках» («Скажет первый в мире лучник — / Славный парень Робин Гуд»), восходит, как ни странно, именно к этой песне: «Но и тут я не промазал, / Нигде промаха не дал — / Долото достал большое (с Алехой), / Долотом замки сшибал».
Если вернуться к «Разбойничьей», то можно проследить параллели и с повестью «Дельфины и психи»: «Жизнь без сна — основной закон построения нового общества без безумия» /6; 40/ = «Без одежи да без сна — / Вечно он в дороге» /5; 363/[2250]. В таком же образе выводил поэт себя и близких по духу людей в песне «Свой остров»: «Ну а прочие — в чем мать родила — / Не на отдых, а опять на дела», — и в «Белом безмолвии»: «Кто не верил в дурные пророчества, / В снег не лег ни на миг отдохнуть…» («жизнь без сна» = «да без сна»; «без одежи» = «в чем мать родила»; «в дороге» = «на дела»; «не на отдых» = «не лег… отдохнуть»).
Кроме того, возникают буквальные сходства с «Притчей о Правде»: «Без одёжи да без сна — / Вечно он в дороге» /5; 363/ = «Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью. / Из-за своей наготы избегая людей» /5; 490/.
Если «голая Правда на струганых нарах лежала» (АР-8-162), то молодца в «Разбойничьей» посадили в острог.
А «на нарах лежал» лирический герой также в песне «За меня невеста отрыда-ет честно…» («Мне нельзя на волю…») и в стихотворении «Я скачу позади на полслова…» («Зазубрен мой топор, и руки скручены, / Я брошен в хлев вонючий на настил»). Причем в черновиках этих двух произведений встречается тот же мотив лишения одежды, который мы видели в «Притче» («И прихватила одежды, примерив на глаз») и в «Разбойничьей» («Без одёжи да без сна / Вечно он в дороге»): «Сны про то, как выйду, как замок мой снимут, / Как мою одежду снова отдадут» /1; 366/, «Кольчугу унесли — я беззащитен / И оголен для дротиков и стрел» (АР-14-192). Точно так же власти обошлись с лирическим героем в «Серебряных струнах» и в «Песне автомобилиста»: «Но гитару унесли, с нею и свободу», «И вот, как языка, бесшумно сняли / Передний мост и унесли во тьму».
Да и вообще лирический герой часто оказывается навсегда лишенным свободы: «Что же это, братцы, — не видать мне, что ли, / Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?!» («Серебряные струны»), «Я понял: мне не видеть больше сны — / Совсем меня убрали из Весны!» («Не уводите меня из Весны»!»). Поэтому в стихотворении «Я скачу позади на полслова…» он скажет о своем «вечном» заключении: «Пожизненно до битвы не допущенный».
Говоря о ранних произведениях, имеющих связи с «Разбойничьей», следует остановиться на стихотворении «Напролет целый год — гололед…» (1966): «Чем-то скользким одета планета» = «Лобным местом ты красна / Да веревкой склизкою»', «Я на каждом шагу спотыкаюсь» /1; 244/ = «Выпали мне / Лишь шипы да тернии» (АР-13-110); «Может, я невезучий? Не знаю! / Как бродяга, гуляю по маю» = «Гонит неудачников / По миру с котомкою» (если неудачников
