Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

Высоцкий») с таким уникальным вариантом: «Не догнал бы кто-нибудь, / Не запутал в сети, не учуял запах»591, _ и «Песенку про мангустов» (1971), где «человек появился тайком / И поставил силки на мангуста, / Объявив его вредным зверьком», а потом «зверьков в переломах и ранах / Всё швыряли в мешок, как грибы, / Одуревших от боли в капканах, / Ну и от поворота судьбы». Во всех процитированных произведениях Высоцкий прибегает к своему излюбленному приему аллегории: звери = люди; звероловы = власть. Но наиболее ярко этот прием будет развит в «Заповеднике» (1972), где «шубы не хочет пушнина носить, / Так и стремится в капкан и в загон». Позднее образ капкана встретится в стихотворении «Это вовсе не френч-канкан…» (1976): «А ворота у входа в фонтан — / как пасть, — / Осторожнее, можно в капкан / попасть!» /5; 102/, «Но захлопнутся челюсти / навсегда» /5; 426/; в черновиках «Баллады о борьбе» (1975): «Их забрала, как челюсти, — смерти оскал» (АР-2-193), — и в черновиках «Конца охоты на волков» (1977): «И челюсти смерти сомкнулись за нами / Впустую» (АР-3-28) (сравним также с вышеприведенным вариантом «Человека за бортом»: «Когда пустым захлопнется капкан, / Когда в него не попадутся звери…»).

Приведем еще ряд цитат, в которых встречаются различные аналоги капкана, то есть насильственной несвободы: «Неужели мы заперты в замкнутый круг? / Только чудо спасет, только чудо!» /3; 209/, «Кого-то выбирают Римским папою, / Кого-то — запирают в тесный бокс» /5; 223/, «И что ни шаг, то оплошность, / Словно в острог заключен» /2; 566/, «Чуял волчие ямы подушками лап» /5; 212/, «Про побег на рывок / Про тиски западни» /5; 504/, «Я взят в тиски, я в клещи взят» /5; 79/, «“В тиски мед-вежие / Попасть к нам — не резон”» /4; 145/.

А теперь продолжим сопоставление «Баллады о вольных стрелках» с «Живучим парнем»: «И ничуть не унывают / Эти вольные стрелки» = «Живет веселый парень Гарри» (черновик /5; 409/). Сюда примыкает следующая перекличка: «Мой адвокат хотел по совести / За мой такой веселый нрав» («Я был душой дурного общества», 1962) = «Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу! / Может, кто-то когда поставит свечу / Мне за голый мой нерв, на котором кричу, / И веселый манер, на котором шучу» («Мне судьба — до последней черты, до креста…», 1977). Таким же представал поэт в черновиках «Масок» (1970): «Да я и сам по их пути иду — / Всю жизнь ношу веселенькую маску» (АР-9-85), — и в «Расстреле горного эха» (1974): «Жило-поживало веселое, горное, горное эхо». Причем если эхо жило-поживало, то и вольные стрелки «живут да поживают, / Всем запретам вопреки» (а «Козел отпущения», напомним, жил да был), как и лирический герой в черновиках «Двух судеб»: «Поживал (Жил да был) я в первой трети…» (АР-1-12). Кроме того, стрелки «спят, укрывшись звездным небом, / Мох под ребра подложив», так же как горное эхо, которое живет «в тиши перевала, где скалы ветрам не помеха»; лирический герой — в стихотворении «Живу я в лучшем из миров…» (1976): «Земля — постель, а небо — кров»; и лирическое мы в «Мистерии хиппи» (1973): «Наш дом — без стен, без крыши кров». Этот мотив отчасти соотносится с бездомностью самого Высоцкого, у которого собственная квартира появилась лишь в 1975 году. Поэтому в «Песне про правого инсайда» было сказано: «Ничего! Я немножечко повременю, / И пускай не дают от месткома квартиру…»[2243].

Интересна и другая параллель с «Расстрелом горного эха». В этой песне эхо «отзывалось на крик, человеческий крик», и в том же 1974 году лирический герой скажет уже от своего лица: «Если где-то в чужой неспокойной ночи / Ты споткнулся и ходишь по краю, / Не таись, не молчи, до меня докричи — / Я твой голос услышу, узнаю. <…> Потерпи! — я спешу, и усталости ноги не чуют». Далее он встретится в «Балладе о вольных стрелках»: «Здесь того, кто всё теряет, / Защитят и сберегут: / По лесной стране гуляет / Славный парень Робин Гуд!». И следом — в «Живучем парне»: «Спешит надежный парень Гарри» /5; 409/, - как в песне «Если где-то в чужой неспокойной ночи…»: «.. я спешу, и усталости ноги не чуют».

Именно так всегда спешил на помощь сам Высоцкий: «Все ждут меня, всем нужен я — и всем визиты делай» («Песня Белого Кролика», 1973). Здесь герой сравнивает себя с загнанным зайцем: «Вот и ношусь я взад-вперед, как заяц угорелый» (эпитет «угорелый» применял к себе лирический герой и в «Баньке по-белому»: «Угорю я, и мне, угорелому, / Пар горячий развяжет язык»). А годом ранее (09.10.1972) Валерий Золотухин записал в своем дневнике следующую реплику Высоцкого о роли Гамлета: «Я помру когда-нибудь, я когда-нибудь помру… а дальше нужно еще больше, а у меня нет сил… Я бегаю, как загнанный заяц, по этому занавесу»[2244] [2245]. Кроме того, Высоцкий говорил на своих концертах: «Я, например, на “Гамлете” два килограмма теряю всегда. Это точно, я на весы вставал перед началом и в конце. Правда, я их также на-бираю»594. И эта деталь нашла отражение в «Песне Белого Кролика»: «За два кило пути я на два метра похудел».

Кстати, с «Расстрелом горного эха» содержит параллели и песня «Живучий парень»: «Жило-поживало веселое горное, горное эхо» = «Живет веселый парень Гарри» /5; 409/.

Оба непременно приходят на помощь: «Оно отзывалось на крик, человеческий крик» = «Придет надежный парень Гарри» /5; 409/; «Усилит и бережно в руки своих донесет» = «А другу — верный талисман».

Оба живучи: «Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье» = «Но он живучий парень — Барри». И обоих власть стремится уничтожить: «И эхо связали» = «Его тащили на аркане»; «Топтали и били, и глухо стонал перевал» /4; 433/ = «О камни били головой» /5; 409/. Но, несмотря на это, герои снова возвращаются к жизни: «Должно быть, воскресло убитое горное эхо / И снова до нас донесло человеческий крик» /4; 433/ = «Глоток воды — и вновь живой!».

С этим же связан мотив надежности вольных стрелков и «живучего парня»: «Нет надежнее приюта — / Скройся в лес, не пропадешь» = «Придет надежный парень Гарри» /5; 409/ (вспоминается также «Баллада о времени», 1975: «Если другом надежно прикрыта спина»), — несмотря на их бедственное финансовое