Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

еще как может. До этого момента он был прилежен и послушен, но сейчас ему нужно было от Дуга совсем не это. Не думал он, что ему когда-нибудь понадобится его воровская ловкость.

— Мне идти прямо сейчас, съер? — спросил Дуг.

— Да, сейчас. Я буду ждать тебя в таверне, — Фолкмар знал, что, быть может, поступает совсем не правильно, но просто не мог иначе, — Я буду готов к любому ответу, ты не бойся. Даже если тебя выкинут за шкирку.

Когда Дуг начал пятиться, и уже успел повернуться спиной, он крикнул:

— Погоди! Иди-ка сюда. На вот, возьми, — Фолкмар достал из-за пазухи мешочек с монетами, раскрыл его и выудил оттуда три серебряных и несколько медяков. Он оставил их себе, остальные — ровно дюжина серебряных, как и полагалось, хорошо завязал в мешочке и вложил в ладонь мальчишки, — Посмотри хорошенько там, внутри, все по закоулкам. Ежели надо будет, загляни и под алтарь. Боги хорошо прячутся, еще никто их не находил. Но тебе это удастся, я верю в это. Там должен быть…

— Высокий старик в красном, с длинной седой бородой, я знаю, — вздохнув, произнес Дуг.

— Именно, так и есть. Мне снился сон, — кивнул Фолкмар, — Отдай это Отверженному. И скажи, что от меня.

А потом он явится сам. Может, и времени тогда у Отверженного окажется поболее, чем секундочка на бесконечный поток лиц и просьб… Как рассказать все за считанные минуты? Фолкмар не знал, как рассказать даже малую часть того, что у него на душе. Но от Отверженного ему нужна была только смерть, а боги в этом были мастера.

Он поднялся с земли, только когда Дуг исчез в толпе.

Глава 15

На турнир

С приходом ночи Перелеск менял лицо, зажигались мириады факелов, то тут, то там слышался смех и пение. Народ перестал сновать туда-сюда, закрылись лавки, все засели на своих местах, чтобы напиться и рассказать то, чего не было. Стоило только повернуть голову, чтобы увидеть усеянный огоньками пологий склон горы Перемен, начинавший подниматься в долгую высь. К ночи она затянулась облаками, напрочь скрыв полную луну. Факелы виднелись и у горячих источников, которые банники сдавали в аренду за половину дублона. Днем там почти никого не было, и можно было арендовать теплую лужу за пару медяков. Однако, все предпочитали дожидаться ночи, когда бдительные клирики устанут от своего бдения и можно будет взять с собой шлюх. По пути к распорядителю турнира Фолкмар заприметил парочку солдат с хихикающими блудницами, именно тех, которых ловили днем. Видимо, солдаты поймали их только к вечеру, когда суровые сердца смягчились.

— Что? Что вы хотели? Повторите, — бросил рассеянный распорядитель турнира, приводя в порядок бумаги на столе. Звали его Бакли и это было одно из тех имен, которые Фолкмару не нравились. Особенно сейчас, когда в нем зрела злость на все вокруг. Низенький полноватый мужичонка в расшитом по краям коричневом жилете то и дело предпринимал попытки застегнуть его на внушительном животе, но каждый раз неудачно. Каждая попытка оставляла на белоснежной рубашке темное пятно от чернил, которые перешли на его руки от бумаг и неуклюжего обращения с чернильницей.

Шатер для принятия заявок на турнир был большим, здесь в основном стояли столы. Все они были завалены книгами и пергаментами, и еще высилась клетка с канарейкой, которая уже давно заснула.

— Он хочет записаться на турнир, где твои уши, Бакли? — не без удовольствия осадил распорядителя высокий плечистый мужчина с русыми волосами. По всей видимости, северянин, и, по всей видимости, тоже распорядитель турнира, — Понимаете, эти южане вечно глухие, вечно опаздывают и любят есть тогда, когда нужно голодать.

«Тогда мой Чемпион тоже южанин, — подумал Фолкмар, — он тоже любит есть, когда нужно голодать, хоть и родился далеко от Теллостоса».

— А северяне не видят дальше своего носа, — не остался без ответа Бакли.

Фолкмар подозревал, что двое распорядителей понадобилось только потому, чтобы обе стороны не выказывали недовольств, и каждому досталось поровну. Впрочем, эти двое справлялись за всех, выказывая недовольство друг другу.

— С тех пор, как север пришел на юг, все вокруг кувырком, я даже не могу найти свои бумаги, — Бакли снова попытался застегнуть пуговицу на животе, прижав чернильную руку к рубашке, и так же разочарованно ее одернул.

— Ты не можешь найти свои бумаги, потому что рассеян и неряха, — ответил рослый северянин, — А знаешь, почему ты неряха?

Фолкмар подозревал, потому что Бакли южанин, но тот парировал вопрос молчанием, подняв лицо:

— Как же вас зовут, сир? Откуда вы?

— Зовут меня Фолкмар Упрямый. Я приехал из столицы, и рыцарь уже сколько себя помню. Хотел бы записаться на бои.

— На бои? — взлетели брови Бакли, — Но… вы стар, простите… Зачем вам это? Боюсь, вы можете отправиться на тот свет при первом же ударе. Не сочтите за дерзость.

И все-таки, какими бы не были южане, Фолкмар был благодарен им за вежливость.

— Можете ли вы подтвердить, что вы рыцарь? Обычно при себе бывает печать, или бумага… Но обычно печать, бумаги они ведь хрупкие и быстро мокнут, — почему-то засуетился Бакли, непонятно почему, и бумаги вокруг него превратились в хаос, — Я не слышал никогда о Фолкмаре Упрямом, где вы служили?

— Я служил на торговом судне много лет назад, охранял торговые корабли, да уж много лет на покое…

— … Упрямый… а я, кажется, что-то такое слышал, — прервал Бакли северянин, как только тот открыл рот, демонстративно застегнув на крепкой талии пуговицу дублета, — Вы были капитаном на судне Олгреда Торонда, он после перешел в распорядители галер.

— Точно, у Олгреда Торонда, — удивился Фолкмар. Откуда северянин мог знать то, что происходило на юге, да еще так много лет назад? — Я служил у него более тридцати весен.

— Да, видимо, это было очень давно… не помню, когда. Но стабильность — воинское отличие, нехарактерное для южанина. Поэтому особенно похвально. О ком только не услышишь в казармах… Там я тоже успел побывать, и получил свое место не за умение играть цифрами.

— Поэтому просиживаешь тут штаны, и