Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

я, мне-то все равно, но эти многие могут наделать знатного шуму. Уверен, что хочешь сделать это?

— Уверен, я сделаю это уже в скором времени. Я решил.

— Может, сделаешь это тайно? — с хитрецой взглянул Дарлос, но тут же махнул рукой, поняв, что такие методы не по нутру старика.

— При посвящении должно быть три свидетеля, либо один оторн. Тут полно и того, и другого. Я хочу сделать все по правилам. Мой долг слишком большой, чтобы лукавить.

— Прямой, как клинок Воина, — разочарованно произнес Дарлос, — Ты знаешь, ее отец все еще припоминает мне тот случай, а ведь старик уже одной ногой в могиле. У него такой же скверный характер, как и у дочери. Надо полагать, это у них семейное. Братец ее вовсе был невыносим, да, к счастью, помер, когда мои колени еще не болели. Осталась только моя Беатрис и Люция, сестрица ее. Старик раздумывает, кому отдать больше наследства, хм… или кому не отдать. Он как раз из этих, — Дарлос махнул головой в сторону доспехов, — Кому не все равно. Посадил моего сына на коня в четыре года. В четыре! Я бегал за ним, чтобы тот не упал. Настоял, чтобы Дарлос стал рыцарем, что еще хуже, первенец пошел в деда. А я ведь был против. Каньеро всегда возделывали земли, но Торклены помешаны на войне. Совсем не обычно для юга, мы не любители драться. Но старый маразматик стоит на своем. Узнай он, что я пригрел зеленого юнца, без права получившего статус рыцаря, эта фокусная история может выйти мне боком.

— Сложная загадка, — Фолкмар тяжело вздохнул, до того он ел цыпленка, а сейчас аппетит совсем пропал, — Но такова моя просьба. Я должен устроить Дуга до второго паломничества.

— Разве ты собираешься участвовать в турнире? — удивился Дарлос, невольно взглянув на дыру в доспехе Фолкмара. Южная вежливость уже второй раз избавила его от стыда, ведь сир Ланноэль тоже не высказал ничего по этому поводу.

Дарлос не без труда покинул стол, и, сцепив руки за спиной, задумчиво прошелся до доспехов. Он действительно изменился — стал рыхлым и нежным, это неизбежно настигало всех, кто не любил драться.

— В турнире? Нет, — покачал головой Фолкмар, — Я слишком стар для этого. Мои хрупкие кости может разрезать даже бравый молодецкий взгляд. Обычно в этом возрасте они очень гордые, а у гордости взгляд острый, словно лезвие.

— В последнее паломничество допускаются только воины, разве ты не знал?

— Воины? — Фолкмару показалось, что сердце его упало в желудок.

— Сначала прошел народ, но закрывать турнир будут воины. В шатры войдут только те, кто участвовал в турнире, — ответил Дарлос, — Кто знает, что у этих клириков в голове, но таковы правила. Не участвуешь в турнире — не попадаешь внутрь.

— А ты? Ты был там? — с надеждой спросил Фолкмар, и взгляд его сделался таким беззащитным, — Может ты видел кого-нибудь в красном, с длинной бородой?

— Отверженного, — вновь повеселел Дарлос, грузно опустив ладонь на плечо черного доспеха и тот звякнул, — Этих Отверженных там с дюжину, если не больше. Все только и говорят, что видели его то тут, то там, да вот только никто не знает, настоящий ли он. Да и народу было столько, что не протолкнуться — если бы там и был Отверженный, он бы утонул в этом потоке, или сбежал. Я бы так и сделал — кому нужны толпа нахлебников? Вечно чего-то хотят.

Да, он был там — Фолкмар чувствовал это нутром. Ведь ему приснился сон. Не о сером море с кровавым горизонтом, не о мертвецах, каждый раз идущих на смерть, не о Безумном — кошмар, вытеснивший все остальные грезы… о светлом храме, в котором стоит Отверженный. Совсем другой сон, впервые с тех пор, как он умер в первый раз. А, значит, он был вещим. Эта была еще одна призрачная надежда, выдумка, в которую Фолкмар вцепился мертвой хваткой. Он знал, просто знал — Отверженный будет в храме.

— Эх, Фолкмар, долг-то у меня все-таки есть. Его надо отдавать, а то нехорошо это как-то, — выдернул из задумчивого забытья Дарлос, — Я подумаю над тем, что ты сказал. Хорошо подумаю, и решу что-нибудь. Я пришлю к тебе слугу, когда обмозгую все.

— Хорошо. Спасибо, Дарлос. Но мне нужно получить ответ до окончания турнира.

— Ты его получишь. Я не привык тянуть, хоть северяне и утверждают, что южные люди вечно опаздывают…

Фолкмар встал. Хорошо, что Дарлос не заметил, как тот стащил пару яблок со стола. Одно для Чемпиона, другое — для Дугласа. Ведь оба они любили яблоки и оба были одинаково прожорливы.

— Что сказал лорд Коньеро, сьер? — впервые Дуг показался Фолкмару обеспокоенным. Неужели не хочет уходить? Нет… скорее, боится упустить свое будущее, ведь Дарлос мог его дать.

— Все, вроде, неплохо. Мы получим окончательный ответ позже, — успокоил его старый рыцарь, — А теперь нам надо найти какого-нибудь клирика, и кое-что спросить. Их, наверняка, много здесь шляется.

Они оставили коня на постоялом дворе таверны, воспользовавшись протекцией Дарлоса, и заплатили всего один серебряный вместо трех. Они прошли к тому месту, где судили блудницу, но там никого не оказалось. На том же самом месте ходили уже другие, и вроде бы ничего не поменялось. Потом снова встретились нищие, начавшие собирать свои пожитки — время клонилось к вечеру. Ночью они, скорее, отхватят пару пинков в темноте, чем получат монету в ладонь, или их самих ограбят. Удивительное дело — как только солнце скрывалось за горизонтом и лагерь начинал жить ночной жизнью, доброта людей тут же улетучивалось. Наверное, они считали, что ночью их не видят боги.

Клириков нигде не оказалось. Раньше их можно было встретить на каждом шагу, а сейчас они все куда-то запропастились.

— Куда все идут? — недоуменно спросил Дуг, оглядываясь по сторонам.

Все, кто находился вокруг, двинулись куда-то в правую сторону лагеря, туда, где находились турнирные линии. Странно, подумал Фолкмар, еще не время для первый боев, ведь списки еще не заполнены.

— Эй, парень, куда все идут? — Фолкмар поймал какого-то запыхавшегося паренька в соломенной шляпе, видимо, спешившего больше всех, — Неужто турнир начался?

—