Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арсей поддержал Нину Семеновну. Но Костюченко показал им подпись на проекте:
— Видите? Заведующий районо товарищ Петропавловский утвердил.
— Я это беру на себя, — смело заявила Нина Семеновна. — Делайте так, как нам нужно. Работать здесь будем мы, а не товарищ Петропавловский.
«Смотрите, какая храбрая! Маленькая, а удаленькая…» — подумал Арсей, и прежнее чувство недоверия к учительнице начало мало-помалу сменяться уважением.
— Хорошо, — сказал техник. — Будем отвечать втроем, в случае чего.
Он отложил проект в сторону и стал набрасывать новый.
Группа плотников, отобранных Арсеем, восстанавливала мост через реку. Далеко разносилась могучая песня, удары «бабы» гулко отзывались под горой. Подростки, свободные от полевых работ, расчищали село, сортировали кирпич, стаскивали в одно место обгоревшие листы железа. Дед Макар, работавший на пароме, перевозил золу. Здесь, на выгоне, Прохор и Дмитрий ссыпали ее в телегу и на старой пегой кобыле вывозили в поле.
Всюду надо было поспеть, все нужно было видеть. Арсей старался все держать в поле своего зрения. Домой приходил поздно. Мать всякий раз дожидалась его, хотя делала вид, что занята неотложными делами.
Евдокия ругала свекровь.
— Все ждешь? — говорила она, укладываясь на ночь. — Ну, жди, жди. Он маленький ребеночек, сам штанишки не снимет.
Прасковья Григорьевна отмахивалась от Евдокии, как от назойливой мухи, но не сердилась. Старуха уважала сноху за деловитость и многое ей прощала.
Сына Прасковья Григорьевна нежно любила. Он всегда приносил с собой радость. В тесной землянке становилось уютней и как бы светлей. Прасковья Григорьевна садилась напротив Арсея и смотрела на него не отрываясь. Она любила разгадывать мысли по выражению его лица и была уверена, что не ошибается. Вот он быстро вошел в землянку: на душе у него легко и свободно. И точно: он вскидывал на мать веселые глаза, говорил что-нибудь приятное, и сердце старухи замирало. Но когда он входил медленно, за едой часто откладывал ложку, подолгу задумывался, Прасковья Григорьевна безошибочно угадывала, что на душе у сына тревожно и сумрачно.
Евдокия относилась к деверю неровно: то она вызывающе возражала ему, винила его чуть ли не во всех грехах, то вдруг затихала, покорно соглашалась во всем, внимательно смотрела на него своими беспокойными глазами и виновато улыбалась.
Но Арсей не замечал этих перемен в поведении невестки. Он ценил трудолюбивую Евдокию, поручал ей ответственную работу, не обращал внимания на ее вызывающий и насмешливый тон, считая, что она по-своему переживает их жизненные невзгоды.
Но что бы там ни было, жили Быланины дружно. Женщины помогали Арсею своими советами, не приставали с расспросами и просьбами. Арсей ценил это и заботился о них, как мог.
Сев в колхозе был и полном разгаре. Весь день Арсей пробыл в поле: у конных плугатарей, у трактористов. Домой вернулся поздно. Мать что-то вязала у стола, а Евдокия лежала на кровати, подложив под голову руки.
Арсей медленно ел и молчал. Это повторялось из вечера в вечер. Прасковья Григорьевна, наконец, не выдержала.
— У тебя что-то неладное, Арсюша? — осторожно спросила она.
Арсей заглянул в добрые глаза матери — и захотелось поделиться тревожными мыслями.
— С севом не успеваем, — сказал он. — Запаздываем… Дни хорошие уходят…
— Отчего ж это опаздываем? — спросила Евдокия.
Арсей не взглянул на невестку.
— Не успеваем пахать. И на лошадях и на тракторах люди работают хорошо. Больше нормы дают, а не успевают.
— А ты побольше нажимай, — предложила Евдокия. — Бездельников у тебя больно много.
— Где ж они, эти бездельники?
— Посмотри хорошенько — увидишь. Сколько баб по своим конурам прячутся.
— Всё смотрели, — безнадежно сказал Арсей. — Остались только те, у кого малые ребята.
Евдокия приподнялась.
— А ты и этим дай работу. Что ж, они не сумеют землю копать?
— Сумеют… Но детей куда?
— Ясли организуй.
Арсей поднял глаза, с интересом посмотрел в лицо Евдокии.
— Конечно, — продолжала Евдокия с жаром. — Собери всех ребят в кучу и приставь к ним двух-трех старух. Вот тебе и лишние люди.
— Но чем же их кормить, ребят, в яслях?
— А тем же, чем их сейчас кормят. Сейчас-то ты на них даешь и муку и пшено? Даешь. Только даешь по дворам, а тогда — все в ясли.
— И расходу меньше будет, — добавила Прасковья Григорьевна, и Арсей понял, что мать с Евдокией условились действовать заодно. — Потому как порознь расход всегда больший.
Арсей отодвинул чашку, вытер губы полотенцем.
— Спасибо за совет, — поблагодарил он мать и Евдокию. — И — спокойной ночи! Пойду ночевать к Недочету. И вообще… С нынешнего дня переселяюсь на ночлег к Иван Иванычу. Тут у нас и тесно, и душно, а у него — просторный курень. Да и вы из-за меня до свету не спите.
Он поднялся, еще раз поблагодарил мать. Она проводила его за дверь.
— Только, сынок, — попросила она, пряча руки под фартук, — не забудь и меня… Назначь в ясли за ребятишками смотреть. Страсть люблю ребяток!
Арсей обнял мать, поцеловал в седой висок. Шагая по дороге, он с нежностью думал о своей старушке, которая в трудное время не осталась в стороне и захотела помочь общему делу.
19
С Ульяной Куторга виделся поздно ночью, когда она приходила домой после работы. Говорили мало. Куторга работал дома, в своей землянке. Здесь у него стоял стол — четыре кола, вбитых в землю, с досками на перекладинах; на столе — счеты, бухгалтерские книги. Еду и для себя и для жены он готовил сам. Делал он это под предлогом, что Ульяне
