Стихотворения - Галактион Табидзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
284. Мольба фонтанов. Перевод Г. Маргвелашвили
Соприкасаясь с небесами волной фонтанной,Воспоминанья нависают с небес над нами.Дробясь на тысячу градаций души и плоти,Их струи пеною рядятся в своем полете.Сироткам — сестринской подмогой, слепцам — подачкой,Фонтаны молча молят бога, вздыхая тяжко.
<1927>285. Вороньи слезы. Перевод Г. Маргвелашвили
Ворон ворону кивает со своей вершины.— Погибаем, погибаем! — плачет одержимый.
— Как помочь в беде, решаю, беспризорным детям!Что-то слишком сокрушаюсь о судьбе я чьей-той!
Отвернулся собеседник, словно посторонний,Горькие слова соседа явно проворонив.
<1927>286. Чует сердце. Перевод Г. Маргвелашвили
Мутные глаза автомобилей.Ночь на страже изуверств — бессменно.
Видишь, воздух весь пропитан пылью.Чует сердце гибель и измену.
Издали мы смотрим в оба — гневно.Мир, как падший ангел, дышит зверством.О, за всё отплатит вам богема!…Гибель и измену чует сердце.
<1927>287. Кукла. Перевод В. Леоновича
Куколка в парче —Волосы льняные,Губки расписные,Шрамик на плече.
Кукла, ну-ка спой!Кукла, хочешь вишенку?Кукла, видишь нищенкуНа грязной мостовой?
Эх ты, кукла! Что жПесен не поешь?Горести не ведаешь?Сласти не отведаешь?
Говорит: «ХочуСнять с души проклятье —Золотое платье,Душную парчу».
<1927>288. Эта ночь… Перевод Г. Маргвелашвили
Вряд ли эта ночь пришлась по мне бы.Солнце предрассветное — по мне.Души заклейменные на небеДогорают в медленном огне.Слушайте! Потише, если можно!И нельзя ль унять больную кровь!Снова Белоснежка, БосоножкаХоровод заводят понемножкуС рифмою старинною — «любовь»…
А над вами злобно и безбожноГромы мечет Мефистофель вновь.
<1927>289. Ваш дом. Перевод И. Дадашидзе
Ваш дом, лишь ступлю на знакомый порог,Встречает меня непритворно и пылко.Его безыскусной душе невдомекГлухая досада, сухая ухмылка.
Прибежище мне от мытарств и обид,Без слов он отпустит мои прегрешенья,И сердце для радости перекроит,И горло мое перестроит для пенья.
<1927>290. Жду урагана. Перевод В. Леоновича
Не верю Страшному суду:Здесь гибель — здесь осанна!Успокоения не жду —Жду урагана.
В магическом круговороте,Круговороте лет и тел —О, я б хотелБыть ясным, как Буонарроти!
И я глядел во тьму дорог,Где юный, бледный скрылся август…Когда б я могОсилить хаос!
Погибну сам —Нет, неужели…Взлетает к ясным небесамКорабль Шелли.
<1927>291. Его пафос. Перевод Г. Маргвелашвили
Пафос его чрезвычайно высок,Он несгорающим пламенем добыт.Знаниями убеленный високМиру являет свой норов и опыт.
Глаз его — высший всему судия,Он не нуждается в сводах законов,К мысли жестокой однажды придя,Рушит Версали он и Трианоны.
<1927>292. Сердце, что с тобой творится? Перевод Г. Маргвелашвили
Осенью, цветочной пенойДни свои позолотив,Я из старого напеваНапою один мотив,Слово в славу обратив.
Где могу найти я пристань,Как мне жить и чем дышать?Сердце, что с тобой творится?Что стряслось с тобой, душа?
<1927>293. Дитя, завернутое в бумагу. Перевод Я. Гольцмана
Семь раз на башне городской часы пробили.Привычный дворник, что косарь на сенокосе,Ритмично гонит легкий вал листвы и пыли.Как много листьев и афиш срывает осень!
Как накануне ветер рвал из рук газеты…Как ночью хлопали, рвались афиш полотна…Но почему бумажный лист, метлой задетый,Вдруг заупрямился, к земле прижался плотно?
Эх, дворник! Что найдешь в пыли? Лежит подкова…Сапог, чья кожа иссеклась и обветшала.Но не случалось на веку твоем такого:В пеленках свернутых афиш — дитя дышало!
Младенец — малый человек — любви подарок.…Обычный текст. Высокий шрифт — других не выше.Ни опечаток на бумаге, ни помарок,О представленье цирковом твердят афиши…
<1927>294. Улица-певец. Перевод Г. Маргвелашвили
Осталась улица певцом Из тех годов тридцатых:Одно лишь рубище на нем, Но вид молодцеватый.
Его ласкает ветерок И дождь по шляпе треплет.Кто он — непризнанный пророк Или безумный дервиш?
Вокруг о бездорожье все Толкуют непременно,А он — не изменясь в лице — Героем безвременья.
<1927>295. Нет, не дано эпохам право. Перевод Г. Маргвелашвили
О, жалкая мечта о славе!Сознаемся, что он смешон —Минутный, миллионноглавыйРасхожей вечности поклон!
Но не дано эпохам правоЗапанибрата быть с моей!Предсказана иная славаЕй в памяти грядущих дней!..
<1927>296. Розы. Перевод В. Леоновича
О, не прогневайся, горькая проза!Продолжаю первоначальное:Будет свет и свежие розы:Красная, белая, чайная.
Вами увенчан праздник Эллады,Эрос и Флора, музы и грации…Если бы я писал диссертации,А не баллады!
Пир несравненного Анакреона,Не иссякая, длится:Лира и лавровая корона,Розовы лица…
Розы кровавые,Тернии Пинда.Тернии ржавыеПрими, Мтацминда!
Время сплошное. Будто не движетсяДень послезавтрашне-позавчерашний.Молодость милая, дерзкая книжица:Череп в цветах улыбается страшный…
Очарования Боттичелли,Искушения Буонарроти,Розово-мраморное свеченье…Ни диссертаций, а паче — пародий!
1927297. Город под водой. Перевод В. Леоновича
Трещали мачты, паруса рвались,И НЕТТЕ штормовал в вечернем море.Я вижу паруса на ТЕОДОРЕ,—Борись, бесстрашный! Слабый, помолись!Свобода! Ветер, и стихи, и клочь-яПены бурой, и душа бездонна,И судно обхватить и уволочьХотят медвежьи лапы Посейдона.Где море? Или небо? Страшный шум!Багровый Феб на мрачной колесницеПроносится куда-то наобум,И с Хаосом пора бы породниться…Видения и волны громоздитьМне весело под шторм неугомонный,Но этот звук… Отдельный, затрудненный,Он тянется, как золотая нить,В пути слабеет — долог путь кромешный.Далекий звук — колеблющийся, нежный,Совсем особенный: колоколаИз глубины — а глубина светла!Ну да, я странствую на ТЕОДОРЕ,Пустыня мне назначена, и мгла,И молот в сто пудов: оглохнешь с горяИ ждешь еще… А глубина светла…Будь выше бед! — Вы помните? Не я лиВам дал пароль надежды и борьбы,И — пусть не поняли — вы напевали,Как мне — далекий колокол Судьбы.
Я помню утро небывалой глади:Дыханье затаил, пропал прибой.В хрустальной синеве, в обширной падиЕдва мерцал тот город голубой.Я башни угадал сторожевые,И стены, и размытые дома,И вглубь спускались улочки кривые,Где тучей сизой залегала тьма.Но тайным изволением и чудомТам жизнь была… Размыты все следы,И кости камнем стали, но под спудомБездушного забвенья и бедыХранится жизнь! О, доставали клады —Сестерции и драхмы — пусть их, пусть…Ни золота, ни света мне не надо,Когда не разделю я эту грусть.Я всё узнаю у ночного Понта,Едва луна восточная взойдет, —Мерцанье неба и мерцанье порта.Никто не помешает, не спасет.Где оборвутся странствия Улисса?Не всё ль равно? Я знаю, что в раюЯ различу с небес огни Тифлиса,Как ныне — Диоскурию мою.
По звездам — час.Хотите — с вашим сверьте,Пробившим двадцать пять веков назад.Пространство времени,Пространство смертиВ такую полночь проницает взгляд.И мне, поэту, ангелу печали,Вы, погребенные во глубине,Поведаете то, что завещали,Что там навеки залегло на дне.Я одарен счастливою судьбою,Как та великодушная среда,Где жизнь от смерти ленточкой прибояОтделена… Невелика беда!Так я восславлю света киловаттыИ железобетонную пятуПрогресса… Погодите… Дело свято:Мы разрешаем мертвых немоту.Еще вы слушаете? Берегитесь,Вы не глядите в море глубоко,Случайно где-нибудь не оступитесь:Покажется небольно и легко.Так было в бурю: звук уединенныйПозвал меня в такую тишину,Что вмерз в пучину НЕТТЕ наклоненный…
Разбил я море —Возродил волну!
1927298. Эпоха родилась и крепла. Перевод Г. Цагарели
