Стихотворения - Галактион Табидзе

250. Поэма тигра. Перевод Ю. Ряшенцева

В этой жаркой дремоте поступь тигра слышна.Прокричи обреченно все слова, имена:Всё, чем жив человек, всё в «Вепхисткаосани»С небом, с грешной землею смешалось сполна.

Где теснятся растенья оживленной толпой,Тигр проходит своею непреложной тропой.Милосердный и грозный, он действует властноИ царит и господствует рядом с тобой.Мастера разрушенья собирают свой съезд,И огонь за мгновенье всё обуглит окрест.Кто хотел низвести на горящую землюХолодок и спокойствие вышних небес?

Но и камни расселись в ожидании слов,И самум не пугает потрясеньем основ,Мир, открывшийся вдруг, не моложе санскрита,Но Восток ведь всегда неразгадан и нов.Вот мечта без свершенья. Триумф без венца.Есть ведь песня: звучит и не чует конца —Так спокоен душой бедуин, осознавшийРавнодушие неба и холод творца.

Майя, мать мирозданья, подымает главу —Мутный ливень столетий прошумит наяву.Род людской будет чередовать поколенья,Словно древние древа листву.А едва лишь колосья отсекут от корней,Вихрь помчит их в долины по земле и над ней.Так зажжем же огонь! И пускай наше пламяБудет светочем света, огнем из огней!

То ли вновь юго-запад древних зендов повлек,То ль индийскую лиру встретит юго-восток,Там, где катится Инд, где Пенджабским ущельемПробивается Ганга рычащий поток,Дым, тяжелый и душный, расстилается вдаль,Превращается в дымку, в световую вуаль —И внезапно взорвется, чтобы лира вздохнулаИ свободно вдохнула лавр, и мирт, и миндаль.

Но туман Гималаев, бездну с небом связав,Разве тучи удержит? Ливень хлынул стремглав!Шестьдесят тысяч войска усталые костиЗапоздало омыты в сумятице трав.Опрокинувшись в небо посреди бела дня,Кораблей там, в лазури, дождь коснется, звеня,И всё небо окрасит цветами пожаров,Будто сам он исполнен не влаги — огня!..

Дышат тропики жарко. Пылок Лакедемон.Друг откликнется другу на зов и на стон.Вновь крылом шелестит мудрый демон Эллады,Древний гений Египта кличет с разных сторон.И вокруг возникает голосов череда —Тихих-тихих, как брызги, как святая вода.О, кому только в сердце стрела не вонзалась…Всё вокруг умирало, стихи — никогда!

Лев скачком возникает из чащобы сырой.Мчит стрелой заостренной конь. За первым — второй.Элегическим полднем Озирис с ИзидойО страстях беспощадных заплачут порой.

В Аравийской пустыне посреди пустотыЖдут оазисы вечно, как большие кусты.В чьем ты подданстве, гордое племя арабов?— Раскаленного неба и вечной мечты.

Пусть всеядное пламя пожирает посев,День грядущий подходит, зыбь песков одолев.Караван отклоняется к новой дороге,В бубенцах собирается новый напев…

Был он рыцарь душою. Как он жил — словно взрыв! —В мире всадников, четких в остром пламени грив,В век, который не только собирал фолианты,Но и сам создавал их, себя озарив.Что в себя поглощает дух столетья и бытИ под чем от потомков смысл эпохи сокрыт —Это крыша из дранок — защита от ливней небесных,Под которой история древность таит.

Как свободна пустыня, как она далека!Бедуины умчались. И не помнит строкаТех столиц, что, потягиваясь лениво,Исчезали навеки в пучине песка.Всюду новых названий слышен клекот и свист,И в оазисах новых наливается лист.Но былых голосов отголосок внезапный —От жары ли пустынной? — особенно чист.

Караваны верблюдов и отары овец…Где шатры у дороги, там дороге конец,Там в присутствии призраков гостеприимстваДень с янтарным закатом разошлись наконец.Но затем — сотрясенье, вихри пламени, вскрик!В стан, где сна и покоя ждут и мал и велик,Бьет поэзия властно, как молния в древо,И встревоженный хаос взрывается вмиг.

За помин и во здравье! Во имя добра!За тебя эти чаши, золотая пора!Твой поэт был судьей, бедуином, солдатом,А не просто счастливым слугою пера.Что я молвил! Не знавший ни преград, ни помех,Он был — гром, сотрясавший всё: и подвиг, и грех.Необузданный вихорь, любимец народа,Не утехой он был — утешеньем для всех.

Эту книгу веками охраняет Восток,Осеняет пергамент, сохранив каждый слог.Где-то пальмовый лист под кровавой слезою,Где-то кость под резцом превратилась в листок.

Так и впредь. От становищ, от случайных имен,От тоски безвременщин и от пыли временВитязь дальше и дальше. Не знают провидцы,На какие вершины подымется он.

Вот ушел Руставели — счастье скрылось вослед,Кто нам скажет о небе: озарится иль нет?За лесами столетий в неизвестой лощине,Говорят, полыхает невиданный свет.

Мне сдается: надежда не для краха дана.Но еще мы, случайно разбудив времена,Причастимся, даст бог, тайнам книгохранилищ,Так сокрытых искусно, что бессильна война.

251. «Свист косы на влажном поле…» Перевод Г. Цагарели

Свист косы на влажном поле,Аромат травы кругом.Косарям теперь раздольеПод лазоревым шатром.

Время отдыха не проситИ цветы срезает зло.Час придет — и осень скоситВсё, что жило и цвело.

252. «Они не слышали пророчеств…» Перевод Г. Маргвелашвили

Они не слышали пророчеств,Блеск солнечный покинул их,Им выпал час глухих урочищИ демонов глухонемых.

И будет снег тяжел и черен,Когда их снегом занесет.И станет горек плод, и кореньНе будет сладок…

253. Народ и правительство. Перевод Г. Маргвелашвили

Я вижу Европу —               разлеглась у подножьяДвух идолов,               чтя двуединый уют:Сверху вниз —               плюют               из Правительственной ложи.Снизу вверх —               в Правительственную плюют.

254. Ты поверь. Перевод Г. Маргвелашвили

Ты поверь, коли не веришьТраурным колоколам,—Без тебя, в любви изверясь,Мне не петь эпиталам!

Ты поверь, коли не веришь,—Обошел я шар земной,И напутственная ересьПо пятам неслась за мной.

255. Белые ветры. Перевод В. Леоновича

Рассвело и заблистало!Время белое настало.Горы и село —Всё белым-бело.

Будут ветры белые,Сумерки сиреневые,Будут сказки первыеИ стихотворения.

Берег крут, вода черна,И Зима — на кромке.Осень, Лето и Весна —Три сестры-сиротки.

В очаге полено тлеет,Вяжутся слова,Клонится и тяжелеетБабушкина голова.

Быль не больше, чем изнанкаСказки золотой…Снег заладил спозаранкуВлажный и густой —

На родимое крыльцо,На худое деревцо, —И румянец деревенскийЛег на белое лицо.

256. Так было и прежде. Перевод К. Арсеневой