Стихотворения - Галактион Табидзе

300. «О, сколько в этой жизни яда…» Перевод Г. Цагарели

О, сколько в этой жизни яда,Измен и лжи, ночей без сна!Гостиниц тягостны громады,Больниц ужасна белизна.

Страшней отрав — воспоминанья,Жильцы с тревогою в душе…О, граммофонов завываньеНад чушью, тиснутой с клише!

301. «Художник здесь малюет доски…» Перевод Г. Цагарели

Художник здесь малюет доски.В снегу — изба, в окошке — свет.Ты — зритель. Но когда подмосткиДождутся, чтоб пришел Манфред?

Здесь учащенное дыханьеИ яд в бокале — через край.Как часто слышал я рыданьяПришедших в сей жестокий рай!

302. Новая колыбельная. Перевод А. Тарковского

Спи! Тебя с чинарой стройнойЯ сравню. Засни спокойно.Не тревожься. Мы живемВ дивный век с тобой вдвоем.Спи. Над книгой ты склонилась,Или радио приснилось,Или снится, что вдалиПеснь моторы завели?Отдаешь мотыгу дедам;Водит плуг за плугом следомТрактор твой по целине.Город видишь ты во сне.Говорящий с облакамиДом, встающий пред глазами,И соседние дома —Ты построила сама.Всходит солнце над тобою,Над чинарой молодою.Шум знамен. Рассветный час.В этот час ты родилась!

303. Поэт. Перевод В. Бугаевского

Не думай, что голос певцаСудьбой осужден на забвенье,Что он не согреет сердца,Печали не даст исцеленья.

Нет, силою дивной полноТобою рожденное слово,И в душах у многих оноТаилось, проснуться готово.

Ты лире певучей своейБессонными внемлешь ночами,И вьется сильней и сильнейСердца молодящее пламя.

304. Под стук ротационки. Перевод П. Антокольского

Под стук ротационки полуночныйСемнадцатый припомнился мне год,Какой-то гимн, восторженный и мощный,Какой-то отзвук давних непогод;

Какой-то отзвук маршей похоронных,Каких-то зорь едва заметный след…И в шелестящих пурпурных знаменах —Сиянье окрыляющих побед!

305. Надпись на книге. Перевод Г. Цагарели

Я знаю, громыханьеСменяет тишину.Иных времен дыханьеОно несет в страну.

Грядет она — победа,И горек, как дурман,Мистического бредаРастаявший туман.

306. «Ты носишь имя человека…» Перевод Г. Цагарели

Ты носишь имя человекаЗачем? — постигнуть не могу.Ты замолчал в преддверье века.Остался у него в долгу.

Когда б ты каялся, в подмогеНе отказал бы мир опять,Но ты уже свернул с дороги,Тебе уж нечего желать.

О жизнь, нам этой жизни мало,Мы жаждем тысяч в смене дней,Чтоб сердце ярче Альп сверкало,А солнце стало горячей.

307. Думы на берегу моря. Перевод О. Ивинской

Простор морской молчаньем скован,Не поколеблен мрак густой,И дальний берег обрисованЕдва сиреневой чертой.Я вижу неподвижность крылийУ парусов, застывших тут.Ох, быть ли им в покое илиИх бури яростные ждут?

Мы к бурям шли с раскрытой грудью,И сердце не могло молчать.Настанет час, мы снова будемГрозу знакомую встречать.Бедняжка-лодка! Силой страшнойНад гладью моря поднята,Волна в стремленье к рукопашнойВ твои ударилась борта,Она почуяла — свобода!..И, пену взбивши добела,Гроза семнадцатого годаТебя в пучине погребла…

Мой дух в той битве закалился.И из луча в морской тишиВ клинок из стали превратилсяЖивой огонь моей души.Но если старого накалаВ нем до сих пор таится ток,Его огонь разрушит скалыИ бросит в огненный поток.

308. Гнева и язв не таи от народа. Перевод В. Леоновича

Свежие гвозди — а не загвоздки!Будут ладони к брусу пришиты,Ибо не убраны эти подмостки,Чернь не сыта, и Голгофа не срыта.

Гнева и язв не таи от народа.Мы, слава богу, больше не дети.Истина есть музыкальная кода:Мне тридцать семь. Тридцать — столетью.

Перед народом ты — перед другомИ тишиною исповедальной.Так не гремите ж, нищие духом,Мелким железом и наковальней!

309. Что не покрывается забвеньем. Перевод А. Тарковского

Нашим стремленьям — тянуться к вершинам —Издавна путь преграждала природа.Там, на горах, в этом крае пустынном,Разве не чудо шаги пешехода?

Путник на горы глядел из Тбилиси,Видел величье вершин в отдаленье:Сквозь времена прорываются выси,Не покрываясь туманом забвенья.

Вот ты поешь — и колеблются тучи,Ты в одиночестве, путник счастливый;Слева — утесы у рощи дремучей,Справа — кустарник и сонные нивы.

Здравствуйте, горы, крутые отроги,Дальние долы и дымы селений,Дуб вековой на высокой дороге!Здравствуйте, скалы — царство оленей!

310. Расцветшему вечеру. Перевод В. Звягинцевой

Строгие горы к ночи накрылисьВечером тихим, вечером древним.Меркнут Казбека белые крылья.Сонно притихли, смолкли деревни.

Солнце коснулось неба губамиВ ласке прощальной. Небо пылает,Льется на запад легкое пламя,В тихой дремоте млеет и тает.

Ниже, потоком едким размыты,Брови нахмурив, скалы нависли.Тьма проникает в горы гранита.Кряж погрузился в угрюмые мысли.

Девочка бродит, травы срезает —В маленьких ручках ножик садовый;Девочка строчки стихов распевает,Вечер в стихах повторяется снова.

311. Иные строки. Перевод В. Державина

Круг ароматов прорвался. И, раняПамять, мне в сердце ринулись вы —Пастбища, нив молодых обаянье,Свет, и дыханье, и пламя листвы.

Вечера дымы над лесом нависли.Под ветерком, колыхаясь, встаютСпелых хлебов сокровенные мыслиТам, где крестьяне «Надури» поют.

Там, где стремительны песня и голос,Где под смоковницей с красной листвойКаждую травку и вызревший колосОсень пронзила тонкой стрелой.

Рощи тебе подплывают навстречу,Песни дневные ты шепчешь лесам.Вечер. Открой свою тайну мне, вечер!Смолкло «Надури». Темнеет. Роса.

Все вы мне ветвью, плодами клонимой,Кажетесь — юность с сиянием глаз,Громкий, восторженный смех любимой,Я не могу оторваться от вас.

Перебираю в памяти вновь яВсё, что из прошлого бьет горячей:Жизнь пронизавшие светлые копья,Стрелы — ресницы спящих очей.

312. Радуга. Перевод В. Шаламова