Сестры Шред - Бетси Лернер

Реакция водителей оценивалась по шкале от одного до десяти, от презрения до сочувствия. Ти-Джей знал, что ему самому не следует наряжаться нищим.

– Но я должен был сам побывать в этой роли и ощутить на себе то, что исследую.

Участие в собственном исследовании не одобряется, особенно в социологии: считается, что это может повлиять на объективность умозаключений. Ти-Джей запечатлел людей в их худших проявлениях, демонстрирующих отвращение, или, наоборот, в лучших, выказывающих сочувствие и жалость к своим собратьям-людям.

– Удивительные кадры! Знаю, это безумие, но я должен был это сделать.

– Понимаю, – кивнула я, хотя услышанное противоречило моим представлениям о научной методологии и честности.

Уже тогда, в ресторане гостиницы, когда наша судьба еще не сказала своего слова, Ти-Джей переключил внимание на меня.

– Расскажи мне о себе, Эми Шред, редактор издательства «Роджерс и Роджерс», – попросил он, поглядев в мою визитку.

Что ж, я поведала, что недавно меня повысили в должности до старшего редактора и занимаюсь я тем, что вместе с учеными превращаю их научные труды в популярные книги. Мы смогли произвести впечатление друг на друга: мы оба поднимались по карьерной лестнице так, как делают с двадцати до сорока лет, обоим хотелось что-то себе доказать. Официант положил на стол счет, и мы оба потянулись за ним. Я выхватила чек у Ти-Джея и настояла на том, что плачу я.

– Мне оплатят расходы. А кроме того, я ведь тебя обхаживаю.

– А, так вот в чем дело?

Свет в вестибюле был притушен. Мы поднялись на лифте на этаж Ти-Джея.

– Пришли мне свою работу, – попросила я, протянув руку на прощание.

– Приятно было познакомиться.

Мне хотелось пойти за ним в номер, снять с него очки и одежду, распустить его прекрасные волосы, но я притворилась, что наша встреча носила чисто профессиональный характер. Ти-Джей пообещал прислать рукопись – вот только внесет несколько последних штрихов – и пожелал спокойной ночи. Я рассудила, что так будет лучше, к тому же он все время крутил на пальце свое обручальное кольцо.

Через неделю Ти-Джей прислал текст работы. Тема показалась мне перспективной, и издательство заключило с ним скромный контракт. Обмениваясь черновыми вариантами, мы с Ти-Джеем подготовили текст к публикации. Это были симбиотические отношения с налетом взаимного восхищения. Ему нравилась моя редактура, мне нравились его правки. Наши заметки на полях рукописи становились все более смелыми, с оттенком флирта. Совместными усилиями мы превратили его сухую академическую прозу в книгу для широкой аудитории. Ти-Джей сравнивал меня со сказочным персонажем Румпельштильцхеном, который превращает солому в золото.

– Это все ты, – возражала я. – Золото уже было в тексте.

Почти ежедневно между тремя и четырьмя часами Ти-Джей звонил, чтобы обсудить правки. Мне было слышно, что Фиона о чем-то болтала с ним, прежде чем переадресовать звонок. Это раздражало, но я уже знала, что Ти-Джей любит флиртовать с кем попало. Я видела, как он очаровал сварливую консьержку в отеле «Вестин» и вогнал в краску какую-то старушку, поднеся ей чемодан. На время наших с Ти-Джеем долгих совещаний, когда он читал мне вслух новые страницы, которые называл «свежими новостями», я поплотнее прикрывала дверь.

Я поручала Фионе рутинную работу: читать самотек в «Сборнике научных трудов», оформлять разрешения на выпуск пятитомника по физике. Я никогда не просила ее принести кофейку или договориться за меня о деловой встрече, как делали Кортни и другие редакторы. Я считала себя прекрасным начальником, но впоследствии выяснилось, что Фиона таила на меня обиду, фиксировала каждый мой промах и сплетничала обо мне с другими помощниками. Возможно, она из своей каморки слышала, как я громко смеюсь над шутками Ти-Джея. У меня мелькала мысль, что Фиона пронюхала о моем увлечении им, но оно было слишком велико, и я не обращала на это внимания.

Однажды Ти-Джей пригласил меня к себе в отель «пропустить по рюмочке». Он приехал в Нью-Йорк сделать рекламу своей книге и, как он уверял, волновался перед интервью для NPR[22] и других каналов.

– У тебя же талант, – заверила я и предложила выпить за успех, но Ти-Джею такой тост не понравился.

– Я не суеверный, но не сглазить бы… – И мы выпили за то, чтобы не сглазить. Мы обменивались репликами так же быстро и легко, как волан летает над бадминтонной сеткой. – Останешься на ужин? Не хочется есть в одиночестве. – Не совсем то приглашение, на которое я рассчитывала, но вполне приемлемое.

– Надо подумать…

Мы заказали гамбургеры. Ти-Джей назвал это нашей традицией, хотя мы всего второй раз вместе ужинали. Потом он сообщил, что его жена вегетарианка:

– Приятно бывает поужинать с кем-нибудь плотоядным.

Тут у меня появилось чувство превосходства над его женой, хотя я и понимала, как это нелепо. Ти-Джей начал развлекать меня историями о своих аспирантах: о подхалимах и любителях посплетничать, о «зубрилках» и действительно одаренных. Он рассказал об одном молодом человеке, который практически жил в лаборатории. Тогда я призналась, что и сама так жила и больше всех работала в Институте Цукермана – словно была там первой скрипкой.

– Над чем ты работала?

– Изучала, как работает в мозге реакция «замри».

Ти-Джей, кажется, искренне заинтересовался и спросил, что побудило меня выбрать эту тему. Я рассказала, что в школе надо мной так издевались, что иногда я не могла слова сказать и пошевелиться. А однажды я перекусывала в музыкальной комнате, и вошли какие-то мальчишки. Один из них – он был намного выше остальных, и у него на подбородке и на ногах росли рыжие волосы – отодвинул пюпитры, встал передо мной и расстегнул ширинку. У него и на лобке росли рыжие волосы, а пенис был фиолетовым. Это была моя первая встреча с мужским половым органом, и она привела меня в ужас. Остальные мальчишки что-то орали, поощряя его. Мою нервную систему заполонил кортизол, и я впала в ступор. Парень поднес свой пенис к моему лицу, к самому рту.

– Боже мой, – пробормотал Ти-Джей. – И что было дальше?

– Вошла учительница, и они ушли.

– Сочувствую.

– Да, хорошего мало.

– Искренне сочувствую.

Мы заказали еще по бокалу вина, и Ти-Джей рассказал о своей трехлетней дочери Дейзи, которую уже водили к невропатологу. У нее случались приступы: она кричала и махала руками. Ти-Джей считал, что с возрастом это пройдет, но жена заподозрила аутизм, прочитала все, что смогла найти на эту тему, и решила, что чем раньше начать лечить ребенка, тем лучше.

– Иногда мне кажется, что Элис сама загоняет дочь в аутизм.

Я знала, что сделать человека аутистом