Сестры Шред - Бетси Лернер

хватало обратной связи. Его смущало, что я могу «хранить молчание целую вечность», как он выразился. И со временем его фрустрация выливалась в череду вопросов, которые становились все острее и неприятнее. Моя замкнутость стала казаться ему уже не загадочной, а угрюмой, грубой и в конечном итоге невыносимой.

«Господи, Эми, не могла бы ты хоть что-нибудь сказать?»

«Ну хоть головой кивни…»

«Ты не оглохла?»

«Есть кто дома?»

Он пожаловался Марте на то, как трудно мне было сказать ему «я люблю тебя», и поклялся, что я никогда не говорила этого первой.

Я отрицала это, и Марк тут же набросился на меня:

– Когда? Когда ты хоть раз сказала это первой?

Я промолчала, и Марк победно заявил:

– Вот видите! Не может ответить.

Марк не считал себя чересчур требовательным; он просто хотел, чтобы жена отвечала ему взаимностью – разве это слишком много? Он адресовал этот вопрос Марте; та повернулась ко мне.

– Эми, ты можешь ответить Марку?

В первый раз Марк сказал «я люблю тебя» после секса, и я смущенно ответила:

– Ты любишь секс.

– Нет, я люблю тебя, Шред, – повторил он.

Я промолчала.

– А ты меня? – спросил он с интонацией маленького мальчика.

– Я очень люблю вас, Марк Чарльз Гудьир, – произнесла я с преувеличенным австралийским акцентом, чтобы как-то разрядить обстановку и сгладить неловкость.

Я действительно любила Марка, но у меня не получалось сказать это словами. Я пыталась объяснить, что в нашей семье никогда не говорили «я люблю тебя», но Марка это объяснение не удовлетворило.

– А как ваша сексуальная жизнь? – поинтересовалась Марта. – Удовлетворяет обе стороны?

В первые месяцы после женитьбы мы постоянно занимались сексом. И Марк все время спрашивал, кончила ли я, а я отвечала: «А ты как думаешь?» – возлагая бремя доказательства на него. В половине случаев я сама толком не знала, но его пыл не оставлял меня равнодушной. Мое тело отзывалось так, как никогда раньше. Мне хотелось рассказать Марте, как нам было хорошо, как мы смеялись в постели, поедая бутерброды с беконом и чипсы – Марк насыпал их в уродливую хрустальную чашу, которую нам подарили на свадьбу. Но тут вмешался Марк, заявив, что ему все время приходилось принуждать меня к сексу, преодолевать мои капризы. А мне всегда казалось, что мое сопротивление – это часть наших отношений, нашего брачного ритуала, нашего танца.

Марк пожаловался, что никогда не мог понять, удовлетворил ли он меня.

– Я думала, ты способен это почувствовать. В любом случае не обязательно было каждый раз об этом спрашивать.

– Я хотел знать, было ли тебе хорошо, дура!

– Ну надо же…

После этого сеанса я спускалась на лифте, а Марк по лестнице. Он поел на кухне, а я сказала, что не голодна. С того дня нам по большей части удавалось избегать друг друга, даже живя в маленькой квартире; мы уходили на работу утром и возвращались поздно вечером, а спали спина к спине, каждый на своем краю матраса.

На следующем сеансе мы обратились к более банальным объяснениям крушения нашего брака: напряженная работа, разница в темпераментах, моя замкнутость против общительности Марка и прочее. На сеансах с Полом все время всплывала тема отношений с Олли, но я отказывалась верить, что сестра проникает во все мои отношения или что я прячусь в самую глухую часть себя тем больше, чем больше Марк во мне нуждается. Что касается Марка, то он вырос без матери и жаждал безоговорочной любви от жены, то есть от меня.

Ближе к концу последнего сеанса Марта, повернув свои огромные часы на тонком запястье, взглянула на циферблат. Я спросила, сколько у нас осталось времени.

– Это невежливо, – остановил меня Марк.

– Почему это невежливо?

И мы оба замолчали.

– Ребята, вы не хотите рассказать, что же произошло на самом деле? – задала вопрос Марта.

– Тебе вообще не надо было его приглашать! – выпалил Марк, как будто свадьба была вчера.

– Удивительно, что ты только сейчас об этом заговорил!

– Но ведь именно поэтому мы здесь, правда?

– Я не могу все время просить прощения!

– Признайся, что ты влюблена в него!

– Да, я зря его пригласила, – только и смогла я выговорить. Мне хотелось выложить все начистоту, рассказать о той ночи перед свадьбой, но я знала, что Марк психанет и взвалит на этот случай всю вину за крах нашего брака. В его пересказе то, как Джош кружил меня по танцполу и поцеловал на глазах у всех друзей и членов семьи, предстало совершенно унизительным зрелищем. Я приготовилась к тому, что Марта примет сторону Марка, но она заявила, что в его силах было это остановить.

– Марк, почему ты позволил Джошу это сделать? – Марта сидела, сложив руки на коленях, и пыталась встретиться с ним взглядом, но Марк сгорбился и прикрыл лицо руками. Я не могла понять, злился он или сдерживал слезы. – Эми, как ты думаешь, почему Марк допустил, чтобы это произошло?

Марк поднял голову: лицо его было искажено от боли. Как бы я ни уверяла себя, что не виновата, я понимала, что несу ответственность за случившееся. Кроме того, я знала, что склонность Марка к юриспруденции подпитывается его стремлением четко отделять правильное от неправильного, черное от белого, которое не оставляет в его душе места для прощения. Второго шанса у нас не будет.

С практической точки зрения развод был обычным делом. В обиход уже вошел термин «первый брак». Расторгнуть союз так же быстро, как и вступить в него, перестало считаться событием. Мы не объединяли наши банковские счета. У нас не было ни общей собственности, ни детей. Я не меняла фамилию.

– Эми, как ты думаешь, почему Марк не вмешался в происходящее? – еще раз спросила Марта.

Марк распрямился и пожал плечами:

– Вы же видите, она ничего не может сказать. – Он встал и с хрустом потянулся. – Ладно, похоже, мы закончили.

Я вспомнила, как уговаривала Марка пригласить его мать на свадьбу, а когда он отказался, решила, что он всегда будет жалеть о своем решении. Но оказалось, он пожалел лишь о том, что женился на мне.

Часть III

Червячок

14

Ко мне в кабинет ворвалась Фиона и сообщила об увиденном: в нашем туалете какая-то голая женщина вытирается бумажными полотенцами; очевидно, бездомная забралась помыться.

– Вызвать охрану? – Голос Фионы балансировал на грани истерики.

В глубине души я все время боялась, что это когда-нибудь случится. Я не знала, как это будет выглядеть