Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского - Антология

Зима у моря

Глава первая

Вдоль Северного моряона ступала прочь, —ее стенаньям вторя,рыдал рассвет немой;с ней говорила ночь.Мрачнеет город в стуже;как чайка, голос мойлетит за нею вчуже.

Венец ли ей желанен,иль золото и страсть?Тоской по дому раненмой слух рассудку вслед,и, прежде чем упастьна брег, волна седаяприемлет солнца свет,ярящийся, блуждая.

Там, в комнате закрытой,былого больше нет,о том, что позабыто,опять твердит она —лишь слабый крик в ответдоносится сквозь дрему,и вновь душа полнанемой тоски по дому.

За окнами неспешноплетутся облакачредою безутешной,но светится волназа морем… О тоска,убившая свободу,ты тягостью равнасмертельному исходу.

Что за глухие гулыгрозят обрушить дом?Бунтуют караулы,и после мятежавладыки со стыдомв ничтожность, в мерзость канут,мрак низойдет, дрожа,и все на всех восстанут.

Все горше, повседневнейклубок земных забот,как мысль о расе древней —но это мой приют.Колоколам с высотзвонить еще не скоро,и мертвые встаютдля вечного дозора.

Глава вторая

Плывет ли гарь, пылая,с пожарища судьбы?Какая ведьма злая,чума-ворожеяиз дымовой трубыхрипит про гибель Трои?Ей только ветр да явнимаем — только двое.

И ненависть, и злобасвели ее с ума.Которая трущобатеперь ее жилье?Погибшие домаосквернены пожаром.Мир, что отверг ее,стал непомерно старым.

В смятении глубокомскольжу в который разсквозь вьюгу сна, к истокамречей о мятеже, —здесь юноши сейчаскричат самозабвенно,оружье взяв уже:«Елена… Елена…»

Фальшивым стало злато,продажной — страсть. Когдавзъярился брат на брата?Жесток и груб ответ.Стенают города,земле смертельно жутко,пространный зимний светужасен для рассудка.

Могущество однаждыпознала красота,и ликованье жажды,бушуя, как огонь,язвит острей хлыста,и ужас неподделен:не тронь ее, не тронь.Ее соблазн смертелен.

Я знаю: царством талымстал постепенно лед,и на Хондсбоссе шкваломскользит во весь опор.О пепел Трои! Вотопять, как ни далек он,встречаю темный взори ярко-рыжий локон.

Как опознать впервыепространства и века?Где башни боевые?Лишь годы им данопознать наверняка.Цветущий луг погублен.И я уже давноот времени отрублен.

О чем былое пелона тысячи ладов?Но радость не посмелавоспрянуть, — в ней горитвина былых годов.И голосом невнятнымздесь ветер говорито самом неприятном.

За окнами, где алополощется заря,мерцает грань кристалла,и древняя волшбасвершается, творясвет из теней печальных:сокрытая судьбамиров первоначальных.

Глава третья

Святыня ль потайнаяглаголет нам сейчас,стеная, проклиная?Какие письменаувещевают нас?Беззвезден свод небесный,лишь сетует волна,стуча о берег тесный.

Забытое ветрило,увижусь ли с тобой?Тоска заговорила,мир сумрачен, угрюм —лишь яростный прибойгрохочет спозаранок, —волны заморской шум,жилец морских трублянок.

Уже давно в просторерасколоты ладьи,о прошлом грезят море,светило, небосвод,почия в забытьи, —но вестью о пожареиз мертвых стран плыветдождь раскаленной гари.

Довременью подобенгрядущего росток,от облачных сугробинпокров небесный сер,не светится восток,лицо земли в морщинах.Каноны древних верпокоятся в лощинах.

Скитается по странамнеясная молва,но сердце, зовам страннымответствуя, поймет,едва сравнив слова,что, пусть они несхожи,но сердце и народрекут одно и то же.

Слова о горе многом,что ни один народне будет вспомнен богом,котел времен бурлит,опять война грядет,черед грозе и грому:здесь жажду утолитодна тоска по дому.

Дорогою отвеснойсветило мчит во тьму,звезда на свод небесныйвечерняя взошла.Кто знает, почемуотрадою для взоралишь белые крыласверкают из простора.

Туман, тяжел и жесток,на горный кряж идет,заснежен перекресток,покой, забвенье, тьма.Страна в сугробах ждет.Ночная мгла бездонна,но многие в домасокрылись потаенно.

Глава четвертая

Что ищет лик угрюмыйлуны? Корсары грезбезумьем грузят трюмы,от них грядет беда,меж тысячи угроззастыли мы покорно.Не нынче ли? Когда?Зачем луна злотворна?

По лунной тропке хладнойскользят они из тьмы,и песнею злораднойтерзают нам сердца,бежим от моря мыс оглядкой, осторожно(когда бы до концао них забыть возможно!..)

Глава пятая

Там, в зеркале, в пучине,что бережет она,уже незрима ныне,на память обо мне?Объемлет тишинаразъятых нас. Упругополощется в окненавязчивая вьюга.

Не памяти ль ретортатворит подобный снег?Но в зеркале простертобезмолвное жилье,где ждал ее ночлег,и ныне ждет. Как прежде,доселе жду еев немыслимой надежде.

Где затерялись годы?Как долго снег идет?Вне мира, вне природысны комнаты пусты,зеркальным, словно лед,закованы покоем.И я один, и ты.Что толку жить обоим?

Диктует гибель раносвой снежный приговор,сочится кровью рана,смешались времена —и вновь троянский спорсегодняшний, вчерашний, —встает громада снахолодной, черной башней.

На снежные руинывсего один лишь разпробился луч карминный, —коснувшийся челаогромный алый глаз;за глыбою засоваона его ждала,устало и сурово.

Сквозь снежную истому,сквозь тишину и грусть —опять тоска по дому.Впусти же солнце, страсть,лучи живые пустьздесь, над покровом белым,разят за частью частьвсе то, что было целым.

Есть остров в океане —он там, на полпутик пределу расстояний;уже за окоемторжественно зайтидолжно светило вскоре,и снова мы вдвоемс тобой глядим на море.

Глава шестая

На дюнах сиротливолежит небесный лев,песком забита грива,агония близка —забыты боль и гнев.И вечность, лапой тронувседые облака,шлет огненных драконов.

Копающий — усталоблиз ямы упадет;душа, как низко палаты, — низменна, слепа,тебя пленил расчет,хотя мизерна плата:и вечность вновь скупа,и вновь тяжка лопата.

В каком испуге дикомот моря прочь спеша,взлетела чайка с криком,меня узрев едва, —печальная душа,как закричала стая:«Ты все еще жива!» —от сердца возлетая…

С тех пор как через силу,с трудом пытаюсь я,сверло вонзая в жилу,проникнуть в существоземли и бытия —все яростней, все строжеот сердца своегоя требую того же.

О песнь, в морозной смутебезумствуй и пророчь,но от познанья сутисумей себя сберечь —тоска по дому, прочь!Старенье душу ранит,губя и смысл, и речь —и злобно в бездну манит.

Напряжено молчанье,как в бурю паруса;безмерно измельчаньедо жалости, до слез, —чужие голосанас требуют всечасно,и тянется допрос,и отвечать ужасно.

Заполонив покои,царит сиянье тут —далекое, морское.Наследники тоскисюда вдвоем войдут:и нет для них реальнейпредметов, чем станки,столы и наковальни.

Все глуше, бесполезнейзовет к деянью плоть,все тягостней болезни, —застывший разум глух,не в силах оборотьнашествия кошмара —о страх, о слабый дух,о тягостная кара!

Глава седьмая