Робеспьер - Эрве Лёверс

котором, когда Робеспьер оказался на трибуне, чтобы поддержать идею компенсации избирателям и управляющим, клуб выказал "некоторое нетерпение" и вынудил оратора удалиться?

Вопреки трудностям, Робеспьер мало-помалу внушает к себе уважение, как к одному из великих ораторов-якобинцев. Он умеет также использовать сеть клубов, которую он называет "священным союзом друзей человечества и добродетели", "священной лигой против врагов свободы и родины"[103]. Он завязывает переписку с клубами Артуа, такими, как аррасский и сент-омерский, а также с клубами Марселя, Версаля, Авиньона, Бреста и пр. В Версале, именно по инициативе и при решительной поддержке местного клуба Друзей Конституции, он был избран главным судьёй окружного суда города, 3 октября 1790 г.; одного тура выборов оказалось достаточно. Но самое главное, некоторые из его речей, такие, как речи в пользу Национальной гвардии (декабрь 1790) или о свободе прессы (май 1791) вызывают политическую кампанию в клубах. В апреле 1791 г. его опубликованное произведение против серебряной марки, этого избирательного ценза, было высоко оценено в Версале, Бресте, Тулоне, Безансоне, и привело к написанию петиций в Национальное собрание. Так, прежде чем потребовать пересмотра декретов, которые "выглядят бесчестящими величие Конституции", безансонское общество Друзей Конституции утверждает: "Принципы, которые господин Робеспьер развил в своей речи об условиях предоставления права быть избранным, показались нам такими верными и настолько соответствующими Декларации прав человека, что мы спешим к ним присоединиться". Его речи о серебряной марке аплодировали также в парижском клубе Кордельеров. Однако она не была произнесена там самим Робеспьером, как об этом писали, начиная с Жерара Вальтера; это один из членов клуба прочёл уже напечатанную речь. И всё же, она вызывает сильную поддержку, и общество постановляет её перепечатать и призвать все патриотические общества прочесть её на заседании.

Робеспьер ясно осознаёт важность патриотических клубов, которых насчитывается три сотни к концу 1790 г., и более одиннадцати сотен к концу следующего года. Терпеливо он добивается того, чтобы его в них узнавали и высоко ценили; он знает, как превратить их в эффективный ресурс для большего резонанса своих произведений. Завоевание клубов – это завоевание части общественного мнения.

Быть пророком в своём отечестве?

В 1789 и 1790 гг. Робеспьер не прекращает сразу же быть жителем Артуа; когда провинции исчезают и растворяются под картой департаментов, он не порывает полностью со своим родным регионом. В своей переписке он беспокоится о политической обстановке в нём; в Собрании он иногда добивается включения в протокол или публикации обращения одного из городов Па-де-Кале. Однако зачастую он упоминает свою провинцию, а затем свой департамент, для защиты принципов общей значимости, превращая местный вопрос в вопрос национальный. 25 января 1790 г., когда он говорит об отсутствии прямых налогов в Артуа, это не ради того, чтобы пересмотреть только в этой провинции критерии определения "активного гражданина", но, чтобы выступить против условий доступа к голосованию и праву быть избранным во всей стране. Точно так же в августе 1791 г., когда он поддерживает предложение депутации от Па-де-Кале в пользу компенсации для "избирателей" (второй степени), его мысли направлены только на выполнение общенациональной задачи: сделать доступной функцию избирателя для каждого гражданина.

Робеспьер не такой депутат, как другие. В Париже он вряд ли является посредником, защитником и советником своих доверителей, прежде всего, из принципа, потому что он всецело считает себя депутатом нации, но также из прагматизма, так как его первоочередная задача – торжество его идей. Он мало интересуется созданием департаментов Нор и Па-де-Кале; в отличие от неких Вайана и Бриуа де Бомеца, его имя часто отсутствует под письмами или под соглашениями, заключёнными депутациями северных провинций. Только два найденных текста, где стоит его подпись, касаются создания временного департаментского центра Па-де-Кале в Аррасе (январь 1790) и объявления об окончательном установлении этого местоположения (август 1790). Я не смог обнаружить среди бумаг исследовательского комитета Учредительного собрания ни одного письма, направленного депутатом; архивы аррасского муниципалитета, дистрикта и департамента не содержат уже следов писем Робеспьера. Через несколько лет письмо от депутации Артуа, представленное в качестве автографа члена Учредительного собрания, конечно, было опубликовано; увы, проверка архивов показывает, что оно было написано не им, а его коллегой Вайаном!

В отношениях между депутацией от Артуа и местными властями, человек, который имеет вес, это не Робеспьер, не Брассар или Шарль де Ламет, а неприметный Вайан. Этот бывший судья совета Артуа, на шестнадцать лет старше Робеспьера, почти не говорит в Собрании, но часто усердно посещает прихожие министров и комитетов, поддерживает постоянную переписку с местными властями и выказывает себя ревностным защитником их интересов. Также именно он берёт на себя обязанность собирать депутацию от Па-де-Кале или, по крайней мере, некоторых её членов, для всех важных вопросов. В своей переписке Вайан упоминает иногда имена депутатов, которых он привлекает к своим хлопотам; имя Робеспьера не появляется ни в один момент.

И всё же, Робеспьер не может получить полную независимость от своих доверителей. Обосновав отмену привилегий и секуляризацию церковных имуществ в письме, помещённом в "Афиш д'Артуа" ("Афишах Артуа"), он, как и его коллеги, становится мишенью памфлетной провинциальной кампании; его обвиняют в измене жителям Артуа. Беря на себя инициативу ответить примерно в декабре 1789 г., он публикует своё предложение "в пользу возврата коммунальных угодий, захваченных сеньорами" на основании права триажа[104], в котором возобновляет свои разоблачения бывших Штатов Артуа. Он также публикует своё "Обращение к бельгийскому народу", которое он записывает вместе со многими представителями северных провинций; в преддверии первых выборов в административные органы, он хочет оправдать реформы Учредительного собрания и атаковать противников Революции. Собрание, утверждает он, сделало "всё, что народ от него требовал, и даже то, чего он не осмелился потребовать": упразднило феодальный порядок, десятину, провинциальные Штаты, интендантов, продажу должностей, произвол правосудия… Итак, оно не превысило своих полномочий. Депутат, возвращаясь к категориям, позволяющим, таким образом, противопоставить старый и новый порядок, уверяет, что оно наоборот позволило "быстрый переход от рабства к свободе". При помощи Конституции и Декларации прав, согласно его мнению, счастье становится возможным. Пусть народ не допускает ошибки: у него есть друзья и враги.

Робеспьер раскрывает этих самых друзей и врагов в своём "Совете народу Артуа", который многие авторы датируют… июнем 1790 г. В это время говорил