Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
III. О надежности свидетельства Торкемады о марранах.
Испанский ученый Николас Лопес Мартинес, который старался оправдать действия инквизиции на основе того, что они производились с целью искоренения широко распространенной ереси, столкнулся с трудностями, пытаясь согласовать свою точку зрения с этим свидетельством, предложенным Торкемадой. Почитатель Торкемады, ученый, знаток канонического права и борец за изначальные, нетронутые ценности христианства, Лопес никак не мог назвать сказанное кардиналом неправдой. Поэтому он задает вопрос, мог ли Торкемада, в силу своего долгого отсутствия в Кастилии, не знать о настоящих фактах, а информация, полученная им при написании его трактата, быть недостоверной?[3286] Лопес явно пытается объяснить высказывания кардинала о марранах таким образом, чтобы не нанести ущерб позиции, которую он, как и многие другие ученые, занял поданному вопросу. Предложенное им объяснение не может, однако, быть поддержано по следующим соображениям.
За исключением семи лет, проведенных за границей (в основном в Париже), Торкемада жил в Испании до 1431 г., когда ему исполнилось 43 года. До того момента его жизнь полностью совпала с первыми четырьмя десятилетиями существования конверсо (1391–1431 гг.). Если мы согласимся с тем, что Торкемада судил о положении марранов в 1449 г. (когда он написал свой трактат) на основе того, что знал о них и об их настроениях в 1431 г. (когда он покинул Испанию), мы должны прийти к заключению, что за первые 40 лет, прошедшие со времени их крещения (1391–1431 гг.), конверсо достигли той стадии ассимиляции, которую он описал в цитируемом нами трактате. Есть все основания предположить, что чем дольше конверсо оставались христианами, тем глубже становилась их ассимиляция, и поэтому то, что происходило в последующие годы — с 1431 по 1449 гг., — не должно было повернуть стрелки часов назад. Все свидетельства, которыми мы располагаем, показывают, что ассимиляция марранов продолжалась в том же или даже ускоренном темпе и что их христианизация скорее увеличилась в этот период, чем уменьшилась[3287]. Если это так, то взгляды Торкемады на христианство марранов — как они выражены в его трактате против мадианитян — следует признать скорее умеренными, чем преувеличенными, и, соответственно, нет никаких оснований предполагать, что его высказывания не были достаточно обоснованы.
Также будет неверным заключить, что Торкемада (принимая во внимание его связи, положение и статус) был настолько оторван от Испании, что ему не хватало достоверной информации о том, что там происходило (в частности касательно положения марранов, которая интересовала его лично). Он, вне сомнения, находился в контакте со старыми друзьями, которые держали его в курсе развития событий на его родине, в особенности в Толедо, где он много лет занимал свой последний пост в Испании, будучи настоятелем ведущего доминиканского монастыря. Более того, на соборе в Базеле он должен был часто встречаться с членами испанской делегации (включавшей в себя как «старых», так и «новых христиан») и, возможно, обсуждал с ними проблему конверсо, по крайней мере перед принятием собором решения об обращенных 15 сентября 1434 г. Затем, через два года, в 1436 г., он посетил Кастилию в качестве папского легата, и в этом случае мог увидеть, что происходит там и имеет отношение к нашей проблеме. Короче, нет причины считать, что Торкемада не был в курсе положения марранов, когда писал свой трактат. И действительно, его утверждения показывают, что он говорил о ситуации с уверенностью человека, полностью ознакомленного со всеми ее аспектами.
Пытаясь объяснить высказывания Торкемады о марранах иной внешней причиной, Лопес выдвигает следующую гипотезу: «Было ли это просто желанием угодить королю или прислушаться к определенным рекомендациям?»[3288] Однако такое предположение выглядит не более правдоподобным, чем то, что мы только что отвергли. Стал бы такой человек, как Торкемада, нападать с такой силой на толедских мятежников за их взгляды на марранов только для того, чтобы угодить королю или поддержать какие-то рекомендации, в особенности если вовсе не был уверен в их правильности? Могут ли быть его страстное опровержение толедских претензий к марранам и глубина его убеждения, четко отраженные в трактате, объяснены такой несущественной причиной? Если бы его работа была написана просто для того, чтобы порадовать короля и нескольких дружелюбных и уважаемых персон, она, несомненно, имела бы другой вид, как по содержанию, так и по форме.
Лопес, который понимает, что вышеуказанные домыслы не могут «должным образом» объяснить позицию Торкемады, то есть его твердое и безусловное неприятие («cerrada opposición») точки зрения антимарранской партии, неохотно обращается к последней альтернативе: «Может быть, мы прольем больше света на это, если проверим генеалогию знаменитого кардинала?»[3289] Лопес, который в своем восхищении Торкемадой называет его «одним из тех, кто составляет славу нашей расы»[3290] (то есть испанской), явно не испытывает особого желания следовать этой линии. Он наверняка пожалеет, что ему пришлось прийти к заключению, что «славу» нужно разделить с другой расой, той, к которой он не испытывает особого восхищения. Как уже отмечено, мы полностью согласны с последним предположением Лопеса: мы видим, что оно в достаточной степени поддержано документами, и мы не можем воспринять трактат Торкемады иначе, как написанный рукой конверсо.
Однако это не объясняет того, что Лопес называет «ошибочным взглядом» Торкемады на конверсо. Это объясняет его ярость по поводу случившегося в Толедо, его гнев на тех, кто был ответственен за эти события, некоторые части его теологической позиции и его защиту очерненного еврейского народа — защиту, которую ни один из «старых христиан» того века не был готов дать; это объяснит его взгляд на исключительную роль, которую евреи играли в человеческой истории, — роль, которую «старые христиане», как его, так и более позднего времени, будут стараться не замечать или преуменьшать, но это не объясняет противоречия фактам, касающимся религиозной честности конверсо.
Ибо Торкемада был предан делу христианства и борьбе против ересей, и поэтому он не преуменьшил бы масштабов иудействования в среде конверсо, если бы такое движение существовало в сколь-нибудь заметной мере, и он не выказывал бы столь резкой и твердой оппозиции утверждениям критиков марранов. Однако, как бы он ни оправдывал своих подвергавшихся нападкам соплеменников, он не мог
