Егерь: Назад в СССР 3 - Алекс Рудин

штакетника! И специальной мази у ребят достану, чтобы запах отбить. Только уговор — волчья шкура мне. Идёт? А ты, Андрей, договорись с председателем насчёт поросёнка. Пусть он в совхозе попросит на время. Ночь сегодня будет лунная — стрелять удобно.

— Хорошо.

Я решительно кивнул головой. Но азарт Валеры передался и мне. К тому же, не нужно собирать много людей, отвлекать их от праздника. Мы и вдвоём с Валерой управимся. В крайнем случае, позову ещё Владимира Вениаминовича.

— Ну, вы и выдумщики! — усмехнулся Павел, принимаясь за второй кусок пирога.

— Почему выдумщики? — возмутился Валера. — Старики так всю жизнь волков били, чтобы от деревни отвадить. Давай, Андрей, поезжай к председателю! А я за клетку возьмусь. Достанешь поросёнка — сразу вези ко мне. Одеться надо, как можно теплее, чтобы не замёрзнуть ночью. Фуфайку надеть даже не вздумай — только полушубок. А лучше шубу, длинную, чтобы колени закрывала.

— А стрелять как? Неудобно же.

— Стрелять ты сидя будешь, если вообще доведётся. И упоры под ствол заранее смастерим, чтобы не промахнуться.

— Идём, Паша!

Я поднялся из-за стола.

— Спасибо за угощение!

— На здоровье! — улыбнулась в ответ Галя.

* * *

— С ума вы сошли, что ли? — сердито спросил Фёдор Игнатьевич. — Вы же поросёнка заморозите насмерть! Ну, ладно ты, Андрей Иваныч! Ты человек городской. Но Валерка-то должен соображать, чем это кончится. Волк, может, и вовсе не придёт, а поросёнок сдохнет. И придётся вам за него платить. А на следующую ночь что? Снова поросёнка вам подавай?

— А что же делать? — растерянно спросил я.

Мне как-то не пришло в голову, что поросята боятся мороза. Вот уж, действительно — плохо я ещё знаю тонкости деревенской жизни.

— А козу у вас можно достать, Фёдор Игнатьевич?

— Достать-то можно. Только коза тоже холод не любит. Заморозит вымя — и всё, молока не дождёшься.

— Понятно. Хорошо, а если взять козла?

— Упрямый ты!

Фёдор Игнатьевич неодобрительно покачал головой.

— Ну, так с волком что-то делать надо. А облаву так быстро не устроишь, да и будет ли с неё толк?

— Тоже верно.

Фёдор Игнатьевич достал из кармана пачку папирос, покрутил в руках и с досадой сунул обратно.

— Козёл не замёрзнет, конечно. Ну, попробуй! У старухи Кокшеновой есть козёл, старый уже. Она давно жаловалась, что он никому прохода не даёт, бодается. Может, и уступит вам козла на время.

— Спасибо за подсказку, Фёдор Игнатьевич! А как её найти?

— Мой дом помнишь? Ну, а соседний, коричневой краской выкрашен — как раз старухи Кокшеновой. Я ещё приятеля твоего хотел к ней поселить.

— Владимира Вениаминовича? Так он у Кокшеновой будет жить?

— Да нет.

Фёдор Игнатьевич почесал небритую шею.

— Договорились, что у меня останется. Места хватает. А вечером есть, с кем словом перекинуться — всё же, свежий человек. С Марьей-то мы давно уж все разговоры переговорили. Без слов друг друга понимаем.

— Я тогда заодно и к вам зайду — приглашу Владимира Вениаминовича на охоту.

— Зайди. Марье моей передай, что через час подскочу пообедать.

— Хорошо, передам.

— А вы где засаду устраивать собираетесь?

— Да в сарае за деревней. Знаете — на лугу такая старая развалюха.

Фёдор Игнатьевич кивнул.

— Знаю. Там раньше косари обедали, чтобы по домам не ходить, время не терять. Только подгнил уже сарайчик. Смотрите, чтобы крыша вам на головы не свалилась.

— Посмотрим.

— Ну, давай! В два часа собрание в клубе — не забудь. Катю-то куда подевал?

— Так они с Серёжкой в гостях у Тани с бабушкой. Сейчас зайду за ними.

Я оставил машину возле сельсовета. В самом деле — сколько можно раскатывать по деревне? Так не заметишь, как ходить разучишься.

Толкнув новенькую калитку, я вошёл во двор. Он весь был ещё завален остатками строительного мусора — обрезками досок и брёвен, битым кирпичом и кучами земли.

Дверь мне открыла Таня.

— Здравствуйте, Андрей!

— Привет, — улыбнулся я. — Мои ещё у вас?

— У нас.

Таня серьёзно кивнула и посторонилась.

— Проходите!

Я с удовольствием огляделся в сенях. Под широким окном уже стоял стол с дверцами, покрытый свежей клетчатой клеёнкой. Крепкая лестница вела наверх, на чердак.

Таня проследила мой взгляд.

— Мы пока там ненужные вещи сложили. А летом Фёдор Игнатьевич обещал сделать там комнату. Сказал — даже печку можно поставить!

— Это хорошо.

Я снова улыбнулся.

— Ну, а как тебе деревня? Нравится?

— Пока не знаю. Мы с Серёжей хотим пойти посмотреть.

Она замолкла на секунду и добавила с лёгкой улыбкой:

— Здесь воздух другой.

Я втянул в себя морозный воздух. Он ещё не был по-зимнему сухим, в нём было много осенней влаги. Но близость зимы уже чувствовалась.

Таня подавила смешок.

— Вы так смешно морщите нос, когда принюхиваетесь! Проходите в дом! У нас чай с пряниками.

В доме было слишком тепло, даже жарко. Катя с Серёжей и Танина бабушка сидели за столом. Перед ними стояли чашки.

На лбу Серёжки я увидел капельку пота.

— Мы к печке пока не привыкли, — сказала Таня. — Во Мге у нас печка плохая была. Топишь её, топишь, а тепла нет. А здесь мигом дом нагревает. Хотите чаю?

— Спасибо, — ответил я. — Вот только что напился! Катюша!

Я виновато улыбнулся.

— Мне нужно отлучиться по работе на пару часов. Будем устраивать охоту на волка. Нельзя, чтобы он дальше по деревне безобразничал. В два часа в клубе собрание, а потом концерт. Давай, там встретимся?

— Хорошо, Андрюша, — сказала Катя. — Я пока с ребятами погуляю, если они не против.

Я заметил, что Серёжка с Таней внимательно следят за нашим разговором.

— Конечно!

— После концерта ты снова уедешь? Надолго?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, до утра. Тут не угадаешь.

— Ну, ничего, — улыбнулась Катя. — Буду привыкать к твоим отлучкам.

— Сережа, можно тебя на минутку?

Я пальцем поманил брата в сени.

Он оглянулся на Таню.

— Я сейчас.

— посмотри в окно, — негромко сказал я, плотно прикрыв дверь.

— Куда? — непонимающе спросил Серёжка.

— Да на двор, чудило! Видишь — мусор разбросан?

— Ага.

— Ну, и прибери его.