Егерь: Назад в СССР 3 - Алекс Рудин

— Батя, тебе надо бросить курить. Не стану тебя пугать всякой хренью, просто говорю, как есть.

Отец усмехнулся.

— Яйцо курицу учить вздумало?

Я вздохнул и закрыл дверь. Заранее понятно, что разговор будет тяжёлым. Но откладывать его больше нельзя.

— Ты пронимаешь, что гробишь своё здоровье?

— Как угроблю — так и поправлю, — отмахнулся отец.

— А если не поправишь? Зачем тебе эта дурацкая бравада? Не папироса мужика мужиком делает.

Отец нахмурился.

— Ты как со мной разговариваешь?

— Так же, как ты со мной говорил, когда я в третьем классе с табачными крошками в кармане пришёл, — спокойно ответил я. — Помнишь?

Думаю, он помнил. А я так точно не забыл.

На каникулах мы с пацанами болтались по окрестным дворам. Играли в футбол, гоняли на рыбалку, стреляли из рогаток — обычные мальчишеские развлечения.

Ну, и повадились покуривать на пустующем чердаке железнодорожной мастерской, где было выбито слуховое окно. А поскольку денег на сигареты у нас не было отродясь — не брезговали собирать окурки по остановкам.

Окурки таскали в карманах — а где ещё? Вот так я и попался.

Думал, будут пороть. В вопросах воспитания отец занимал жёсткую позицию, проверенную поколениями. Заслужил — выслушай лекцию о своём плохом поведении, а потом получи. Чтобы крепче запомнилось.

Но в тот раз дело ограничилось разговором. И говорил-то отец немного, но я как-то особенно остро понял, что он не сердится, а переживает за меня, дурака.

— Бросай, батя. Знаю, от такой привычки тяжело отвыкнуть. Но у меня есть знакомый врач, он запросто тебе поможет.

— Что ещё за врач? Трифон, что ли?

— Нет. Владимир Вениаминович. Он скоро ко мне приедет на охоту. Один сеанс — и больше курить не захочешь. Я с ним уже говорил.

— Да что ты за ерунду выдумал, Андрюха? Сеанс какой-то! Учить меня вздумал! Захочу — брошу, захочу — буду курить.

Отец пристукнул ладонью по столу и снова потащил папиросу из пачки.

У меня оставался последний аргумент. Жёсткий, словно удар под дых. Может быть, даже в какой-то мере нечестный. Вот только на кону стоял не дурацкий спор, а здоровье отца.

— Знаешь, батя, я всегда считал, что ты сильный и умный. За это тебя и уважаю. Ты же сам понимаешь, что табак — очень вредная привычка. Ну, не верю я, что она сильнее тебя. Если решишь от неё избавиться — приезжай, поговори с Бегловым.

Я повернулся и вышел из кухни.

Мама стояла в коридоре, прислушиваясь к нашему разговору.

— О чём вы там спорили, Андрюша? — встревоженно спросила она.

— Всё хорошо, мам, — улыбнулся я.

Я не стал просить её помочь мне убедить отца. Он такой человек, что сам дойдёт до правильного вывода. А если начать давить — наоборот, заупрямится.

Сейчас я, фактически, брал его на «слабо», как пацана во дворе. Тактика нечестная, но действенная. Оставалось надеяться, что она сработает.

Я взглянул на часы. Половина одиннадцатого! Надо поторапливаться.

— Мам, я поеду Катю встречать!

— Поезжай, сынок! Потом заедете к нам?

— Нет, мам. Поздно уже. Я на следующей неделе заеду, ладно?

— Ну, хорошо.

Мама потянулась и поцеловала меня в щёку.

* * *

Из электрички вместе с Катей неожиданно вышел Беглов. За спиной у него был битком набитый рюкзак, из которого торчали ружейные стволы в чехле, а в правой руке — большой чемодан.

— Здравствуйте, Андрей Иванович! — прогудел он. — А я вот неожиданно собрался к вам! Начальство пошло навстречу — дали отпуск пораньше.

Я смотрел на него со смешанными чувствами. Нет, мне было очень приятно видеть Владимира Вениаминовича, но не сегодня же! У меня совершенно другие планы на вечер, чёрт побери!

Беглов цепко взглянул на меня и рассмеялся.

— Я вас не стесню, Андрей Иванович! Сегодня переночую у вашего председателя, а завтра он обещал мне подыскать жильё. Поучаствую в деревенском празднике — раньше никогда не доводилось! А я ведь по натуре очень любопытен, настоящий исследователь. Ну, так как — подвезёте?

— Конечно, — ответил я и взял у Кати из рук сумку с вещами.

— Представляешь, Андрей! — улыбнулась Катя. — Я думала, мне придётся скучать в дороге, а тут Владимир Вениаминович! Он столько историй знает! И даже в Индии бывал! Ты слышал об этом?

— Краем уха, — улыбнулся я в ответ.

Мне было чертовски приятно видеть Катю. Я даже был благодарен Владимиру Вениаминовичу за то, что Кате не пришлось ехать на поздней электричке одной.

— А твои друзья не поехали?

На всякий случай, я оглянулся.

— Какие друзья? — недоумённо спросила Катя.

Затем поняла и рассмеялась.

— Ты про Кирилла со Славкой? Нет, они остались в Ленинграде. А ко мне так и не подходят, даже не смотрят в мою сторону.

— Спасибо, Владимир Вениаминович, что помогли тогда, — сказал я Беглову.

— Да не за что, Андрей Иваныч, — пророкотал Беглов, улыбаясь в цыганскую бороду. — Ну, идёмте в машину! А то этот проклятый чемодан мне все руки оттянул.

С этими словами Владимир Вениаминович переложил чемодан из правой руки в левую.

— А знаете, что? — сказала Катя, когда мы выехали из города. — Заходите завтра вечером к нам на чай! Я блинов напеку с вареньем!

— С удовольствием, — ответил Беглов.

В Черёмуховку мы въехали около полуночи. Окна домов давно были тёмными, горели только фонари вдоль центральной улицы. Да в новом доме светились окна. А возле калитки я увидел свежие следы грузовика и председательского «Газика».

— Значит, у Фёдора Игнатьевича получилось уговорить Танину бабушку перебраться в Черёмуховку. До чего, всё-таки, он молодец!

У Фёдора Игнатьевича тоже горела одинокая лампочка над входной дверью. Я подумал, что надо бы и мне сделать такую. Не каждая ночь зимой бывает лунной, а егерю часто приходится возвращаться домой затемно.

Я помог Владимиру Вениаминовичу донести чемодан до крыльца. Фёдор Игнатьевич встретил нас в дверях.

— Добрались? Вот и слава богу! Я вам в маленькой комнатке постелил, и ужин на столе. Сейчас перекусим быстренько, и спать! У нас в деревне праздник — не праздник, а поднимаются рано!

— Согласен, — улыбаясь, пробасил Беглов, не стану греха таить — вымотался за день.

— Андрей Иваныч! — напомнил ме председатель. — Завтра утром