Егерь: Назад в СССР 3 - Алекс Рудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Граната немного напоминала яйцо. Смертельно опасное яйцо, которое зачем-то снесла в моём доме разумная хищная птица.
Предохранительная чека была на месте, и усики её загнуты. Никаких верёвочек, пружинок или других подозрительных вещей.
Значит, это не смертоносная ловушка. А просто Жмыхин зачем-то подбросил мне гранату. Зачем?
Хотел, чтобы меня заподозрили в сговоре с «чёрными копателями»? Вполне возможно. Или просто сделал это от злобы и отчаяния. Могло быть и такое.
Вопрос в том, что мне теперь делать?
Я вышел из туалета и плотно закрыл за собой дверь. Смешна предосторожность, но лучше, чем ничего.
На всякий случай, накинул крючок на уличную дверь — незачем пока кому бы то ни было шастать в моём доме без спроса.
А сам пошёл на кухню, сел за стол и стал задумчиво пить остывающий чай.
Чай горчил. Чаинки в кружке медленно вращались, словно рыбацкие лодки, попавшие в водоворот.
Ну, Жмыхин!
Он даже из тюрьмы умудрился дотянуться до меня и доставить массу неприятностей. И не мне одному, вот в чём дело.
Сколько людей за эти месяцы перебывало в моём доме? Уйма! Все мои родные, знакомые. Катя, брат, родители. Генерал с Владимиром Вениаминовичем.
Начнись сейчас следствие — всех их будут подозревать и допрашивать. Я-то знал, что гранату подложил Жмыхин. Но попробуй доказать это следствию!
Даже если следователь согласится с моими выводами — всё равно существует официальная процедура. Доказать вину Жмыхина будет очень трудно — вряд ли на гранате найдутся его отпечатки. Не дурак же он, в конце концов. Наверняка позаботился о том, чтобы связать с ним появление гранаты напрямую было невозможно.
Вот и получается, что снова ко мне в дом приедет милиция и начнёт копаться во всех подробностях моей жизни. Чёрт его знает — что покажется им подозрительным! Но с той минуты мы все будем под пристальным наблюдением. И возможно — очень надолго.
Какова вероятность, что сам Жмыхин скажет кому-то про гранату?
Я обдумал эту возможность и решил, что она ничтожна. Хотел бы сказать — давно бы сказал.
Да и сказать он может, только признавшись, что сам подложил её. Или нет?
Тут мне в голову пришла новая мысль. А что, если Жмыхин объявит меня соучастником? У него и на это ума хватит. Или нет?
Чёрт с ним! Так и голову сломать недолго.
Как ни крути, а у меня было только два варианта.
Позвать Павла и затеять долгое и нудное разбирательство.
Или отнести чёртову гранату подальше и выбросить её.
Тщательно поразмыслив, я выбрал второй вариант.
Я оделся и пошёл в сарай. Выбрал из стоявшего там инструмента небольшую, но крепкую штыковую лопату. Ножовкой укоротил её ручку так, чтобы она помещалась в рюкзак.
Зимой в лесу лопата — очень полезная вещь. Надо ли расчистить место для костра, или снять пласт снега, чтобы поставить под ним капкан — обойтись без лопаты трудно. Я давно хотел сделать себе подходящий инструмент, а тут сама жизнь заставила.
Собрав рюкзак, я закинул на плечо ружьё. Выкрутил из гранаты запал, сунул гранату во внутренний карман куртки и вышел из дома.
До вечера ещё было далеко. Я дошёл до Песенки и повернул не направо — к озеру, а налево. Решил заодно прогуляться в верховья речки, проверить — как там поживает семья бобров.
Гранату я сначала думал закопать поглубже где-нибудь в лесной чаще. Но следы... Конечно, через день-два их наверняка засыплет снегом. Но до снегопада я не буду чувствовать себя в безопасности.
Поэтому я добрался до глухой болотистой заводи, сразу за бобровой плотиной. Ни один человек в здравом уме не полезет сюда да же по моим следам. Я и сам-то еле добрался до воды — высокие сапоги почти до верха голенищ утопали в снежно-грязевой жиже.
Лопатой я пробил тонкий лёд на поверхности заводи. Бросил гранату в воду. Запал отправился вслед за ней.
Я постоял минуту, а потом по своим следам выбрался на сухое место. Обошёл заводь по широкой дуге и вышел к каньону.
Обрывистые берега с нанесёнными ветром снежными козырьками производили странное сказочное впечатление. Между обледеневших камней ещё журчала вода — сильных морозов пока не было, и быстрое течение сопротивлялось холодам.
На противоположном берегу я даже сумел разглядеть ту самую нору, в которой летом устроил своё гнездо зимородок.
Раздумывая над сегодняшними событиями, я ощутил странное облегчение. Даже не сразу понял, в чём дело. А потом сообразил.
До сих пор я странным образом жалел Жмыхина и до некоторой степени чувствовал себя виноватым в том, что с ним произошло. Это было абсолютно нелогично, бессмысленно. Но что поделать с причудами совести?
Сегодняшняя находка избавила меня от чувства вины. Она наглядно показала, что Жмыхин был не жертвой своей слабости и трагических обстоятельств, а преступником, который хладнокровно планировал преступления.
Я представил, как он поехал ко мне, предварительно спрятав гранату в кармане. И с самого начала планировал подбросить её мне, а все его разговоры и мирном соседстве были просто для отвода глаз.
Не вышло. Но и жалеть Жмыхина не за что. Разве что порадоваться собственному везению.
Стайка снегирей выпорхнула из леса. Стряхнув с покачнувшихся веток снег, птицы расселись на ольхе, которая нависала с обрыва над речкой, и принялись деловито обкусывать замёрзшие серёжки. Я улыбнулся — до того снегири были похожи на пушистые краснобокие яблоки.
Посмотрел на часы — четвёртый час, скоро начнёт смеркаться. Пора было выбираться из леса обратно в деревню.
По скользким камням я осторожно перебрался на другой берег Песенки, вскарабкался на обрыв.
И сразу же обнаружил свежий волчий след, который вёл в сторону деревни.
Волк был один. Судя по размеру отпечатков и расстоянию между ними — крупный.
Я вспомнил зверя, который ушёл от меня во время облавной охоты. Скорее всего, это он и был. Хотя волки — не оседлые звери. Они кочуют по всему лесу в поисках пищи и за сутки легко могут преодолеть до ста километров. Силе и выносливости поджарого серого зверя позавидует любой атлет. Много часов волк может бежать ровной лёгкой трусцой, останавливаясь только для того, чтобы сделать пару глотков воды из ручья, или ухватить горячей пастью холодный снег. И не устанет, не растратит силы.
Двое
