Егерь: Назад в СССР 3 - Алекс Рудин

синхронно повернули головы и посмотрели на Фёдора Игнатьевича. В глазах электрика дяди Лёни промелькнуло удивление.

— Я его не отвлекаю, — сказал дядя Лёня. — Это он меня отвлекает.

— Это я его отвлекаю, — подтвердил Володька.

— Да какая разница?! — взорвался Фёдор Игнатьевич.

Он схватил полупустую бутылку, оторвал кусок газеты, скрутил его и заткнул тонкое горлышко. Потом опустил бутылку в просторный карман полушубка.

— Вечером зайдёшь ко мне в сельсовет и заберёшь. Там и поговорим!

— А мне вечером не надо! — помотал головой дядя Лёня. — Мне сейчас надо! И ты, Фёдор Игнатьич, голос на меня не повышай!

Он погрозил председателю пальцем. Палец был корявым, словно его когда-то стукнуло током, и согнуло, а выпрямиться он так и не сумел.

— Что? — удивился Фёдор Игнатьевич.

— А вот то! — с вызовом сказал дядя Леня. — Я про тебя всё знаю. И сочувствую, как мужик мужику. Но бутылку поставь на место!

— Я поставлю! — с угрозой сказал Фёдор Игнатьевич. — Я тебе так сейчас поставлю! Вопрос о твоих загулах на общем собрании — вот что я поставлю!

— Дядя Леня, уймись, — встревоженно зашептал Володька и схватил электрика за рукав. Но тот отмахнулся, чуть не порвав куртку.

— Ты приди по-человечески! — сказал дядя Лёня Фёдору Игнатьевичу. — Скажи — мол, мужики, горе у меня! Налейте! Разве мы не люди? Разве не поймём, не нальём? А бутылку отбирать не смей! Это святое!

— Да какое горе у меня? — возмутился Фёдор Игнатьевич. — Что ты мелешь?

Володька бросил безуспешные попытки уговорить дядю Лёню и обратился к председателю.

— Не сердитесь вы на него, Фёдор Игнатьевич! Он за вас переживает, и я тоже! Потому и выпили даже — от переживаний. Ведь все бабы в деревне только об этом и говорят!

— Да о чём «об этом»?! — рассвирепел Фёдор Игнатьевич.

— Да о том, что ничего ты не можешь! — выкрикнул дядя Лёня.

— Что???

Фёдор Игнатьевич вытаращил глаза так, что они чуть не выскочили из орбит.

— Кто эту ерунду говорит?

— Да все говорят! Мне Валерка Михайлов сказал, а ему — жена.

— А она откуда знает — могу я, или не могу?!

— А ей Наташка сказала! — победно выкрикнул дядя Лёня.

— Ах, вот оно что! Ну, ладно! Я на собрании с этим разберусь! При всех, так сказать! А ты, дядя Лёня, если к вечеру проводку не доделаешь — пеняй на себя! что-что, а без премии тебя оставить я всегда могу, тут уж не взыщи!

— А ты мне не начальник!

— А это ничего! Мы с твоим начальником в соседних кабинетах сидим — как-нибудь договоримся!

Фёдор Игнатьевич круто развернулся и выскочил на улицу. На крыльце он чуть не поскользнулся и остервенело пнул валенком новенькую ступеньку.

— Ну, я вам покажу!

— Эх, ты, дядя Лёня! — укоризненно сказал Володька электрику. — Вот кто тебя за язык-то тянул? Не видишь — и так переживает человек, а ты масла в огонь подлил. Обидел председателя.

— А чего он бутылку хватает? — уже утихая, выкрикнул дядя Лёня. — И грозится ещё!

— Так время-то рабочее, — рассудительно ответил Володька.

— Слушай, Вовчик! — просительно сказал электрик. — А сбегай ещё за одной, а?

— Денег нет.

— А ты у Лидки в долг попроси — она даст! Запишет в тетрадку и даст.

— Да не пойду я! Давай, лучше с проводкой помогу. Что тут у тебя?

Володька выглянул в окно и с сожалением посмотрел в спину Фёдора Игнатьевича. Председатель, широко размахивая руками, шёл в сторону сельсовета.

— Вот горе-то у мужика! — вздохнул Володька.

* * *

Я готовился к празднику.

Завтра будет красный день календаря — седьмое ноября. День Великой Октябрьской Социалистической Революции.

Над сельсоветом натянули кумачовый транспарант с лозунгом «слава КПСС!»

Завклубом проверил свою музыкальную технику и расчистил от снега площадку за клубом, где вечером будут танцы.

Женщины напекли пирогов и припрятали от мужей водку, чтоб не выпили раньше времени.

Участковый Павел отгладил парадную форму — жаловался мне, что чуть не прожёг галстук.

А я прибрался в доме, протёр окна, вымыл полы и купил в магазине бутылку красного вина.

Помимо всеобщего торжества у меня намечался личный праздник. И ему я, честно говоря, радовался гораздо больше.

Вечером должна приехать Катя.

Сегодня у них были занятия, и Катя сообщила, что приедет поздней электричкой. Я собирался встретить её на вокзале в одиннадцать вечера.

Но зато весь конец недели будет принадлежать нам! Удивительно, но так решил декан. Он сам подошёл к Кате и предложил отдохнуть до понедельника.

— Я знаю, вы живёте в области, — сказал декан, — и, наверное хотели бы навестить родных. Поезжайте, и не беспокойтесь. И пожалуйста, передайте привет вашему дяде.

— Ты не знаешь, что он имел в виду? — спросила меня Катя по телефону.

Я пожал плечами, потом спохватился и сказал в трубку:

— Не знаю. Но очень рад, что ты приедешь на все выходные.

С делами я покончил к обеду. Идти в обход не было никакого смысла. Баню я запланировал на завтра — сегодня Катя слишком устанет с дороги. Оставались несколько свободных часов, и я решил провести их с пользой.

В самом деле, зачем дожидаться Владимира Вениаминовича? Можно же попробовать вспомнить что-нибудь ещё самостоятельно.

Честно говоря, меня не слишком интересовали общественные события. Ну, то есть, волновали, конечно. Но их я и так помнил в общих чертах, а уточнить даты и подробности можно будет со временем.

А вот события моей личной жизни... Это совсем другое дело. Мне казалось очень важным вспомнить их самому, чтобы лишний раз не делиться сокровенным с посторонними людьми.

Я проверил печку, которую топил с утра. Угли уже почти погасли, и трубу можно было смело закрывать. На всякий случай, я оставил минимальную вытяжку. Лучше немного замёрзнуть, чем сильно угореть.

Вообще-то, с подачи Алексея Дмитриевича я привык медитировать сидя. Но сейчас решил попробовать тот способ, которым пользовался Беглов.

Я переоделся в свободный спортивный костюм и лёг в кровать прямо поверх покрывала. Закрыл глаза и попытался расслабиться.

Моим пальцам тепло. Они расслабляются и тяжелеют. Дыхание ровное и спокойное. Ничто не тревожит меня. Я вижу перед собой гладь