Кони - Сергей Александрович Высоцкий

торжественность заседания… На это вы не должны обращать внимания — для вас, как членов суда, кроме суда, подсудимой, сторон и свидетелей, ничего не должно существовать; вы должны помнить, что к каждому делу, интересному и неинтересному, вы должны относиться с полным вниманием… в том и другом случае у вас в руках находится судьба человека…»

После этого председатель пригласил секретаря прочесть обвинительный акт.

Обвинительный акт,

коим предается суду… с участием присяжных заседателей сын коллежского советника Анатолий Федоров Кони…

31 марта 1878 года в ходе суда над Верой Засулич его председатель статский советник Копи А. Ф., нарушив свои обязанности судьи, отошел от принципа беспристрастности и, действуя тонко и умело, склонил присяжных заседателей к вынесению подсудимой оправдательного вердикта. Кроме того, в нарушение правил, председатель отпустил Засулич на свободу сразу после суда и тем помог ей скрыться.

Председатель: — Подсудимый, вы обвиняетесь в том, что, имея заранее обдуманные намерения, способствовали вынесению Засулич оправдательного приговора. Признаете ли вы себя виновным?

Кони: — Нет, не признаю. Беспристрастность — принцип всей моей судебной деятельности, моего поведения на суде.

Председатель объявляет, что начинается допрос свидетелей.

Пален Константин Иванович, граф, министр юстиции: — Через несколько дней после суда, а именно 5 апреля, я передал Кони мнение, высказанное в Совете министров, собранном под председательством Государя по поводу дела Засулич. Я сказал Кони: Вас обвиняют «такие лица, мнения которых должны быть для вас не безразличны. Вас обвиняют в целом ряде вопиющих нарушений ваших обязанностей, в оправдательном резюме, в потачках этому негодяю Александрову, в вызове свидетелей, чтобы опозорить Трепова, в позволении публике делать неслыханные скандалы, в раздаче билетов разным нигилистам. Все говорят, что это было не ведение дела, а демонстрация, сделанная судом под вашим руководством…». «…Когда я узнал, что Кессель не отвел ни одного присяжного и отказался от своего права, я сказал: это — школа Анатолия Федоровича! Он всегда мне говорил, что отводить не следует».

Вопрос адвоката:

— Ваше сиятельство, на следующий день после суда вы сказали подсудимому: «…наделали мне эти присяжные хлопот!» Но я слышал, что вами дело было ведено превосходно и безукоризненно… это мне говорили очевидцы… Почему так круто изменилось ваше мнение?

Пален: — Потому что первые оценки не были точны. Когда я выяснил подробности, мнение мое изменилось.

Адвокат: — А может быть, ваше мнение изменилось после того, как вы узнали мнение государя императора?

Прокурор: — Я заявляю протест — вопрос не по существу…

Председатель (посоветовавшись с членами суда): — Свидетель может не отвечать на этот вопрос.

Набоков Дмитрий Николаевич, член Государственного совета, министр юстиции, сменивший уволенного Палена:

— Прочтя напутствие Кони присяжным, я сказал себе: «Ну, председатель суда разжевал и положил в рот присяжным оправдание Засулич».

Прокурор: — Господин министр, когда вы вступали в должность, ваш предшественник, Константин Иванович Пален, не высказывал свою точку зрения на то, как вел себя на суде его председатель?

— Граф Пален думал, что Кони мог «это сделать ради искания популярности».

Прокурор: — Благодарю вас, ваше превосходительство. Прошу суд обратить внимание на следующий факт — Кони в своих «Воспоминаниях о деле Веры Засулич» писал о том, что член суда Сербинович «па вопрос графа Палена: «Как мог суд допустить такой приговор, какой вынесли присяжные по делу Засулич»… выпалил, что «мы хотели решить дело либерально».

В то же время в III отделение пришло анонимное письмо, написанное якобы «присяжным заседателем», участвовавшим в суде над Засулич. Анонимный автор указывает причины, заставившие вынести оправдательный приговор: «Мы, присяжные, при всем негодовании к ее злодеянию, вынуждены были оправдать ее: 1) из чувства самосохранения и 2) чтобы избавить правительство от скандала несравненно большего, который вследствие слабости полиции непременно последовал бы за обвинительным приговором… Если бы мы обвинили Засулич, то не только весьма вероятно, что некоторые из нас были бы перебиты у самого порога суда, но наверное были бы убиты прокурор, председатель, а также, может быть, и некоторые знатные посетители… Если даже, несмотря на оправдание, негодяи не удержались от стрельбы, то что было бы в случае осуждения?»

Адвокат: — Считаю, что это фальшивка, недостойная того, чтобы ее приобщить в качестве вещественного доказательства.

Председатель: — У суда вопрос к экспертизе: уровень почерковедческой экспертизы позволял в то время выяснить, кто из двенадцати присяжных заседателей мог написать письмо?

Эксперт: — Да, нам известны удачные опыты такой экспертизы. Однако III отделение не сделало даже попытки выяснить автора письма. По-видимому, у жандармов были основания сомневаться, что письмо написано кем-то из присяжных заседателей.

Председатель: — Благодарю вас. Анонимное письмо не будет приобщено к делу в качестве вещественного доказательства. Продолжаем допрос свидетелей.

Перетц Абрам Иванович, государственный секретарь: — За несколько дней до начала суда я слышал высказывания министра Палена о деле Засулич: «Это — такое пустое и ясное дело». Но когда подсудимая была оправдана, стало ясно другое — по существующим порядкам нанесен серьезный удар. 14 марта я записал в своем дневнике: «Не менее был бестактен и председатель суда Кони. Без всякой необходимости он позволил на суде следствие об обращении Трепова с арестантами, причем оно было изображено в отвратительных красках. Справедливо говорили многие, что суд был не над Засулич, а над Треповым…»

Вопрос прокурора: — Абрам Иванович, ваша запись в дневнике более полная. Я просил бы зачитать все, имеющее отношение к суду.

Перетц: — Пожалуйста. «…В заключительном своем слове председатель воспроизвел с большим талантом и с чрезвычайной отчетливостью доводы как обвинения, так и защиты. Казалось бы, правильно и справедливо. Но на деле вышло совсем не так…»

Адвокат: — Что означают слова: «На деле вышло совсем не так»? Не правильно и не справедливо?

Председатель: — Прошу не перебивать свидетеля.

Перетц (продолжает): — «Так как обвинением не было приведено почти ничего, а защитой высказано было очень много, то от обстоятельного воспроизведения происходившего и сказанного на суде вышло новое усиление обвинения против Трепова и поводы к оправданию Засулич.

Покойный император понял очень хорошо все промахи судейского ведомства по этому несчастному делу, послужившему сигналом для дальнейших покушений со стороны