Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Такое вот у нас, – задумчиво сказал Годрик. – Делается. Ты, наверное, хотел бы узнать, как мы жили все это время.
– Да, – подтвердил Хелье.
Годрик вздохнул. Хелье не помнил, чтобы Годрик когда-нибудь вздыхал.
– Давно это было … служили мы Святополку … был такой, помнишь?
Хелье ограничился коротким, «Да».
– И, стало быть, надоел Святополку польский властитель, распоряжавшийся в Киеве по своему усмотрению.
– Болеслав, – подсказал Хелье.
– И, стало быть…
И Годрик рассказал.
Святополк намекнул биричам, что присутствие поляков в Киеве только вредит. И биричи поняли, и стали мельком упоминать, что, вот, народу живется плохо, потому что поляки – хапуги и хамы. Народ обрадовался и стал поляков недолюбливать, а потом и теснить. Болеславу в конце концов это надоело, и прихватив любовницу (Предславу, понял Хелье) и еще каких-то женщин, дочерей или племянниц, а то и внучек Владимира, покинул Киев вместе с поляками. После чего, дождавшись своего срока, к стенам столицы прибыла дружина Ярослава, и положение сделалось такое безнадежное, что даже драться не захотел никто. Святополк негодовал, призывал воинов подтянуться, но над ним только посмеивались. Кто-то просто ушел из Киева, кто-то переметнулся к Ярославу, стоящему станом в двадцати аржах и, дабы унизить Святополка, даже не собирающегося наступать, а просто ждущего, когда Святополк останется один.
Но один Святополк не остался, ибо у него был Дир – единственный, не таивший на князя обиды, и уважающий свое слово. Поскольку он присягнул князю, а князь его не предал, стало быть, нужно быть при князе.
Детинец опустел, и стало понятно, что еще день-два, и Ярослав просто попросит киевлян выдать ему Святополка, что они и сделают. Либо Святополка похитят остаточные печенеги и продадут Ярославу.
И Святополк решился ехать в Полонию. Собрали обоз – пять повозок, десять конников под руководством Дира. И ночью выехали на юго-западный хувудваг, чтобы пойти в обход – а то мало ли, где можно встретить ярославовых спьенов. Вышли на ответвление, настроились на запад. И через сорок аржей встретились с людьми Свистуна.
Свистун к тому времени уже полностью подчинил себе всех конкурентов, и ночным разбоем в лесах и на хувудвагах руководил он и только он. Очевидно, он рассчитывал захватить Святополка, а затем получить за него выкуп. На обоз навалилось человек пятьдесят. Охрану перебили, Святополка и Дира связали.
– Тебя там не было? – спросил Хелье.
– Нет, – Годрик виновато поморщился. – Я тогда отлучался по разным делам … Мы с Диром условились, что встретимся в Гнезно. Он на меня наорал и сказал, что я только мешаю. А я был молодой и обиделся.
Люди Свистуна пришли к Ярославу и предложили сделку. Ярослав осведомился о цене, а затем рассмеялся им в лицо и сказал, что может дать десять сапов, но не больше. Десять тысяч кун? Нет, вы что-то перепутали, дети мои, мне вовсе не нужен Святополк. Как не нужен? Ну, я бы выкупил его ради забавы, но не за такую цену. А что ж нам с ним делать? А что хотите. Десять сапов. Больше не дам. Но десять сапов – не сумма, в окраинном кроге десять сапов пропиваются за полчаса. Ага, именно, сказал Ярослав. Я, правда, добавил он, думал, что часа за два. Но это все равно.
Меж тем Святополк в плену у Свистуна заболел какой-то странной болезнью, от которой сыпь по телу идет. И Свистун, подумав, решил его просто отпустить. Вместе с Диром. Дали им повозку, дали даже лошадь – и какие-то деньги, поскольку Свистун – человек дальновидный. А вдруг князь выздоровеет, договорится с кем-нибудь из правителей, да затаит обиду, и так далее.
И поехали Дир и Святополк дальше – в Полонию. Святополк лежал в повозке, а Дир правил. Надолго князя он не оставлял, охотился по малому рядом, ухаживал за больным, кормил, поил, и мыл. Случился долгий перегон, когда они ехали, ехали, а селений все нет. И воды нет. И Святополк говорит – все, умираю. Дир, пока я жив, мне нужно тебе многое сказать, а потом похорони меня по христианскому обряду. Дир сказал, что не знает, что это за обряд. Святополк объяснил. Дир сказал, что он не крещен. Святополк стал сердиться. Тогда Дир согласился и стал слушать.
Оказалось, что в отношениях Святополка и Болеслава наличествовала некая двусмысленность. У сына Болеслава, Мешко, имелись три отпрыска от жены его, Риксы, и один из сыновей на Мешко совершенно не был похож, а Болеслав именно этого своего внука почему-то любил больше всех, даже после того, как оказалось, что вовсе это не его внук, а плод тайной любви Святополка и Риксы. Что за люди его сыновья – Беспрым и Мешко, Болеслав хорошо знал, не верил им, и все свои надежды по поводу польской государственности возлагал на внуков, и особенно на одного из них, даже после того, как оказалось, что он не его внук. И, уходя из Киева, Болеслав доверился Святополку, сказав примерно так – мы с тобою не дружим, но человек ты верный, князь, и, будучи киевским правителем, человек надежный. В драке с Неустрашимыми мне перепало некое количество золота, и хранится оно, золото это, там-то и там-то. И когда мои сыновья разорят Полонию к свиньям, распродадут все, что можно, передерутся, сдадутся в плен чехам или венграм, а страна будет нуждаться в твердой руке и добром сердце, найди моего внука и передай ему это золото, да заодно и войско ему дай.
Возможно впоследствии, узнав об изгнании и смерти Святополка, Болеслав пожалел и хотел было забрать золото назад – а только золота там не оказалось. Перепрятали.
– Дир? – спросил Хелье.
– Дир бы его так перепрятал, что его бы нашли и украли через час. Я перепрятал золото. Но слушай дальше.
Святополк умер на руках у Дира. Дир, за время служения почему-то очень к князю привязавшийся, клятвенно обещал ему сделать все так, как князь просит. И похоронил его, и даже, кажется, крест соорудил из подручных материалов.
– Когда мы с ним встретились в Гнезно, он был не в себе, и все не хотел рассказывать, но потом все-таки рассказал – поскольку ему нужна была моя помощь. Он предпочел бы тебя, но ты был в это время неизвестно где.
– В Корсуни.
– Это далеко. Ну так вот…
Спрятано золото оказалось в Саксонии, в подвале родового дома какого-то вельможи, ничего не подозревавшего. И однажды ночью Дир с Годриком, как воры, пробрались в подвал и вытащили сокровища. И перепрятали их.
– Где? – спросил Хелье.
– Все тебе скажи!
– Я не настаиваю.
– Да ничего особенного. Разделили на десять частей, и части пристроили у разных дельцов да купцов. В основном я пристраивал. Дира бы просто ободрали и обокрали.
Три части Дир оставил себе – не как плату, а ради дела.
– Купил вот этот вот слотт, подальше от больших хувудвагов, перестроил его, и говорит – ежели понадобится внуку Болеслава место, где можно уберечься и защититься, так вот оно.
На самом деле, конечно же, Дир хотел иметь свой личный слотт. Тем не менее, причина выглядела достаточно резонной. Потом случилась бурная осень, и часть слотта развалилась. Пришлось все перестраивать, а Дир заодно и некоторые помещения отделал, решив, что он большой вельможа. И приглашения рассылал местным, чтобы приезжали к нему в гости. Никто, конечно же, не приехал.
– И с тех пор он сидит здесь, в крепости? – спросил Хелье.
– Ну, сидит он в крепости только последние два года. До этого он постоянно шастал в Магдебург развлекаться. И растратил еще три части польского наследства. И еще две части пропали – купцы ходили в путешествие и не вернулись, а наследники, когда я к ним обратился, послали меня в хвиту.
Дир и Годрик попривыкли к жизни в Ростоцке – так его назвал Дир, поскольку «Здесь все, заметь, в рост идет» – что он имел в виду, леший его знает. Можно было бы продать слотт и уехать куда-нибудь, где погода приятнее, но Дир настаивал, что ему, как хранителю польских сокровищ, необходима близость к Полонии – на случай, ежели наследнику понадобится помощь. И это несмотря на то, что в оказывание помощи наследнику он не очень верил. Скорее всего просто попривык, да еще гордился тем, что слову, данному им Святополку, не изменяет.
Магдебург – город мрачноватый, основное развлечение там – хвесты. После пяти лет бездействия Дир начал толстеть и не слишком огорчился этому. А после двенадцати лет жизни в Ростоцке и поездок в Магдебург Дир решил, что ему нужно, наконец, жениться, и обзавестись семьей – тем более, что Годрик подал ему пример.
– Пример?
– Пошел к дельцу, взял у него из польского наследства небольшую часть, пообещал вернуть – и вернул! – отметил Годрик.
На эту часть Годрик с бриттской обстоятельностью купил себе землю, построил дом, и окрестные фермеры, увидев, что дело у него спорится, тут же предложили ему своих дочерей – всех, включая даже тех, кто были уже замужем за пьяницами. Мол, если хочешь вот эту, которая замужем, так мы пьяницу зарежем, а ты на ней женишься. В германских землях высоко ценятся рабочие умение и сноровка. И Годрик женился. И Диру тоже захотелось.