Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, – тихо ответила Эржбета.
Глава одиннадцатая. Старая римская страда
За два квартала от городских ворот Хелье перегнулся назад и потрогал рукой чью-то голову, или плечо, прикрытое холщовой тканью. На дне повозки зашевелились, заерзали, и приняли сидячее положение – Казимир, Кшиштоф, Мария, и Лех.
– Почти, – сказал им Хелье.
Затем он подогнал повозку к южным воротам, чугунным, врезанным в деревянную городскую стену, и помахал усиленной десятью лучниками страже.
– Куда путь держим? – спросила стража.
– В Бельжик, – ответил Хелье.
– Почему ж через эти ворота?
– В обход, а то на севере разбойников много.
– А вы случайно не те, что казну обокрали?
Хелье засмеялся.
– Если бы мы обокрали казну, мы бы ехали сейчас не в Бельжик, а в Венецию хвестовать.
Раздались смешки, стражники оценили шутку. Они тоже хотели в Венецию хвестовать.
– А все-таки проверить надо, – сказал один стражник.
– Проверяйте.
Стражник обошел повозку, приподнял холстину, потрогал пикой дощатое дно.
– Да, – сказал он. – Если и обокрали казну, то не короля нашего, а пейзана какого-нибудь. Ничего у вас с собой нет. Эй, там! Пропустите их! Лишние рты едут!
Стражники засмеялись и открыли ворота.
В деревушке на берегу Сейнен, уже в сумерках, Хелье продал перевозчику повозку и лошадь за треть цены, а затем выдал ему золотом значительную сумму, за которую перевозчик согласился везти всю компанию не на другой берег, а по петляющей Сейнен на север несколько миллариумов, с условием, что Хелье будет помогать грести.
Кшиштоф в первый раз за все это время застонал, когда Казимир, Лех и Хелье переносили его в лодку.
Мимо Шайо они проследовали уже в полной темноте, и еще через час прибыли в окрестности Сен-Дени. Знаменитой базилики там еще не было, было лишь кладбище с прахом двух Клови.
В полумиллариуме от кладбища ютились несколько мезонов – брошенное поселение. Тем не менее, в одном из мезонов горела свеча, а позади располагались стойла. Стуком в дверь Хелье разбудил задремавшего на шезе хозяина – человека пожилого, степенного, и явно шведского происхождения. Протиснувшись внутрь, Хелье показал хозяину сперва амулет на серебряной цепочке, с изображением сверда и полумесяца, а затем бумагу, на которой значилось, —
«Предъявителю выдать любые повозки и столько лошадей, сколько он потребует. Добронега».
Хозяин отпер шкаф, достал из него несколько бумаг, нашел нужную, и тщательно сверил почерк. Почерк оказался неподдельным.
– Мне нужна прочная крытая повозка с парой лошадей, – сказал Хелье.
– Сейчас будет.
– А бумагу?
– Бумагу я оставляю у себя.
– Зачем?
– Такое правило. На каждой подставе нужна новая бумага. А иначе каждый желающий по одной бумаге будет годами ездить туда-сюда, даже если в немилость впадет.
Хелье не стал спорить. Ему не было жалко бумагу – таких бумаг, если нужно, у него будет хоть сотня, подумаешь! И хотя ему было теперь не до смеха, он все же представил себе, как встречает какого-нибудь рядового Неустрашимого и передает ему бумагу, в которой значится, «Получателю сего завтра в полдень пойти и дать пенделя Конраду Второму. Добронега».
Амулет, некогда привезенный им из Константинополя, Хелье повесил себе на шею. Временно. До прибытия в место назначения. Лошади Неустрашимых пошли ходко. Через полчаса Хелье обернулся и помахал рукой. Казимир вылез вперед и сменил Хелье.
– До рассвета будем в Льеже, надеюсь, – сказал Хелье. – В город не въезжай, разбуди меня.
В крытой повозке было темно и тихо, только Кшиштоф постанывал.
– Ему бы надо сменить повязку, – подал голос Лех.
– Помолчи, – сказал Хелье.
Он был уверен, что Мария не спит, но говорить с ней не хотелось, и она вела себя умно – молчала. Она вообще умная. Беспрекословно написала бумагу, к примеру. Хотя с другой стороны – что ей еще оставалось? Хелье определил, где лежит Кшиштоф, где сидит Лех, и где, привалившись к стене и обхватив руками колени, затаилась Мария, и растянулся на капе вдоль борта повозки, подложив под голову совершенно дурацкий галльский купеческий головной убор. И сразу уснул.
Через некоторое время Казимир обернулся и позвал яростным шепотом,
– Лех! Лех!
Лех перебрался ближе к переду повозки.
– Смени меня.
Лех принял у него вожжи. Казимир, стараясь никого не задеть, перебрался в конец, к Марие.
– Эй, – сказал он, нащупав ее плечо.
– Завтра поговорим, при свете, – сказала Мария шепотом. – Поспи пока что.
– Нет, я хочу…
– Завтра. Ехать нам долго, времени хватит на все. Поспи.
***
На рассвете Хелье проснулся и сел. В голове шумело. Повозка стояла на обочине. Отсутствовали Казимир и Лех.
– Что происходит? – спросил он.
– Они вышли, – ответила Мария.
– Погулять?
– Поссать, наверное.
– Листья шуршащие, – сказал Хелье. – Нашли место.
Он выпрыгнул из повозки и посмотрел по сторонам. Казимир возвращался из леса, поправляя на себе одежду. Хелье замахал ему рукой, чтобы он быстрее шел. Казимир не понял, чем и раздражил Хелье.
– Где Лех? – спросил Хелье. – Ты его убил?
– Сейчас будет.
– Я просил тебя разбудить меня перед рассветом. Где Льеж?
– Наверное, там, – сказал Казимир, показывая рукой направление. – А что?
– Во-первых, мы медленно едем. Во-вторых, останавливаться здесь нельзя.
– Почему?
– Потому что мы оставили след. У нас не было выхода. Следующий всадник, воспользовавшись той же подставой, расспросит хозяина, и тот покажет ему бумагу, в которой написано, что Мария следует по этой дороге. И погоню снарядят тут же. Я рассчитывал пройти еще как минимум три подставы, а теперь по твоей милости нам нужно будет искать другие пути! Сколько мы потеряли – час, два?
– Я не знал. Тебе следовало меня предупредить.
– Рассвет есть, а Льежа нет. Почему?
– Лех медленно правит, он неумелый.
– При чем тут Лех? Я дал вожжи тебе.
– А я передал их Леху.
И этот сопливый своенравный расстрига собирается быть в Полонии королем, подумал Хелье. Бедные поляки, мне вас жалко.
Через два часа прибыли в Льеж, маленький город, очень некрасивый. Лошадей Хелье тут же продал ремесленнику за полцены, а повозку загнали на плотничий двор, и плотник, пожав плечами, разобрал ее под руководством Хелье на составные, перепилил оси, демонтировал крышу, разбил колеса. Теперь, если и собирать повозку, в которой Неустрашимые могли бы признать свое имущество – займет это неделю или две.
Определив компанию в подобие крога, с отдельной комнатой, в которой Кшиштофа положили на ложе, Хелье нашел лекаря. Пока лекарь промывал Кшиштофу раны, приговаривая «не очень опасно, вся рана в бок ушла, а важных органов в боках нет», Лех, размышляя над тем, почему Казимир и незнакомая женщина все время держатся вместе, и кто она такая – женщина, которую варанг, руководящий побегом, назвал несколько раз «княжна», спросил у Казимира, —
– Казимир, а что сталось с остальными?
Казимир мрачно посмотрел на него и ничего не ответил.
На местном рынке, у реки по прозванию Маас, петляющей больше, чем Сейнен, и противно пахнущей, Хелье, ищущий случая организовать дальнейшее путешествие, неожиданно встретил знакомого готта, купца, промышлявшего в свое время в Новгороде.
– Новгород? – купец сделал кислое лицо, пожал плечами, помотал головой. – Забудь. Подавал когда-то большие надежды, но нынче он уж не тот. Хорошим товарам в Новгороде хода нет. А Прагу на Влтаве захватили себе работорговцы.
– Ну да?
– Ужасно. Ты представить себе не можешь, друг мой – как это противно. Работорговцы – это не купцы, они позорят честь купцов! Страшный, жестокий народ. В древние времена они вынуждены были торговать людьми тайно, похищать, прятать, сговариваться. Сейчас они просто покупают людей по всей округе, и открыто, на рынке, среди бела дня, перепродают их – и каждый ждет, когда приедет южный гость – эти платят лучше всего, у халифов золото без счета. И стоят понурые парни и девки, глаза опущены, и подходит такой халиф … глаза б мои не смотрели … товар руками щупает, будто это не люди, а яблоки или редька.
Хелье подумал, что, наверное, и похищают тоже, а не только покупают, и, возможно, свободных похищают чаще, чем холопов. Дело привычное – в Киеве работорговые караваны останавливаются постоянно.
– А куда ты нынче путь держишь, Жигмонд?
На самом деле купца звали Зигмунд, но он почему-то предпочитал венгерский вариант своего имени. И обрадовался, что Хелье помнит.
– В Магдебург, с обозом.
– Большой обоз-то?
– Десять повозок.
– Охрана есть?
– Да, солидная. Яд от разбойников еще не придумали, только от крыс.
– А почему не морем?
– Пираты лютуют последнее время.
И засмеялся. Хелье тоже засмеялся, из вежливости.
– Быстро едете?