Установление и Империя - Айзек Азимов

так ли?

– Да, госпожа моя.

Где-то хлопнула дверь, и в доме послышался ревущий голос. Вблизи их комнаты он сгустился

в разъяренные слова:

– Именем Га-лак-ти-ки убирайтесь отсюда! – и через открывающуюся дверь на миг показались

двое стражей в форме, которые тут же отступили.

Вошел, хмурясь, Эблинг Мис, положил на пол аккуратно завернутый пакет и небрежно, с

усилием потряс руку Бейты. Бейта вернула пожатие с почти мужской силой. Мис уже оборачивался к

клоуну, но, запоздало среагировав, удостоил девушку долгим взглядом. Он сказал:

– Замужем?

– Да. Мы оформили законную процедуру брака.

Мис помолчал и добавил:

– И счастливы?

– Пока что да.

Мис пожал плечами и снова повернулся к Маньифико. Он развернул пакет.

– Знаешь, что это такое, паренек?

Маньифико стремительно вскочил со стула и вцепился в многоклавишный инструмент. Он

ощупал мириады кнопок и неожиданно на радостях выкинул сальто назад, угрожая разрушить

расставленную поблизости мебель.

Затем клоун гортанно вскричал:

– Визи-Сонор – и такой, что выжмет радость даже из сердца мертвеца!

Его длинные пальцы медленно и нежно поглаживали инструмент, легкими волнообразными

движениями пробегая по кнопкам, задерживаясь на миг то на одной клавише, то на другой – и в

воздухе перед ними появилось едва различимое мягкое розовое сияние.

Эблинг Мис сказал:

– Все в порядке, паренек; ты говорил, что умеешь долбать на этой штуковине, так что вот тебе

представился повод. Ты, однако, получше настрой ее. Она из музея, – и он добавил, обращаясь к

Бейте: – Насколько я выяснил, на Установлении никто не умеет с ней управляться должным образом.

Он наклонился к ней поближе и быстро проговорил:

– Клоун не будет говорить без вас. Вы поможете?

Она кивнула.

– Хорошо! – промолвил он. – Его перепуганное состояние почти зафиксировалось, и я

сомневаюсь, что его сознание сможет выдержать психическое зондирование. Он должен чувствовать

себя абсолютно уверенно, чтобы я смог хоть что-нибудь из него выудить. Вы понимаете?

Она опять кивнула.

– Этот Визи-Сонор – первый шаг в процессе. Он говорит, что умеет на нем играть; и по его

реакции можно судить, что это – одна из самых больших радостей в его жизни. Так что независимо от

качества его игры будьте заинтересованны и доброжелательны. Затем проявите дружелюбие и

доверие ко мне. Но, главное, во всем следуйте за мной.

Он бросил стремительный взгляд на Маньифико, съежившегося в углу дивана и быстро что-то

настраивавшего внутри инструмента. Клоун был совершенно поглощен этим занятием.

Мис спокойным тоном сказал Бейте:

– Когда-либо слушали Визи-Сонор?

– Как-то раз, – ответила Бейта столь же небрежно, – на концерте редких инструментов. Без

особого впечатления.

– Что ж, я сомневаюсь, что вы столкнулись с хорошим исполнением. По-настоящему хороших

исполнителей очень мало. Этот инструмент требует не столько физической координации -

многорядное фортепиано, кстати, в этом смысле сложнее, – сколько определенного характера

мышления, свободного полета, – и он продолжил, понизив голос: – Вот почему наш живой скелет

может оказаться в этом деле более способным, чем мы думаем. Довольно часто хорошие исполнители

в остальном являются идиотами. Это одна из тех странных комбинаций, которые делают психологию

интересным занятием.

Он добавил, терпеливо продолжая поддерживать легкую беседу:

– Знаете ли вы, как эта пупырчатая штука работает? Я ее разглядывал, чтобы выяснить

принцип ее действия, и пока успел только понять, что ее излучение прямо стимулирует оптический

центр мозга, даже не затрагивая зрительный нерв. Дело, в сущности, заключается в использовании

чувства, никогда не встречающегося в природе. Если подумать, это любопытно. Со слуховыми

ощущениями все в порядке. Это делается естественно. Барабанная перепонка, улитка, все такое. Но…

Шшш… Он готов. Не надавите ли вы на тот выключатель? В темноте это получается лучше.

В темноте Маньифико был просто пятном, Эблинг Мис – тяжело дышащей массой. Бейта в

нетерпении напрягала зрение, поначалу – безуспешно. Воздух заполнила тонкая, режущая трель

скачкообразно меняющейся интенсивности. Она как бы зависла, упала – но, подхваченная сама собой,

набрала мощь и обрушилась гулким ударом: словно гром разорвал завесу.

Ритмичными движениями стал разрастаться шарик из пульсирующих цветов – и разлетелся в

воздухе бесформенными кляксами, которые, высоко взлетев, в падении превратились в

извивающиеся, переплетенные ленты. Ленты эти свернулись в маленькие шарики разных цветов – и

Бейта начала что-то различать.

Она заметила, что при закрытых глазах цветовые образы становятся яснее; что каждое

небольшое изменение цвета сопровождалось своим звуковым образом; что цвета ей незнакомы; и,

наконец, что шарики – не шарики, а маленькие фигурки.

Фигурки: мириады пляшущих и мерцающих, точно язычки пламени, исчезающие из виду и

появляющиеся из ниоткуда, налетающие друг на друга, сливаясь в новые цвета.

Вдруг Бейте пришли на ум цветовые пятна, появляющиеся ночью, если зажмуриться до боли и

терпеливо напрягать зрение. Возникало то же знакомое впечатление танцующих точек изменчивого

цвета, сжимающихся концентрических кругов, беспрерывно трепещущих бесформенных масс. Все

выглядело так же, но в больших масштабах, разнообразней – и каждая точечка цвета была крошечной

фигуркой.

Они налетели на нее, сбившись в пары, и она подняла руки во внезапном изумлении, но они

распались, и на миг Бейта оказалась в центре вихря сверкающих снежинок. Холодный свет стекал с ее

плеч на руки, скатываясь, словно по сияющему трамплину, отскакивая от застывших пальцев и

медленно сходясь в сверкающем фокусе. В глубине жидкими потоками плыли звуки сотни

инструментов, пока Бейта не перестала отличать их от света.

Интересно, подумала она, видит ли Эблинг Мис то же самое, а если нет, то что же он видит?

Но мимолетное любопытство прошло, и тогда…

Она стала следить снова. Фигурки – впрочем, были ли они фигурками? – крошечные женщины

с пылающими волосами, крутившиеся и изгибавшиеся слишком быстро, чтобы сознание могло

сосредоточиться на них, сцеплялись между собой, образовав вращающиеся звездообразные группы, -

а музыка сделалась тихим смехом – девичьим смехом, зазвучавшим прямо в ушах.

Звезды собрались вместе, рассыпая искры, меча их друг в друга, медленно выросли в некий