Установление и Империя - Айзек Азимов

пятый Селдоновский Кризис достигнет своего пика.

– И когда же это будет? – напряженно поинтересовался Индбур.

И Мис взорвал свою бомбу с радостным безразличием.

– Через четыре месяца, – сказал он. – Четыре ублюдочных месяца минус два дня.

– Четыре месяца, – повторил Индбур с горячностью, нехарактерной для него. – Невозможно.

– Невозможно? Как бы не так, балбес ты мой ненаглядный.

– Четыре месяца? Да ты понимаешь, что это значит? Чтобы через четыре месяца кризис дошел

до точки, он должен был готовиться годами.

– А почему бы нет? Разве есть закон природы, требующий, чтобы процесс вызревал при

полном дневном свете?

– Но ведь никаких угроз нет! Ничто не нависает над нами, – Индбур почти заламывал руки от

беспокойства и вдруг завопил в нахлынувшем рецидиве лютого гнева: – Да уберись ты с моего стола и

дай мне навести на нем порядок! Как, по-твоему, я могу размышлять в подобной обстановке?

Ошарашенный Мис грузно соскочил и отошел в сторону.

Индбур лихорадочными движениями расставил предметы по предназначенным для них

местам. Он торопливо приговаривал:

– Ты не имеешь права так сюда вваливаться. Если бы ты представил свою теорию…

– Это не теория.

– А я говорю, что теория. Если бы ты представил ее вместе с доказательствами и аргументами,

по форме, она бы поступила в Бюро Исторических Наук. Там бы ее должным образом рассмотрели,

итоговые анализы переслали бы мне, а затем, конечно, были бы приняты соответствующие меры. А

так ты по-пустому досаждаешь мне. Вот она, вот она!

Он взял в руку листок прозрачной, серебристой бумаги, и потряс им перед толстым

психологом.

– Это краткая сводка о текущем положении в иностранных делах, которую я сам подготовил.

Недельная. Вот, слушай: мы закончили переговоры о торговом соглашении с Моресом, продолжаем

переговоры о том же с Лайонессой, послали делегацию на какие-то там торжества на Бонду, получили

какие-то там жалобы с Калгана и обещали с ними разобраться, выразили протест против слишком

крутых методов торговли на Асперте, и тамошние люди обещали с этим разобраться – и так далее, и

так далее.

Глаза мэра пробежали весь список закодированных пометок, и он тщательно положил лист на

нужное место в нужную папку в нужной ячейке.

– Я же говорю тебе, Мис, все дышит миром и порядком…

Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошел одетый в штатское сановник, знаменуя

собой слишком уж драматическое совпадение, из числа тех, которые случаются лишь в реальной

жизни.

Индбур полупривстал. Его охватило странное ощущение иллюзорности происходящего,

которое пробуждается в дни, слишком насыщенные событиями. После вторжения Миса и дикого

обкуривания с его стороны последовало столь же не соответствующее приличиям – и, следовательно,

тревожащее – вторжение секретаря мэра, который, по крайней мере, знал правила.

Секретарь низко поклонился.

Индбур бросил:

– Ну!

Секретарь уставился в пол.

– Превосходительство, капитан Хэн Притчер из Информации, вернувшись с Калгана в

нарушение ваших приказов, согласно предыдущим инструкциям – а именно вашему распоряжению

Х20-513 – взят под стражу и ожидает расстрела. Лица, сопровождавшие его, задержаны для допроса.

Составлен полный отчет.

Индбур, терзаясь, сказал:

– Полный отчет уже получен. Ну!

– Превосходительство, капитан Притчер сообщил в расплывчатой форме об опасных планах со

стороны нового военного диктатора Калгана. В соответствии с предыдущими инструкциями – вашим

распоряжением Х20-651 – он официально не заслушивался, но его комментарии были записаны, и

составлен полный отчет.

Индбур завопил:

– Полный отчет был получен. Ну!

– Превосходительство, четверть часа назад принято донесение с салинианской границы.

Корабли, опознанные как калганские, вошли без разрешения на территорию Установления. Корабли

были вооружены. Произошло сражение.

Секретарь согнулся почти вдвое. Индбур оставался стоять. Эблинг Мис встрепенулся,

протопал к секретарю и резко похлопал того по плечу.

– Слушай-ка, ты бы лучше сказал там, чтобы этого капитана Притчера выпустили и прислали

сюда. Пошел вон.

Секретарь исчез, и Мис повернулся к мэру.

– Запустил бы ты государственную машинерию в ход, а, Индбур? Четыре месяца, знаешь ли.

Индбур продолжал стоять с остекленевшим взглядом. Только один палец его, казалось,

сохранял жизнь, быстро и судорожно выписывая треугольники на гладкой крышке стола.

16. Конференция

Когда двадцать семь Независимых Купеческих Миров, объединенных единственно чувством

недоверия к материнской планете Установления, договариваются провести свою ассамблею, при том,

что каждый из этих миров гордился своими малыми размерами, закоренел в собственных

предрассудках и иссушен страхом перед вечной опасностью, то даже предварительные переговоры по

процедурным вопросам оказываются достаточно тяжкими, чтобы и самых упорных лишить

присутствия духа.

Недостаточно заранее договориться о таких подробностях, как методы голосования, способ

представительства – по планетам или по населению, – то есть по вопросам политического значения.

Недостаточно договориться и о приоритетах размещения за столом – как за столом для переговоров,

так и за обеденным – то есть о вопросах социального значения.

Главное заключалось в том, чтобы выбрать место для проведения съезда – поскольку то был

вопрос провинциального престижа. Наконец, блуждающие пути дипломатии привели к планете

Радоль, которую кое-кто из комментаторов предлагал с самого начала, резонно указывая на ее

центральное положение.

Радоль был небольшим миром – а по военному потенциалу, возможно, слабейшим из двадцати

семи. Это, кстати, дополнительно повлияло на выбор места.

Радоль был ленточным миром – обилием которых Галактика может похвастаться, но среди

которых обитаемые очень редки. Другими словами, то был мир, две половинки которого

противостояли неподвижным границам стужи и зноя, и лишь узкая ленточка сумеречной области

служила зоной возможной жизни.

Подобный мир неизменно выглядит негостеприимным для тех, кто не посещал его, но там

имелись места, выгодно расположенные – и в одном из таких мест как раз и находился город Радоль.

Он раскинулся по пологим склонам холмов, составлявших передовую цепь у подножья гор,

которые защищали его по краю холодной полусферы, сдерживая угрозу ледников. Теплый, сухой