Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата - Анджей Сапковский

К Шевлову на рысях подъехали три всадника. Худой как щепка Ян Малкин по прозвищу Ожог. Просперо Басти, более известный как Сперри. И Эйлеах Мор-Дху, Юла, на своей кобыле.

– Собраны, как ты и велел, – сказала Юла, откидывая на затылок рысий капюшон. – Все село.

– Пусть их утихомирят.

Согнанные утихомирились, не без помощи нагаек и дубинок. Шевлов подъехал ближе.

– Как называется эта дыра?

– Воля.

– Снова Воля? Ни на грош фантазии у хамов. Веди рабочих дальше, Сперри. Покажи им, где столб забивать, а то опять места перепутают.

Сперри свистнул, крутанул коня. Шевлов подъехал к согнанным. Юла и Ожог встали по его сторонам.

– Жители Воли! – Шевлов поднялся в стременах. – Слушайте, что скажу! По желанию и приказу милостиво правящего короля Визимира объявляю вам, что отныне земля эта, по самые пограничные столбы, королевству Редании принадлежит, а его величество король Визимир теперь монарх ваш и господин! Ему вы обязаны почестями, послушанием и данью. А с арендой и налогами у вас просрочка! По приказу короля вы должны долг выплатить немедленно. В походную казну присутствующему здесь казначею.

– Как же так? – раздался голос из толпы. – Как это платить? Мы же уже ж платили ж!

– Дань-то с нас уж содрали ж!

– Содрали с вас казначеи темерийские. Нелегально, ибо тут не Темерия, а Редания. Вон гляньте, где столбы стоят.

– Но еще вчера, – завыл кто-то из крестьян, – тут была Темерия! Как же это так? Мы и заплатили, как велели…

– Не имеете права!

– Кто? – заорал Шевлов. – Кто это сказал? Я имею право! У меня королевский приказ! Мы есть королевское войско! И я говорю, что кто хочет тут на хозяйстве остаться, должен дань заплатить до последнего гроша! А кто не хочет, изгнан будет! Заплатили вы Темерии? Видать, темерийцами себя считаете! Тогда вон, вон туда, за границу! Но лишь с тем, что в руках унесете, ибо хозяйство и скот Редании принадлежат!

– Разбой! Разбой и насилие! – вскричал, выходя вперед, здоровенный мужик с буйной шевелюрой. – И вы не короля войско, а разбойники! Не имеете пра…

Эскайрак подъехал и врезал крикуну кнутом. Крикун упал. Остальных успокоили древками копий. Отряд Шевлова умел разбираться с селянами. Они уже неделю двигали границу и замирили уже не одно селение.

– Скачет кто-то, – указала нагайкой Юла. – Уж не Фиш ли?

– Он самый, – глянул из-под руки Шевлов. – Вели чудачку с возу стащить и доставить. А сама возьми пару ребят, обыщите округу. Сидят хуторяне по полянам да вырубкам, им тоже надо донести, кому теперь аренду платить должны. А если кто возмущаться будет, знаете, что делать.

Юла по-волчьи усмехнулась, блеснула зубами. Шевлов пожалел крестьян, которых она навестит. Хотя их судьба и мало его занимала.

Взглянул на солнце. «Надо поторопиться, – подумал он. – До полудня хорошо бы еще несколько темерийских столбов снести. И несколько наших вбить».

– Ты, Ожог, за мной. Поехали гостей встречать.

Гостей было двое. У одного на голове была соломенная шляпа, а суровая челюсть и выдающийся подбородок, как и вся физиономия, были черными от небритой несколько дней щетины. Другой был мощного сложения, настоящий богатырь.

– Фиш.

– Господин сержант.

Шевлов вспыхнул. Жавиль Фиш – не без умысла – припомнил ему старое знакомство, времена службы в регулярной армии. Шевлов не любил, когда ему напоминали о тех временах. Не хотел помнить ни о Фише, ни о службе, ни о говенном унтер-офицерском жалованье.

– Вольный отряд, – Фиш кивнул в сторону деревни, откуда доносился крик и плач, – за работой, как я погляжу? Карательная экспедиция, никак? Жечь будешь?

– Это мое дело, что я буду.

«Не буду», – подумал он. – Подумал с досадой, потому что любил жечь деревни, да и отряд это любил. Но не велели. Границу велели поправить, с крестьян дань взять. Упрямых прогнать, но хозяйства не трогать. Новым поселенцам пригодится, которых сюда пришлют. С севера, где людно даже на пустырях.

– Чудачку я поймал, и она у меня, – сообщил он. – Согласно заказу. Связанную. Непросто было, если б знал заранее, запросил бы больше. Но мы договорились на пятьсот, так что пятьсот с тебя.

Фиш кивнул, богатырь подъехал и вручил Шевлову два кошелька. На предплечье у него была вытатуирована змея, обвившаяся буквой S вокруг клинка кинжала. Шевлов знал эту татуировку.

Подъехал всадник из его отряда, с пленной. У чудачки на голове был мешок, доходящий до колен, обмотанный веревкой так, что связывал ее руки. Из-под мешка торчали голые ноги, худые, как ветки.

– Что это? – указал Фиш. – Господин сержант, дорогой мой? Пятьсот новиградских крон малость дороговато за кота в мешке.

– Мешок в подарок, – холодно ответил Шевлов. – Как и добрый совет. Не развязывай и внутрь не заглядывай.

– А то что?

– Рискуешь. Искусает. А может и проклятие навести.

Богатырь втянул пленную на луку седла. Спокойная до сей поры чудачка забарахталась, завертелась, заскулила из-под мешка. Но ни к чему это не привело; мешок надежно удерживал ее.

– Откуда мне знать, – спросил Фиш, – что это именно то, за что я плачу? А не какая-то случайная девица? Хотя бы вон из той деревни?

– Во лжи меня обвиняешь?

– Никоим, никоим образом. – Фиш пошел на попятную, и помог ему в этом вид Ожога, что гладил рукоятку топора, висевшего у седла. – Верю тебе, Шевлов. Знаю, твое слово не дым. Мы все же знакомы, разве нет? В старые добрые времена…

– Пора мне, Фиш. Дела зовут.

– Бывай, сержант.

– Любопытно, – откликнулся Ожог, глядя на отъезжающих. – Любопытно, на что им она. Чудачка эта. Ты не спросил.

– Не спросил, – холодно признал Шевлов. – Потому что о таких вещах не спрашивают.

Он слегка пожалел чудачку. Хотя ее судьба и мало его занимала. Но он догадывался, что судьба эта будет печальной.

Глава двенадцатая

В мире, где за каждым охотится смерть, приятель, нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения. Не имеет значения, каким именно является решение. В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких или больших решений. Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом своей неминуемой смерти.

Карлос Кастанеда. «Колесо Времени»

На перекрестке стоял дорожный указатель, столб с прибитыми к нему досками, указывающими четыре стороны света.

* * *

Рассвет застал его там, куда он упал, выброшенный порталом, на мокрой от росы траве, в зарослях близ болота или озерка, роящегося от птиц, кряканье и курлыканье которых и вырвало его из тяжелого, мучительного сна. Ночью он выпил