Хищники - Анатолий Безуглов

– А кого?

– Любомудрого.

Девушка, бросив «подождите», исчезла в окне и вскоре появилась в дверях. В джинсах, заправленных в короткие резиновые сапожки, рубашке мужского покроя, которая как раз подчеркивала нежность и хрупкость ее фигурки.

Резвых объяснил девушке – ее звали Рита,– что приехал повидать парней, которые побывали в воскресенье в заповеднике Кедровый, и хочет, как депутат, пригласить их выступить с художественной самодеятельностью, а заодно рассказать о стройке.

– Кто именно из «любомудрых» вам нужен? – поинтересовалась Рита.

– А что, разве у вас их много? – осторожно спросил Арсений Николаевич.

– Да человек пятьдесят наберется,– серьезно ответила Рита.

– Пятьдесят? – удивился Резвых, думая, что его разыгрывают.

– Так это члены нашего клуба,– сказала девушка.– А как они выглядели? Ну, что были у вас?

– Один такой невысокий, бородка клинышком, на левой брови шрам…– попытался объяснить Арсений Николаевич.

Девушка задумалась.

– Нет, не могу сказать, кто это,– сказала она и повела Резвых к соседнему деревянному домику, на фасаде которого трепыхался мокрый красный флажок, из чего Резвых заключил, что в этом здании скорее всего средоточие общественной жизни крохотного поселка: Советская, партийная и комсомольская власть.

По пути Рита объяснила, что у них действует что-то наподобие клуба, который называется «Любомудры».

– Интересное название,– сказал капитан, размышляя о том, что задание у него, оказывается, не такое простое.

А девушка трещала без умолку, рассказывала, что в Москве в начале прошлого века существовал тайный кружок, в который входили Одоевский, Кюхельбекер и другие декабристы. Именовался он «Обществом любомудрия», а его члены – «любомудрами». Они издавали журнал «Мнемозина», где печатались даже Пушкин и Грибоедов…

– Мы создали свой клуб, а как назвать – не знали,– продолжала Рита.– Думали, спорили на комсомольском бюро. И кто-то предложил: а не назваться ли «любомудрами»?…

Они подошли к дому. Возле него стоял щит, на котором висел плакат: «Привет проходчикам бригады Красько! 130 метров вместо 75 по норме!» А внизу кто-то приписал карандашом: «Хотите верьте, хотите нет!» И еще, уже шариковой ручкой: «Не мог добавить 10 – и новый всесоюзный рекорд!»

Рита пригласила Резвых в дом и толкнула дверь с надписью: «Оставь сомнения, всяк сюда входящий!» Арсений Николаевич это изречение читал, но где именно, припомнить не мог.

Комната, в которую они вошли, напоминала не то музей, не то красный уголок. В нее заглянул востроносенький паренек и позвал Риту.

– Ой, извините, я сейчас,– сказала девушка Арсению Николаевичу.– Вы пока осмотритесь.– И вышла.

Резвых с любопытном оглядел помещение. На стенах висели фотографии диковинок – странный утес над рекой, удивительно напоминающий голову ребенка; аист, устроившийся на башенном кране; загорелый, обнаженный до пояса улыбающийся парень, державший в руках метровую рыбину. Капитан узнал белого амура. Но поймать такой редкостный экземпляр действительно рыбацкое счастье. Фотографий было много, глаза разбегались. Тут же были развешаны к рисунки, выполненные красками и карандашом.

На полках красовались куски малахита, яшмы, друзы горного хрусталя. В углу комнаты стоял небольшой деревянный божок, а на одной из стен развешано шаманское одеяние – куртка из вывернутой шкуры оленя с нарисованным на спине скелетом, головная кожаная повязка с перьями и плетка.

Посреди комнаты стоял стол, на котором громоздились альбомы с фотографиями. Столик был небольшой. А по стенкам притулились крохотные табуретки, сбитые, наверное, самими членами клуба.

То, что «любомудрых» было пятьдесят, затрудняло задание Арсения Николаевича: если те четверо скроют, что были в Кедровом в день убийства Авдонина, как их опознать? Был, правда, составленный Гаем словесный портрет парня с ружьем. Но это ведь не фотография. А сам Арсений Николаевич его не видел.

И он стал размышлять, как себя вести, чтобы, с одной стороны, не вызвать подозрений, а с другой – побольше выведать у Рита об этих самых туристах.

Девушка вернулась, извинилась, что оставила Резвых одного.

– Те ребята, которые были у вас, чем интересовались?– спросила она.

Арсений Николаевич сказал, что расспрашивали о красном волке.

– Ага,– обрадовалась Рита,– значит, био…

Пододвинув к столу две табуреточки-крохотульки, она на одну из них пригласила сесть Резвых, а сама устроилась на второй и стала листать альбом с фотографиями.

– Понимаете,– объяснила она,– в клубе несколько секций. Био, значит, биология, кто увлекается животными…

В альбоме было немало выразительных снимков животных, сценки на туристских привалах. Арсения Николаевича не очень-то интересовали разные там птицы и звери, ловко подсмотренные снимающим. Он внимательно разглядывал лица ребят, отыскивал того, кто имел бородку клинышком и шрам на брови. Но бородатыми были почти все ребята…

– Ну, мастак! Ну, здорово схватил! – восхищался он изредка той или иной фотографией, чтобы не обидеть Риту.– А еще у вас какие кружки? – поинтересовался он, когда альбом был досмотрен до конца.

– Секции,– поправила Рита.– Изо…– Она показала на рисунки, висевшие на стене.– Изобразительная… Гео, то есть географическая. Этно – этнографическая…– Девушка кивнула на костюм шамана, те самые куртку со скелетом, шапку и плетку. Это редчайшее одеяние шамана! Ему больше ста лет… Понимаете, «любомудрым» может стать только тот, кто расскажет, отыщет или откроет что-нибудь интересное. И не просто интересное, а такое, чтобы все ахнули… Это обязательный вступительный взнос. В клуб может поступить и отличный гитарист. Или, например, собиратель коллекции того, чего еще никто не собирал…– Рита вскочила с табуреточки, взяла с полки смешную фигурку человечка, держащего в руках пачку папирос с надписью «Казбек». Она нажала где-то сбоку фигурки, человечек открыл пачку, и из нее высунулся… маленький скелет, изображающий, очевидно, смерть с косой.

– Наглядно,– одобрительно отозвался Резвых, рассматривая игрушку.

– Места у нас мало,– вздохнула Рита.– У Саши в вагончике знаете сколько их? Сам делает! И против алкоголя, и против хулиганства… Помните, может, в «Литературке» писали об одном московском ученом? У него такое же хобби. Он назвал его «декоративно-прикладным парадизмом» и сказал, что хотел бы отыскать единомышленников… Вот наш Саша Николаев и есть его единомышленник…

Арсений Николаевич передал Рите человечка, она бережно поставила его па место.

И увлеченно стала рассказывать, что самые остроумные ребята объединились в секции «Хотите верьте, хотите нет». Тут уж фантазии пет предела! Рыбацкие и охотничьи анекдоты, смешные истории, случившиеся на самом деле и выдуманные, розыгрыши и подначки… Словом, не дай бог попасть в их поле зрения. Кто-то в шутку назвал их секцию «шизо» – уж больно иногда заносит ребят… Тот самый шофер Гриша с БелАЗа и есть один из местных остряков. Но обижаться не принято: сегодня ты смеешься над кем-нибудь, а завтра сам можешь стать объектом для шуток.

– Вроде габровцев,– заметил Арсений Николаевич, имея в виду жителей болгарского города Габрова, которые являются в Болгарии символом острословия и юмора. Анекдоты о них Резвых всегда читал с удовольствием.

– Наши ребята не уступят,– с гордостью сказала Рита.– А какие у нас стихи пишут!

Она достала из-под альбомов с фотографиями толстый рукописный журнал. Это был альманах местных поэтов и прозаиков, названный «Бамовская Мнемозина».

Рита стала самозабвенно читать стихотворения только одного из авторов. Стихи были длинные, о любви. В них воспевалась девушка с тонким, как у березки, станом и «веселой челочкой»… Арсений Николаевич глядел на Риту, на ее челочку, томился, но прервать не решался. Он взял еще один альбом с фотографиями и стал перелистывать. Девушка так увлеклась, что ничего не замечала вокруг.

Вдруг Резвых увидел что-то знакомое. Возле валуна, удивительно напоминающего тот, что находился в Кедровом и назывался «Черный монах», стояли три парня. Бородатые. В штормовках и кедах, с рюкзаками. Один был с ружьем, другой с гитарой.

«Неужели они?» – забрезжила надежда у Арсения Николаевича.

Парни были сняты издали, но достаточно отчетливо, чтобы различить клинообразную бородку у туриста с ружьем. Правда, такая малая деталь, как шрам, видна не была, но…

– Узнали? – спросила Рита, с неохотой отрываясь от «Бамовской Мнемозины».

– Похоже,– ответил гость.

Это был альбом историко-географической секции, что удивило Риту. И, всмотревшись в фотографию, она воскликнула, ткнув пальцем именно в того, кто больше всего интересовал Арсения Николаевича,– в парня с ружьем: